Шарлатан V - Квинтус Номен

получалась, но вот как это объяснить Пантелеймону Кондратьевичу? Впрочем, когда человек хочет в чем-то разобраться, причем по-настоящему хочет, ему можно что угодно объяснить. А в личной беседе и когда этот человек не стесняется непонятое переспросить, сделать это уже вообще просто. И я сделал, так что в Москву товарищ Пономаренко отправился полностью удовлетворенным. А через пару дней я приступил к обустройству новых сотрудников и раздаче им новых заданий. То есть первым им заданием было многое изучить — но ко мне, слава богу, людей все же присылали мотивированных, и я надеялся, что уже осенью все они смогут к работе приступить. И в достаточно обозримом будущем показать определенные положительные результаты — правда, не совсем те, которые от меня ожидали получить «руководящие товарищи». Точнее, совсем не те, но которые им очень понравятся…

Глава 6

Июнь и июль шестьдесят первого были для сельского хозяйства на Нижегородчине вполне благоприятными: тепло в меру (если не считать недели с тридцатиградусной жарой в начале июня), дожди регулярно и «без излишеств» выпадали (если опять-таки не считать страшного, но все же не очень продолжительного ливня в середине июля), так что в полях все росло и колосилось со страшной силой. И к концу июля стало ясно (Вальке, а я ей просто поверил), что урожай на «экспериментальных» полях будет таким, за который институту точно стыдиться не придется. А еще институту не придется придумывать, что с этим урожаем делать: Валькины строители выстроили возле станции небольшой элеватор, примерно на пятьдесят тысяч тонн зерна. А рядом с тепличным комплексом — и картофелехранилище здоровенное. То есть пока еще не очень здоровенное, там построили только «первую очередь» из шести запланированных, но по прикидкам в него уже влезет вся картошка, которую институтские биологи соберут в двух районах.

У меня, правда, к двоюродной появился вопрос: а какого рожна все это строится в небольшом поселке, а не в том же Горьком, ведь зимой отсюда картошку возить будет сложновато из-за морозов, но у нее было совершено другое мнение и я в очередной раз узнал, что «сам дурак и ничего не понимаю». А заодно узнал и то, что в Горьком все овощехранилища еще с довоенного времени напрочь заражены какой-то вроде как плесенью — благодаря активной разрушительной деятельности товарища Вавилова, и там — просто потому, что горьковчане, в том числе и те, которые в новых хранилищах работать будут — по старым тоже ходят и любые новые хранилища там за несколько месяцев тоже заразу подхватят. А вот у нас, да еще со «входным контролем» всей продукции, есть шанс такого избежать.

Собственно «контроль» в картофелехранилище институтские «сельских хозяева» учинили знатный, вообще четырехуровневый. Сначала вся поступающая картошка мылась и высушивалась, затем проходила через непростой ультрафиолетовый фильтр в ультрафиолете больная картошка светилась «неправильным» светом. И пока ее люди руками с конвейеров выбирали, но Валька собрала группу электронщиков, которым было поручено «придумать роботов», которые будут сортировкой заниматься. И парни у нее подобрались талантливые, они успели уже всю автоматику для теплиц разработать и теперь эту автоматику (изготавливаемую на трех горьковских заводах и нашей гитарной фабрике) устанавливали в теплицы. И примерно процентов двадцать теплиц были уже «полностью автоматизированы»: автоматы (причем управляемые вычислительными «бухгалтерскими» машинами) следили за освещением и влажностью (причем не только воздуха, но и грунта, и грунт в каждом контейнере с почвой отдельно мониторился непрерывно), поливали что надо когда надо, при необходимости не только водой, но и растворами удобрений. Правда, урожаи все же людям приходилось собирать, да и то лишь потому, что заниматься разработкой роботов-сборщиков огурцов и помидоров я запретил. Они бы наверняка такой придумали, но вот системы машинного зрения с видеокамерами по двадцать кило весом и ценой по тридцать тысяч рублей я считал извращением. Вот придумает кто-то ПЗС-матрицы цветные ценой в районе нескольких рублей, и вот тогда… Но не раньше!

А пока я тихо радовался тому, что урожаи зерна в полях выросли более чем приличные. Причем не только в наших двух районах на «экспериментальных» полях, и в других областях получилось страну урожаями порадовать. Правда, опять на полях, которые «принадлежали институту»: в новеньком совхозе «Нижегородский», специально для «экспериментов» организованном в Павлодарской области, и в небольшом опытном хозяйстве, обустроенном в Можайском районе Подмосковья. Но там поля были совсем маленькие, пока что по паре сотен гектаров — а средний урожай в «нечерноземной полосе» грозился даже превзойти четырнадцать центнеров с гектара…

Впрочем, и в черноземных областях урожаи только приближались к двадцати центнерам — и это институтским полям добавило проблем. Несколько неожиданных: вся уборочная техника в стране делалась в расчете на урожаи в районе именно двадцати центнеров, и сорок три центнера, которые успели вырасти в наших районах, этой технике оказались просто не под силу. То есть все же зерно собрали, и даже с минимальными потерями — но и комбайнов при этом поломали… почти все, которые в МТС районов были, и поломали. И урожай в результате собирали «раздельным методом», что оказалось много сложнее и дороже — но все равно, после подсчета всех затрат (если не считать поломанные комбайны, конечно) «экспериментальное» зерно вышло на треть дешевле, чем даже в самых лучших черноземных районах.

Насколько я выяснил, в правительстве вопросами улучшения качества уборочной техники занялись очень плотно: в НАТИ, например, все руководство института поменялось (а прежнее в большинстве своем отправилось собирать урожаи ягеля в местах его буйного произрастания), но в любом случае быстрых результатов ожидать не приходилось. Что приводило Вальку буквально в бешенство, так что у меня еще одна забота появилась: я через день заходил к ней и долго переругивался с двоюродной по любому подвернувшемуся поводу. Она на меня всех собак, конечно, спускала — зато после перебранок у нее этих «собак» уже не оставалось и она, успокоившись, остаток дня пребывала в хорошем настроении.

Вообще-то я такой метод «успокоения» еще в той жизни отработал: была у меня тетка, которая свою семью (и особенно дядьку моего) изводила (ну, работа у нее была действительно очень нервная: учительница младших классов). И я, когда к ним в гости заходил, «вызывал огонь на себя», высказывая вслух что-то такое, с чем она — и это я точно знал — была категорически не согласна. Она часа по два на меня всякое изрыгала — но потом, как мне дядька рассказывал, чаще всего не меньше недели вела себя спокойно и домашних