Гений МАЗа - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

После того, как перед Софией вы не предупредили меня о неожиданном новом КП. Там вы играли за британцев, здесь — за АЗЛК. Я не собираюсь класть свою голову и головы ребят в заведомо неравной борьбе. А ответственные и уполномоченные товарищи пусть дальше решают, что делать лично с вами, с Виктором и советским автоспортом вообще.

Самой собой, Цыганков вряд ли замешан в аферах. По общему мнению — мировой мужик, многие из его подопечных бросились бы мне бить морду за озвучивание подобных подозрений (не смогли бы). Но я вынужден был сгущать краски, качая права. Тем более имел неперебиваемые козыри.

Мы ели друг друга глазами ещё с минуту, к тренеру подобрался журналист из журнала «За рулём», Цыганков на него рявкнул «отвали».

— Я поговорю с Виктором. Что-то решим.

— Не позже Бреста.

— Я же не присвоил вашу валюту! И Виктор Матвеевич тоже!

О, стена дала трещину.

— Знаю. Только организовали, чтоб мы остались без неё. Счастливой гонки без нас!

Не будучи злым человеком, чувствую себя нехорошо, когда вынужден прикидываться вот таким. А что делать? 1990-е с валютчиками, предлагающими обмен «доллары-марочки» и прочее в любых комбинациях, ещё далеко. Уверен, и мои дойчмарки с Афин вряд ли легко превратить в местные фантики в соцстране. За ребят обидно. Только Русских, Высоцкий, Ванька да я выезжали за бугор.

Чтоб рассеять осадок от собственной вредности, я прогулялся к полякам и попросил поглядеть на «Фиат-128» под капотом. Если в «Фиате-125» польского производства не было ничего необычного, а по степени внешнего уродства он обгонял даже «Рено-5», просто дрянь рядом с приличным советским аналогом — ВАЗ-2103, то эта машина, чисто итальянская, во внутренностях воплощала мои мечты. У «Фиат-128» двигатель располагался поперечно, а между ним и стенкой моторного отсека, глубоко внизу, прекрасно уместилась рулевая рейка. Если бы в СССР нормально была поставлена информация, мне не пришлось бы выуживать её из журналов со скверным переводом и обрывков памяти из прошлой жизни. Соответственно, просил бы о закупке переднеприводных «фиатов» и «автобьянчи», а не француженок. Но — что было, то прошло.

Наконец, прогремел торжественный митинг. Мы с Мельниковым заняли рабочие места, пассажирка устроилась на заднем сиденье и пристегнулась. Жаль, у неё самый обычный ремень, а не гоночный 4-точечный, в критической ситуации могу сплоховать, боясь переворота, и что она разобьёт свою красивую голову с чёлкой, как-то втянутой в косу. Поздно жалеть! Погнали!

Поездка по улицам Москвы, практически пустынным, если сравнивать с 2020-ми годами, прошла с явным превышением скорости. ГАИшники первопрестольной нисколько не напоминали парижских шакалов, встреченные махали вслед, один даже отдал честь. А про них пошлые анекдоты рассказывают, стыдно…

К Ярцево мы имели запас времени аж 34 минуты.

— И зачем я клизму делала… — подала голос Валентина, разобравшись, что минут двадцать на большое коричневое дело можно выделить без ущерба.

— А мы — нет, — ухмыльнулся штурман. — В этот раз — нет. Тебе нужно пройти школу молодого бойца. Или бойцицы.

— Ещё раз отвлечёшься на её цицы — пересажу назад, а Валю вперёд! — я попытался придать голосу строгости, но прыснули все.

Докторша ехала в таком же светло-сером комбинезоне и белом шлеме с подшлемником, как и мы. Очков только не надела, мы с Ваней всегда их брали, но не опускали на глаза, они бесценны в случае потери лобового стекла, если машина не утратила способности передвигаться своим ходом.

Начался доп, и уже не до шуток. Мы шли за спецподготовленными 1600 и 1300, те размолотили трассу на совесть. Я довольно быстро догнал «Москвича-2140», стартовавшего раньше, и пристроился в метре от его бампера. В полусотне метров впереди нёсся ещё один «Москвич».

Из-под колёс передней машины лупила грязь, щётки и омыватель элементарно не справлялись. К тому же вдруг повалил снег, необычно густой для середины ноября, при скорости от 120 до 160, казалось, он летел строго горизонтально.

Кто знает эту трассу, вспомнит — резких и слепых поворотов там не много, штук пять, а вот вверх-вниз почти постоянно. Порой трасса проносится через рощицы, не впишешься в вираж — работай лесорубом.

— Прямо 410 прыжок-трамплин, 160, левый на 110, опасно — обрыв, — предупредил Иван.

Я обратил внимание, что москвичисты идут на полном газу, 410 метров по прямой — нормальный такой участок для разгона. Прикинул, что сидящий у меня на переднем бампере видит своего товарища и уверенно топит за ним в снежной каше.

Нас подкинуло ещё до выхода на гребень, на основную «взлётную полосу», где полёт продлится метров 30–40. Понимая, что на резком повороте с пометкой «опасно» атаковать бессмысленно, чуть сбавил газ.

«Москвич» улетел в снежную круговерть, я отпустил его метров на 15–20, лишь бы не терять из виду. Так, он тормозит, мой черёд тоже плавно на тормоз — левой ногой, потому что правая давит на газ, не давая упасть оборотам, а заблокированная задница сейчас уйдёт вправо, чтоб морда устремилась ровно в створ поворота, который пока скрыт… Водитель «москвича» проделал ровно то же, но на скорости километров на 10 больше и начав торможение на секунду позже. Я видел его смутно через стёкла правых дверей, мои фары, сражаясь с дневным светом солнца, едва пробивающегося сквозь пургу, едва доставали до смутно виднеющихся кустов сбоку от трассы.

А потом «москвич» кувыркнулся и исчез. Я дал по тормозам, сдал назад, теряя секунды ценой бриллиант за каждую. Выскочили все трое, увидели овраг, принявших в объятия обе машины конкурентов, вдобавок, вторая душевно влупила первой. Водители и штурманы тех тачек выбрались наружу и ничем не напоминали нуждающихся в медицинской помощи. Разве что психологической.

— По коням!

На созерцание бедствия конкурентов ушло 13 секунд плюс пока сдавал назад, пока снова набирал скорость — это не менее минуты. Но нельзя иначе, ни по правилам гонки, ни по человеческим законам, должны убедиться, что эвакуации не требуется.

К этому времени трасса уже неплохо восстановилась в памяти, внутри себя я порой предсказывал очередной участок раньше, чем его озвучивал штурман.

И всё равно — это немного безумно, когда несёшься в метели, видимость не больше 20–30 метров, тормозной путь в разы больше… Конечно, при прохождении допа убирается любой другой транспорт, кроме участников гонки. Здесь не может быть поваленных деревьев поперёк дороги. А вот перевёрнутый «Москвич» подвернётся запросто. Или зевака-зритель-суицидник. Или, что совсем для нас трагично, выпрыгнет лось.

Если кратко, скоростной доп при ограниченной видимости