Подонки! Однозначно - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

социалистов-революционеров, знаешь про революционное насилие. Думаешь, пролетарии хранят там «лишние» деньги? Только подонки — купцы и чиновничество Временного правительства, буржуазная мразь. Экспроприация их капиталов — справедлива! Всё равно, рубли скоро обесценятся, экономика начнёт разваливаться, а Псков захватят германцы. Так пусть деньги, пока они ещё что-то стоят, послужат правому делу!

— Лёня… Береги себя!

В светлых глазах под коротко стриженой пшеничной чёлкой блеснули слёзы. Правда беспокоится о своём мужчине или всего-навсего боится потерять любовника-работодателя в одном лице? Он не знал. Зато осведомлён о другом, тревожном — государственные банки усилили охрану после Ревельского экса. Вдохновлённые слухами о многомиллионном ограблении, а молва раздула размер добычи раза в четыре, питерские банды пытались повторить успех — с разной степенью удачливости. На рассвете 30 мая, когда группа Седова-Галкина прикатила к городу, разведчики доложили: охрана городского банка тоже усилена. Кроме сторожа с револьвером там непременно присутствуют два милиционера с винтовками. Всё равно — против 14 моряков несерьёзно.

Остановили грузовик у входа. Угловое здание банка пестрело вывесками: «Писчебумажный магазинъ А. Ш. Ильяшева» и ей подобными. Следующая вывеска содержала изображение чёрного рояля, очевидно — магазин музыкальных инструментов. Собственно банк занял второй этаж и подсобки во дворе.

Двое остались у машины — водитель, не глушивший мотор, и матрос, переодетый в цивильное, на стрёме. Двенадцать человек за Седовым двинули наверх.

Милиционеры мужественно сорвали «мосинки» с плеч, но даже не передёрнули затворы, увидев чёрные зрачки револьверов. Сторож, вот умора, вообще был вооружён охотничьей двустволкой, незаряженной. Пока трясущимися пальцами пихал патроны в стволы, Галкин подскочил к нему, тюкнул по голове рукояткой «маузера» и отобрал ружье.

Седов в гриме, испытанном в Ревеле, набросился тем временем на управляющего, председателя общества на месте не оказалось. Посетителей в верхнем зале оказалось лишь двое, и совсем не тех, кому можно сказать: пожертвуйте колечко на дело революции. Управляющий долго искал ключи, потом долго возился с замками, на грани того, чтоб получить по лбу как сторож, открыл, наконец, главный сейф, когда с улицы донеслись хлопки револьверных выстрелов. Вбежал матрос, оставленный на шухере.

— Там милиция! Севку застрелили!

Галкин подскочил к окну.

— Сколько их?

— Приехали на одной машине. Стало быть, человек двадцать…

Чуть вдали за перекрёстком Седов через плечо унтера рассмотрел второй грузовик. Мужички с винтовками рассыпались вокруг здания, двоих-троих несложно снять прицельными выстрелами.

— Патовое положение, Георгий. Их мало, чтоб взять банк штурмом, нам прорываться под их пулями — людей положим.

Галкин обернулся, нехорошо улыбаясь.

— Балтийские моряки пулям не кланяются. Порвём сухопутных крыс к ейной матери!

— Наши люди нужны для боёв с буржуазией, а не этими неумехами. Игнат говорил — во дворе подсобки есть. Берём деньги и выходим.

Даже если милиция и решилась занять здание, в банк не пройти — единственную дверь забаррикадировали мебелью, на крайний шкаф повесили бомбу: тронете — рванёт. Затем устремились на задний двор.

Здесь отменно воняло. В отличие от питерских доходных домов и Смольного, здание общества взаимного кредита не имело туалетов, служащие банка и магазинов справляли нужду в ретирадниках — дощатых кабинках. От общего беспорядка и разрухи выгребные ямы под толчками чистились золотарями нерегулярно, отчего аромат стоял… да довольно обычный для кварталов без центральной канализации.

— Забираем их грузовик — и дёру, — скомандовал Седов.

Но Галкин не послушался. Около машины унтер, здоровый как буйвол, вытащил из-за руля тщедушного паренька, забрал «наган» и выписал ему поджопник, отчего милиционер припустил по Великолуцкой подальше от места событий.

— Извиняй, товарищ Леонид Дмитриевич. За Севку рассчитаться надо. И грузовик вернуть, казённое флотское имущество, знаешь ли.

Он оставил пару моряков около Седова и денег, сам повёл остальных к фасаду банка, где милиционеры приняли позу охотников на номерах в ожидании дичи с винтовками наперевес и сами стали дичью — матросы перестреляли их всех до единого в спину и в затылок. Забросили тело убитого товарища в кузов, умевшие управляться с техникой заняли места в кабинах, после чего тронулись в Петроград. Если к милиционерам и спешила помощь, то не успела.

В Смольный Седов вернулся глубокой ночью. Так как из открытого сейфа гребли всё подряд, не высчитывая ровно полмиллиона, взяли куда больше. После расчёта с Дыбенко и исполнителями экса у Седова осталось сотни четыре тысяч, милицейский грузовик «Берлие» он тоже взял себе, пусть тот крайне неудобен для пассажирских перевозок — кабина открытая и одноместная, пассажиру придётся довольствоваться местом в кузове под тентом. К тому же машина редкая. Устроенная моряками бойня наверняка вызовет куда больший резонанс, чем обычное бескровное ограбление. Выставлять напоказ эту улику Седов не хотел и велел спрятать трофей в дровяном сарае за Смольным до лучших времён.

Евдокия не спала, хоть близился рассвет, ждала Леонида одетая. Подскочила, обняла.

— Ты весь дрожишь? Цел? Проголодался, небось…

— Сразу столько вопросов. Цел. Денег добыл. На еду смотреть не смогу, потому что матросня безо всякой нужды перестреляла охрану банка, больше десятка душ. Какая бы ни была беззубая полиция, не говоря о милиции, нас будут искать!

— А я печатала тебе мандат от Центробалта… — женщина прикрыла рот ладошкой от ужаса.

— Я его даже не достал. Акция с самого начала пошла как ограбление. Ничего… Возьмём власть, всё изменится.

— Тебе не придётся грабить?

— Наоборот, ещё больше. Только бандитский гоп-стоп заменю на законное изъятие ценностей у эксплуататорских классов и поповской плутократии. Милиция не нас будет гонять, а добывать нам золото и деньги на вполне законных (якобы) основаниях. Но до этого надо дожить!

Они легли, и впервые за время знакомства совместная ночь, очень короткая, обошлась без соития. Седов быстро забылся беспокойным сном, порой вскрикивал и дрожал.

31 мая он, невыспавшийся и нервный, встречал делегатов съезда, с ними был вынужден источать обаяние. Многие приехали из дальних и голодных губерний, радовались щедро накрытым столам, от которых матросы отгоняли нахальных большевиков, норовивших приобщиться к халявному угощению. Евдокия Фёдоровна учитывала всех, прибывших из-за пределов города, одаривала гостей деньгами на дорогу в две стороны и по 20 рублей на мелкие расходы, Соколовская, стреляя глазами в пользу более удачливой соперницы, занималась расселением и выдачей каждому агитационной брошюрки.

Съезд открылся, как и намечалось, 1 июня в большом зале Смольного. Перед началом заседания Дыбенко уволок Седова в сторону.

— Вчера полиция нагрянула, привела тощего пацанчика, наверно — милицейского водителя. Опознать налётчиков, значицца, — он хохотнул.

— Опознал?

— Какое там! Всех