Моя чужая новая жизнь - Anestezya

Может быть он прав, и Вилли действительно не исчадие ада. Чуть больше человечности и меньше вбитой принципиальности — так вообще бы цены ему не было.

— Чтобы не лезть в чужую личную жизнь, нужно больше заниматься своей. Вильгельму давно пора объясниться с Чарли, — я вздохнула, вспомнив её письма.

Винтер редко писал ей, и она всё пыталась узнать у меня, всё ли с нами в порядке. Я бы наверное сошла с ума, если бы вот так неделями ничего не знала, что там с моим любимым.

— Я говорил с ним об этом, но он считает, что не стоит связывать Чарли какими-то обязательствами. Ведь с войны можно и не вернуться.

— Можно подумать, ей будет легче, если он погибнет, так и не услышав от неё слова любви.

— Я никогда не пожалею, что мы не стали ждать конца войны и стали близки, — Фридхельм порывисто прижал меня к себе, коснулся губами виска. — Но вместе с тем я бы предпочёл, что бы ты сейчас была где-нибудь в безопасном тылу. Каждый раз, когда мы идём в наступление или отбиваем атаки русских, я боюсь, что не смогу тебя уберечь. Вот и Чарли рискует собой, чтобы быть поближе к Вильгельму.

Я потянулась, перехватывая его губы. Лучше целоваться, чем бесконечно обсуждать как оно лучше — рисковать жизнью рядом с близким человеком или отсиживаться в безопасности, гадая, жив ли он ещё.

* * *

Я медленно открыла глаза, недоверчиво оглядываясь и убеждаясь, что декорации вокруг не изменились. Приснится же такое, прости хоспади. Я сидела в стриптиз-баре, одетая в лучших традициях фанатов BDSM. Кожаная юбка, блузка с декольте до пупа, туфли на шпильке высотой с Эйфелеву башню. Покуривая сигаретку в изысканном мундштуке, я наблюдала за танцем горячих немецких мальчиков. Каспер неплохо смотрелся на пилоне, Кох отплясывал в кокетливом фартучке, едва прикрывающим прелести, а на Хайе не было ничего кроме колпака Санты. И вот спрашивается у кого ещё недотрах? Сколько ещё мы с Фридхельмом будем обходиться целомудренными поцелуями и объятиями и то украдкой? Он кстати тоже был в моём сне, я аж покраснела, припоминая, чем закончился его приват-танец. О чёрт, а ещё я совала в стринги Шнайдеру почему-то доллары и лупила его почем зря стеком. Чур меня!

— Похоже нас ждёт веселый денек.

— Не завидую я тебе, Шнайдер.

То-о-очно, мне же ещё нужно продумать каверзные задания для этого павлина. Шнайдер, смотрю, косится на меня с какой-то опаской. И правильно делает. Помнит наверное, на что я способна. Стоп, а куда это он собрался?

— Шнайдер, ты кажется кое-что забыл.

Тот нехотя повернулся, воззарился на меня привычно разбешенным взглядом, и в конце концов решился на язвительное:

— И чего же принцесса хочет?

Принцесса хочет нормальный горячий душ, кофе со сливками и пышный омлет с сыром, но увы придётся ограничиться куда более скромным набором.

— Нагреешь мне воды для умывания и можешь подавать завтрак.

Шнайдер грохнул передо мной кружку, едва не перевернув горячий кофе мне на коленки и так же плюхнул кое-как состряпанный бутер. Ну всё красавчик, ты напросился.

— И не забудь сегодня обращаться ко мне «ваше высочество».

Вот это его перекосило, как бы ранний инсульт не свалил. На пару секунд я засомневалась, а не перебор ли это? Можно было конечно благородно отделаться пустяковыми заданиями, но к счастью я быстро вспомнила, каким козлиной он периодически бывает. Да и парни меня не поймут, так что вперёд, мой «тёмный дворецкий».

— Терпи приятель, карточный долг есть карточный долг, — приободрил его Крейцер.

— Завтрак подан, ваше высочество, — сквозь зубы процедил он, продолжая испепелять меня взглядом, причём самое приличное, что читалось в его глазах было «Сучка». — Что-нибудь ещё?

— Пожалуй, да. Негоже принцессам ходить в грязной обувке, — как раз собиралась привести в божеский вид свои «дизайнерские» сапожки. — Что тебя так смущает? Бери тряпку, гуталин и вперёд.

Шнайдер с такой силой сдёрнул с меня сапог, что едва не вывихнул щиколотку.

— Аккуратнее, — шикнула я, прекрасно понимая, что охотнее всего он бы сейчас эти самые ноги мне переломал.

На всякий случай ретировавшись на свою койку, я задумалась, чем бы ещё осчастливить своего строптивого «слугу».

— Тебе не кажется, что ты перебарщиваешь? — тихо спросил Фридхельм, наблюдая, как Шнайдер со злостью орудует щёткой.

— Он это заслужил.

Ты смотри, какой сердобольный! Уже забыл, как этот гад его отметелил?

— Может и так, — Фридхельм смотрел на меня с укором и… сожалением что ли. — Но ты же не такая, чтобы становиться на его уровень.

Я открыла рот, чтобы выдать возмущённую тираду… и промолчала. Он же и половины не знает, что творил этот озабоченный козёл. И вообще нельзя быть таким чистоплюем! Но с другой стороны я полюбила его именно таким, к тому же не могла не признать, что отчасти он прав. Одно дело в праведном гневе приложить ублюдка, который тебе напакостил, а другое — изводить мелкими унижениями. Честно говоря, особого удовольствия я от своей мести не получила. Ладно, пусть выполнит ещё одно простенькое задание, и будем заканчивать этот цирк.

— Найди место, где снег почище и набери пару вёдер.

В последнее время я добровольно взяла на себя эту повинность, ибо меня не устраивало, что эти лентяюги зачастую притаскивали какую-то смесь грязи и травы. Дождавшись, пока Шнайдер свалит, парни подсели ближе.

— Признавайся, что ты ещё для него придумала? — полез выспрашивать Каспер.

— Да пусть принесёт снег и, пожалуй, хватит с него, а то ещё действительно не переживёт удара по самолюбию.

— Как-то маловато, — хмыкнул Крейцер. — Он вон как над нами изголялся.

— Ну так что мне становиться на его уровень? Заставить прокукарекать три раза со спущенными штанами?

— А давай, — оживился Каспер.

— Мальчики я, в отличие от вас, давно уже вышла из детсадовского возраста, — вот куда меня опять несёт? — учитывая что вы, мужики, взрослеете куда медленнее.

— Ты где опять набрал эту дрянь?

Нет, он что издевается? Самому же придется это пить.

— В третий раз я не пойду, — прошипел Шнайдер.

— Ещё как пойдёшь, — я кивнула в сторону леса.