Меченый. Том 4. Точка кипения - Андрей Николаевич Савинков

забавно — коллеги по антипартийной группе 1957 года. Маленков и Каганович — двое полуопальных бывших членов Политбюро, которым не повезло проиграть в схватке с Хрущём. Все трое оказались редкими долгожителями, коллективно перешагнув через 90-летний рубеж. Интересно, лет через двадцать вот так же встретятся на похоронах Романов, Громыко, Соломенцев, Чебриков, кого ещё я там успел переехать за этот год? Сомнительно.

Без долгих речей гроб с телом под звуки государственного гимна опустили в яму.

— Оружие к бою! Первый — огонь!

Присланный комендатурой почётный караул вскинул СКСы вверх под 45 градусов и дал залп холостыми в воздух. От громкого звука отчётливо дёрнулась стоящая рядом девушка — как я понял, это была дочь Кагановича; с ближайших деревьев во все стороны, оглашая территорию кладбища возмущённым карканьем, рванули местные вороны.

— Второй — огонь!

Никогда не мог понять причину продолжающейся опалы этой тройки. Ну то есть то, что Хрущ им попытку переворота не простил — это понятно, тут вопросов нет, но вот какие претензии к старикам имела коалиция Брежнева-Шелепина, пришедшая к власти в 1964 году? Ведь они вменили первому секретарю фактически то же самое, что до них «антипартийная группа»: понятное дело, в подобных случаях система «враг моего врага — мой друг» ни разу не работает, никто бы не стал возвращать «отработанный материал» обратно во власть, но вот эта история с исключением из партии? Кому она была нужна? Зачем?

Отдельно парадоксальный момент, при Черненко Молотову вернули членство в партии: по слухам, сам Константин Устинович Вячеславу Михайловичу удостоверение вручил, а вот Кагановича и Маленкова тут успешно прокатили. Ну, я, уже став генсеком, эту несправедливость исправил. Не то чтобы я испытывал к двум старикам какой-то пиетет; скорее, это была демонстрация всем заинтересованным сторонам, что сражаться с прошлым я не собираюсь. Не хочу, чтобы потом на моей могиле — или могиле Горби, поди разберись тут, мозг себе не сломав — танцевали и гадили подобным же образом.

— Третий — огонь!

К могиле подскочили работники кладбища и весьма шустро — недюжинная сноровка была видна невооружённым глазом — начали закидывать могилу землёй. На всё про всё у них ушло буквально несколько минут, после чего лопатами сформировали аккуратный холмик и воткнули в изголовье деревянный столбик с табличкой. Ну да, не крест же ставить коммунисту с вековым партийным стажем.

На голову упала мелкая капля. Я поднял взгляд наверх — небо было, по ноябрьскому времени, затянуто тяжёлыми серыми тучами. Несмотря на раннее время — стрелки часов только-только перевалили за три — уже начало понемногу темнеть. Отвратительное время года, ненавижу его всем сердцем. Хоть бы поскорее мороз уже пришёл в столицу, чтобы хоть солнышко почаще выглядывало, — всё веселее будет.

— Ещё раз хотел сказать спасибо, товарищ Горбачёв, — ко мне подошёл Маленков, поддерживаемый немолодой женщиной, тоже, видимо, дочерью… — Спасибо, что помогли восстановить справедливость; я больше десяти лет писал во все инстанции, но к моим просьбам оставались глухи.

(Маленков Г. М.)

— Не стоит благодарности, — я пожал плечами. Вид рассыпающегося в славословиях старика мне совсем не доставлял удовольствия. — Не вижу причин тянуть сквозь годы ту вражду. Тем более что все её участники уже фактически нас покинули.

— Да, вы правы, — кивнул Георгий Максимилианович. — Годы идут, их не остановить. Но мне приятно видеть, что во главе страны стоят достойные продолжатели нашего общего дела…

— У меня есть к вам небольшая просьба, — я подхватил Маленкова под локоть, одними глазами велел женщине оставить нас наедине и отвёл старого партийца чуть в сторону. Буквально на несколько шагов, так, чтобы суетящиеся у могил люди не могли услышать наш разговор.

— Всё, что угодно, товарищ Горбачёв.

— Вы, конечно, следите за нашими делами: не могли не слышать о проблемах национализма, которые вылезают тут и там последнее время. Очень долго мы в Советском Союзе взращивали национальное самосознание малых народов — и вот, собственно, получили закономерный результат, — лёгкая шпилька в сторону самого Маленкова. Сейчас уже хрен разберёшь, кто там за что был ответственен в 30-е и 40-е годы, но, с другой стороны, пенять-то теперь и некому особо: остальные уже отвечают за свои действия перед другим судьёй.

— Да, читал, конечно, неудачно вышло…

— Я хочу, чтобы вы написали статью насчёт Крыма.

— Крыма?

— Да. Что передача его в состав УССР была ошибкой. Или, скажем так, временной мерой, которая была актуальна тогда, в моменте, а сейчас стоило бы всю ситуацию откатить обратно.

— Могу я поинтересоваться, зачем? Я выполню вашу просьбу, мне не сложно, тем более что вы первый пошли навстречу, но всё же… Я тут краем уха, хе-хе, слышал об этой ленинградской инициативе насчёт Нарвы, — Маленков, кажется, от ощущения себя вновь причастным к «большой игре» как будто даже помолодел на глазах. Выпрямился, плечи раздвинул, глазами начал сверкать. Как старый боевой конь, вновь услышавший команду «к атаке». Разве что не всхрапывал и копытом не бил.

Это, кстати, интересный момент. Я давно, ещё в той жизни, читал про такой эффект, что, мол, самоощущение человека серьёзно влияет на его физическое состояние. Там даже эксперимент проводили, поместив нескольких 80-летних стариков в обстановку, соответствующую их 50-летию. И те, перестав видеть вокруг ультрасовременные гаджеты и прочие приметы времени, как будто и сами помолодели; в статье писали, что подобная симуляция отразилась даже на объективных показателях — давление стало лучше, анализы пришли в норму и так далее.

Звучит как бред на первый взгляд, однако какой-то подобный эффект я вполне реально чувствовал и на себе. Это ведь для Горби окружающая ныне нас эпоха соответствовала 55 годам; я-то — оригинальный я — как раз сейчас переживал самый расцвет молодости. Третий десяток только готовился разменять, выпускной из школы, институт — лучшие, самые весёлые и беззаботные годы.

Конечно, глядя на окружающую действительность из окна Кремля, мироощущение складывается совсем не то, что из окна корпуса института — тогда, когда ты всё же дошёл до аудитории, а не потерялся где-то по дороге, отправившись с такими же студентами «по пиву и преферансу», — однако на 55 я себя совершенно точно не чувствовал, благо есть с чем сравнивать. Да, лысина никуда не делась, очки всё равно приходилось надевать для работы с документами, но в остальном… Отдышки не было, общий тонус: в зале,