Начальник Америки - Сергей Фомичев

не ступала нога европейца. Где же ещё можно воплотить идеи, как не среди дикарей, которые суть чистый лист бумаги.

— А вам какая выгода в этом? Вы же купец, промышленник.

— А вот и нет. Вернее, не совсем. Но сперва хочу вас спросить, Ипполит Семенович, а вы почему не пошли с Беньовским?

— Повздорили мы с ним, — неохотно ответил тот. — Может и зря, не знаю. Не хочу говорить об этом.

— И что теперь думаете делать?

— Постараюсь здесь людям помочь, тем кто остался. Почти все грамотные с Беньовским ушли.

— Хотите работать на компанию? — предложил я. — Положим вам оклад. Тысячу рублей в год. Притом тратить здесь их вам почти не придётся. Возглавите местное войско и управление колонией. Станете, так сказать, генерал-губернатором. Договоритесь с Кахаханой на тех же условиях, что и Беньовский. А я помогу чем смогу. Оружием, например.

— С каких пор купеческая компания распоряжается землями и раздаёт оружие?

— У нас, знаете ли, не простая компания. О британской Ост-Индийской слышали что-нибудь?

— Слышал.

— У них и армия своя есть, и землями они владеют в колониях. И цивилизацию дикарям несут, если можно так выразиться. Вот и мы так же. Я тоже хочу построить общество на свободных и разумных принципах. Только на американском берегу. И передавая карту, надеялся, что мы станем добрыми соседями. Но господин Беньовский не усидел.

— Да уж, усидчивости в нем немного. Меланхолия заела.

— Ну вот. Компания у нас такая же. Только вот британцы в Лондон отчитываются, а мы сами по себе.

— Как то есть, сами по себе? — взвился корабельный комиссар.

— А так.

Я начал говорить и рассказал почти всю историю нашей колонизации, опуская только собственные возможности и их роль во всём этом процессе. Рассказал о вольном городе Виктория, о потлачах и состязаниях, куда стекаются вожди и воины всех окрестных земель. О вольных землепашцах Калифорнии, о верфях Эскимальта, о кирпичном заводе, о музее, больнице, мореходном училище. О канализации и водопроводе.

И с каждым моим словом его глаза наполнялись смыслом, болью и блеском.

— А знаете, я ведь и пошел за этим, — тихо сказал он. — Не для того, чтобы убежать, нет.

— Поэтому и предлагаю вам должность губернатора.

— Нет. Должность от частных лиц мне не нужна, да и деньги не нужны тоже. Зачем они здесь? А вот порох и прочий военный припас нам не помешает. С этими содомитами нужно ухо востро держать.

— Содомитами? — удивился я. — Что правда?

— Балуют, мерзавцы. Особенно князцы. У них это что-то вроде почести. Тьфу! Дикари, одним словом.

— Нам с ними детей не крестить.

— Это уж точно!

— Но союзники нужны.

— Мы захватили долину силой, — сказал Степанов. — Но большинство дикарей этой местности умерло от оспы. Когда уходили с Камчатки там как раз оспа лютовала, да вы знаете. Вот и завезли. Но потом как-то угасла сама собой, на другие жила не перешла. Думаю это нам пособило больше даже, чем пушки. Дикие восприняли прилипчивую болезнь, как волшебную силу. Ману, по-ихнему.

Оказывается я знал ещё одно гавайское слово.

— Теперь опасаюсь, что дикие от нас такого же волшебства будут ждать и против своего врага. А когда мы не сможем уморить противное войско, то станем виновны в поражении.

— А пушки с ружьями на что?

— Пустое. У нас из пушек один фальконет. Пороху двадцать фунтов, да и тот плох. Картечи на дюжину выстрелов. Остальное с кораблём ушло. Как и большая часть военных людей.

— Сколько с вами осталось?

— Сорок один мужчина и две женщины. Это все разом — русские, камчадалы и алеут. Ещё с полсотни гавайских мужчин, на которых можно положиться. Все они здесь живут, под стеной. Несколько сотен в других деревнях. Но те не особо надежные.

Из-за плетёной занавески, заменяющий дверь, раздался громкий голос:

— Можно войти, Ипполит Семёнович?

— Заходите, Спиридон.

В дом вошел человек, в котором я узнал большерецкого письмоводителя. Мы пересекались с ним пару раз по каким-то мелочам. Причем оба раза в Охотске.

Увидев меня он от удивления зазевался да так, что споткнулся о какой-то угол. Едва устоял на ногах.

— Вот это да, а говорили ты потонул! — сказал письмоводитель, присаживаясь на соседний бочонок.

— Выплыл, — я решил разнообразить ответ.

А про себя чертыхнулся. Вот же, сам наставлял капитанов, чтобы повсюду распространяли слух о трагической погибели Ивана-Американца. Но Беньовскому-то писал от прежнего себя. А он, похоже, ни с кем не делился корреспонденцией.

— Какими судьбами? — начал было Спиридон, но осекся. — Простите, Ипполит Семенович.

— У вас неотложное что-то? — спросил тот.

— Уала к концу подходит. Прошлогодний гниёт. А нового уала канаки не несут, подлецы. А сбор давно уж объявлен.

Я усмехнулся от сочетания привычного домашнего с местным колоритом.

— Чего же смешного? — слегка обиделся Спиридон.

— Европейцы называют этот овощ бататом или сладким картофелем.

— Не несут, потому что почуяли перемену во власти, — сказал Степанов.

— И что же, с матросами к ним сходить?

Как я понял здесь весь рядовой состав называли матросами. Промышленников, казаков, камчадалов.

— Обождите немного с матросами, Спиридон. Мы как раз об этом говорим.

Пока они говорили, я выкладывал на стол то, что приготовил в подарок Беньовскому. Две бутылки виски «Незѣвай». Две упаковки по фунту байхового чая, фунт сахара, полфунта кофе (собственных обжарки и помола), бутылку оливкового масла, пару книг аббата Прево и «Монахиню» Дидро — всё на французском, а также пару прошлогодних номеров Санкт-Петербургских «Ведомостей».

За подарками последовали свернутые в рулон карты Оаху и всех больших островов.

— Фёкла! — крикнул Степанов.

Из соседней комнаты появилась гавайская женщина, что называется, кустодиевского типа. Даже не думал, что полинезийки могут быть такими пышными. Им же в каноэ помещаться полагалось.

— Прибери гостинцы, — распорядился Степанов.

Фёкла начала с продуктов. Я положил руку на сверток с картами, давая понять, что его убирать не надо.

— Как там в России? — спросил Степанов, разглядывая «Ведомости» и заметно сдерживая вздох.

— Бунт самозванца подавили, — сообщил я. — Вы же слышали про него?

— От ваших моряков только.

Я в двух словах пересказал ход восстания и заметил, как блеснули глаза у обоих слушателей, когда пришлось описывать огромные территории, что попали под власть самозванца, перечислять дворян и податные сословия перешедшие на службу к нему.

— Ну вот, — закончил я. — Самого Пугачева с товарищем его четвертовали на Болотной площади, многих ещё раньше повесили, остальных отправили на каторгу.

— А война с турками? — спросил Степанов.

— Благополучно завершилась. Присоединили к России Керчь, но Архипелаг греческий пришлось вернуть туркам.

— Что ж, так-то?

— А по той же причине, Ипполит Семёнович, по какой будет трудно удержать здешние острова.

Степанов махнул рукой. Фёкла унесла подарки в другую комнату, Спиридон вышел наружу рассказывать услышанное товарищам. А я, наконец, развернул карту.

— Да меня дошли слухи, что скоро начнётся большая война между гавайскими князцами. И Оаху не останется в стороне.

— Скоро? — уточнил Степанов.

— Может в этом году, может в следующем. Силы копятся. А англичане уже гостили на соседних островах.

— Англичане? — нахмурился Степанов. — Много?

— Два корабля. Пока ничего страшного. Путешествуют с учёными целями. Но и они возбудили среди местных князцов желание прирасти соседскими землями. Пока есть такая возможность. Ведь за учёными неизбежно придут торговцы, плантаторы, а там и военные. И с европейцами диким уже не сладить.

— А Беньовский ушёл. Как же не вовремя!

— Вот именно! И в связи с этим я опасаюсь трёх вещей. Во-первых, что с его уходом, ваш договор с Каха ханом утрачивает силу или во всяком случае может быть поставлен им под сомнение. Во вторых, в крепости стало меньше воинов и оружия, а вдобавок ушёл большой корабль, который сам по себе способен был внушить страх дикарям. Баланс сил нарушился. Кахахана может решить, что ему будет выгоднее захватить чужаков вместе с остатками оружия, нежели уповать на их помощь в войне.

— Ну это он сильно просчитается, если так подумает, — хмыкнул Степанов.

— А в-третьих, если паче чаяния договор силу не утратит, то чем вы сможете противостоять нашествию соседей?

Я рассматривал карту острова и не мог понять, как его вообще можно защитить от вторжения? Обычная стратегия здесь не срабатывала. Европейский флот можно было бы ограничить контролем над удобными гаванями. Европейскую армию — заперев вход в долину, по которой только и возможно продвижение войск вглубь острова. Но туземцы приплывут на сотнях каноэ и высадятся в любом месте. А затем они смогут двигаться по горам и болотам, разоряя местные деревни, лишая нас