Вий - Василий Анатольевич Криптонов

сияет над всем Петербургом. Если бы только не эти тучи…

— Вы совершенно правы.

Мы с Тварью вновь переглянулись. По-моему, даже кобыле сделалось чутка не по себе. Больно уж странная барышня нам попалась.

Наконец, стало очевидно, что если нас и разводят, то не столь уж очевидным способом. Впереди показались какие-то купола, утопающие в зелени, а вскоре коляска остановилась.

— Вот ваше кладбище, прошу, — сказала барышня.

— Эм… Спасибо. А это которое, как называется?

— Лазаревское.

Возница помог девушке сойти на грешную землю и, взяв сундук, потащился за ней. Девушка точно знала, куда идти, и даже не оборачивалась. Бедный возничий кряхтел и стонал, но пёр явно тяжеленный сундук безропотно.

Я тоже спешился.

— Фигня какая-то, Тварь.

— Да вы, люди, вообще странные.

— Ты давай-ка не обобщай!

— А кто вдруг средь бела дня сорвался в Петербург кладбище искать?

— Эм… Ну ладно, уела. Но я-то по делу!

— Так и эта, видать, не просто так. — Тварь в задумчивости лупанула по борту коляски копытом и оставила вмятину.

— Ты давай-ка осторожнее. Держи себя в копытах.

— Что ж так хлипко строят-то — дыхнуть боишься!

— Деструктивный ты элемент, Тварь!

— Ваша лошадь разговаривает? — послышался новый голос.

Я повернул голову и увидел монаха. Лет тридцати, но с уважаемой бородищей, в чёрной рясе — всё как полагается. Он с интересом разглядывал Тварь.

— Есть грех, — признался я. — В детстве под ядерным реакторм уснула.

— Хватит врать-то! — возмутилась Тварь. — Не спала я никогда под такими ужасами!

— Можно подумать, ты знаешь, что такое ядерный реактор.

— Уж знала бы, коли заснула там!

Я отмахнулся от кобылы и повернулся к монаху.

— А вы — местный, да?

— Имею честь называть сию обитель домом своим, — поклонился монах.

— Монастырь тут, да?

— Истинно. Александро-Невский.

— А в кладбище разбираетесь?

— Э-э-э… — подвис монах.

— Да меня интересует, нет ли тут склепа некоего Троекурова.

— Разумеется. Желаете, я вас сопровожу?

— Желаю, конечно. Тварь, идём.

— Вы — с лошадью? — совершенно обалдел монах. — На кладбище?

— Ну. Да вы не бойтесь, она хорошо себя вести будет. Слыхала, Тварь? Хорошо вести себя будешь!

— Слыхала, слыхала…

— Не материться, не испражняться. Лучше вообще молчать. Копытами по надгробиям не бить. Вопросы?

— Дышать-то можно?

— Через раз.

Презрительно фыркнув, Тварь прекратила диалог в одностороннем порядке.

— Идёмте, — кивнул я монаху.

Монах оказался разговорчивым. Пока шли, трещал без умолку. Я узнал, что монастырь заложен в 1710-м году, назван в честь Александра Невского, который во главе армии охотников как-то зимой на Чудском озере разгромил армию шуликунов.

— Кого, простите, разгромил?

— Шуликунов, — повторил монах. — Говорят, тогда они сильны были, не то, что сейчас. Так деревни и города терзали — спасу нет.

Я сделал себе в голове зарубочку — купить какой-нибудь учебник истории, или типа того. С поправкой на наличие тварей, тут всё было не совсем так, как мне привычно было считать.

— Да вот же, и пришли! — провозгласил монах и указал на унылое строение.

Склеп был здоровенным, мрачным и готическим. Меньшего я от Троекурова, впрочем, и не ожидал.

— Великий и славный род, — сообщил монах.

— А чем же он велик и славен?

— Того не знаю. Просто на этом кладбище, как вы изволите видеть, абы кого не хоронят.

— Ну да, надгробия-то понтовые… Ладно, спасибо вам. Мы тут посидим немного, со своими мыслями.

— Мысли у нас, — подтвердила Тварь. — Скорбные.

Монах, не будь дурак, намёк осознал и с поклоном удалился. Я подождал, пока он исчезнет совсем, и подошёл к дверям. Ну, что замок висит — это понятно, это даже не обсуждается. Допустим, замок я снесу одним Ударом. На крайняк — Мечом. Но ведь Троекуров не был бы Троекуровым, если бы не наколхозил ещё и всяких магических препятствий.

— Тварь?

— Аюшки?

— Чувствуешь что?

— Чувствую.

— Что чувствуешь?

— Жрать хочу.

— Тебе лишь бы жрать! По делу, говорю, чувствуешь чего?

— А какое у нас дело-то?

— Врежу сейчас — глаза из задницы выкатятся. Источник Силы ощущаешь?

— А-а-а! — протянула кобыла. — Источник Силы! Чувствую, конечно. Хорошо здесь, доброе место. Так бы и осталась. Только жрать нечего.

— А защиту колдовскую на двери чувствуешь?

— Это есть. Только тронь замок — в труху порвёт.

— В клочья.

— Чего говоришь?

— Рвёт, говорю, в клочья, в лоскуты.

— Вот. А эта дверь — в труху порвёт.

— Ладно, Христос с тобой, золотая рыбка. На тварей эта ловушка действует?

— Нет, там же твари.

— В склепе?

— Ну. Стражи. На тварей — не действует.

— Сбей замок, а?

— Не могу.

— Почему?

— А хозяин не велел по надгробиям копытить. А я послушная.

— Тварь! — прикрикнул я. — Хватит осложнять мне жизнь! Сломай замок, твою мать!

— Хорошо тебе. Мне вот хозяин не велел материться…

Я взвыл.

— Ладно уж, — сжалилась Тварь.

Долго примерялась, крутилась возле двери так и эдак, будто модница перед зеркалом. Наконец, всё расчитав и приняв во внимание, саданула по замку задней ногой. Что-то сверкнуло, замок жалобно щёлкнул