Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества - Сергей Николаевич Шкенев

– Рублей, а не франков, Ваше Величество, – обратил внимание Державин. – За время вашего отсутствия начали чеканить монету с пониженным содержанием золота. Так что, увы, только рублями.

– Кто? – прорычал Наполеон. Кажется, его перестала беспокоить сумма, но появилась другая забота – выяснить имя мерзавца, покусившегося на святое право монархов. Да, только император может урезать франк. – Кто это сделал?

Не подлить ли масла в огонь? В самом деле, почему бы нет?

– Мой дорогой друг, – я доверительно склонился к корсиканцу через стол. – Вы позволите так называть? Вот и хорошо… Уже месяц, как чеканкой французской монеты не занимается только ленивый.

В реальности все обстояло не так печально, как мы пытались изобразить. Да, герцог Бентинк привез с собой пару кораблей фальшивок, но массовое их производство находится под контролем Александра Христофоровича и еще не запущено на полную мощность. Так, шлепают потихоньку худосочные наполеондоры, но лишь для того, чтобы не потерять навык. Немного заработать – не грех. Не знаю, правда, как собирается из этого извлекать выгоду Гаврила Романыч, но, честно сказать, это не моя забота. Внакладе не останемся – знаю наверняка.

– Где и что подписывать? Я согласен!

Ошарашенный таким заявлением, Державин потерял дар речи, и если бы не помощь канцлера, молчание могло бы затянуться надолго. Мне тоже сказать нечего, готовился-то к ожесточенному сопротивлению по примеру вчерашнего вечера.

– Ваше Величество, зачем торопиться? – Ростопчин с ласковой улыбкой санитара, уверяющего буйного сумасшедшего, что смирительная рубашка тому очень к лицу, повторил вопрос: – Зачем торопиться?

– Франция в опасности!

– Согласен, но ваше недолгое присутствие поставит вашу же страну в более опасное положение.

– Почему недолгое?

– Без армии… Гибель императора ввергнет империю в хаос.

– Кто говорит о гибели?

Ростопчин пожал плечами:

– Все говорят. Давайте посмотрим правде в глаза: живым вы нужны только России.

Мог и не объяснять – корсиканец не дурак и сам все прекрасно понимает. Даже не удивлюсь, если он где-то глубоко внутри себя потешается над идиотами, для отъема денег разыгрывающими целое представление. Но в то же время Бонапарт знает, что без него эти деньги получить крайне трудно. Возможно, но трудно. И нет ли в его пафосном заявлении ответного спектакля? Мол, утром войска против англичан – вечером стулья… Тьфу, то есть возмещение расходов на войну. И шантажирует, гад.

– Да, Ваше Величество, – поддерживаю высказывание Ростопчина, – нам не нужны великие потрясения, нам нужна великая Франция.

Все равно смотрит с недоверием. И с ожиданием, конечно.

– И чтобы не было недомолвок, предлагаю рассмотреть прожект одного документа.

– Одного?

– Их несколько, но главный один. Прошу вас, Федор Васильевич, зачитайте.

Канцлер кивнул, обозначая почтительный поклон, и взял со стола тонкую красную папку:

– Мировой Имперский Кодекс, параграф первый…

Глава 21

– С боевым крещением, казак! – капитан-лейтенант Зубков хлопнул великого князя по плечу. – Вижу, в первый раз в деле был?

Командир «Забияки» немного не соразмерил силы, и Николай от одобрительного жеста чуть не упал на колени.

– Так точно, ваше благородие! – Возбуждение от только что закончившегося сражения еще не прошло, и цесаревич чуть ли не кричал: – Только так ни разу и не стрельнул! Это линейные корабли были, да?

– Они самые, – подтвердил Зубков. – А что не стрелял, так невелика беда – победа складывается не только из выстрелов. Зато ты два пожара погасил.

– Да какие там пожары, – отмахнулся Николай. – От ракетных хвостов чуть-чуть затлелось…

– На войне мелочей не бывает, друг мой.

Капитан-лейтенанту нравилось учить юного казака уму-разуму. Самое трудное – не подать виду, что знает его истинное происхождение, и не перейти на титулование. А в остальном это обычный смышленый мальчишка, в меру любопытный и без меры стремящийся к подвигам. И очень похож на оставшегося дома младшего брата. Ну, не совсем дома, Нижегородское Суворовское училище вряд ли можно считать таковым…

– Не бывает мелочей? – переспросил Николай.

– Конечно. А победа, кстати, куется в тылу. На военном корабле за тыл принимаем все, что не стреляет в неприятеля. Вот скажи, смогли бы мы потопить два линейных корабля без превосходства в скорости и независимости от ветра?

– Нет, наверное.

– Так оно и есть – без паровой машины стали бы мишенью. Пусть и пребольно кусающейся, но мишенью. Значит, будем считать кочегаров и механиков участвующими в бою? Как и пожарные расчеты?

– Пожалуй, да…

– Вот! И поверь мне, казак, на суше примерно то же самое. Крестьянин, вырастивший поросенка, и заводчик, укупоривший в банку тушеную свинину, тоже внесли определенный вклад. На голодный желудок много не навоюешь, значит, каждое зернышко, выросшее на полях, – выпущенная по врагу пуля.

Зубков неуклонно подводил цесаревича к мысли, обозначенной в личном письме императора Павла Петровича. И, кажется, кое-что получилось.

– То есть простой мужик тоже воюет, даже оставаясь дома?

– Народ является инструментом, с помощью которого монарх строит государство. Почему бы не содержать его в исправности? Мы каждый день чистим и смазываем оружие, не так ли?

– Так это оружие! Хотя… – На лице Николая отразилось понимание. – Богатый крестьянин всегда грамотен, многодетен, здоров… Идеальный рекрут!

– Человек, которому есть что защищать, воюет лучше.

– А тот, кому есть что терять, хуже!

– Спорное утверждение, применимое для наступательной войны. Но, с другой стороны, пообещай человеку чуть больше, чем он имеет…

Цесаревич надолго задумался. Слова капитан-лейтенанта сходились с мнением отца в главном: невозможно построить сильное государство без увеличения благосостояния народа. Именно простого народа.

– Лишь бы не зажрались.

– А вот это уже забота императора – создать труднодостижимый идеал, который не позволит человеку останавливаться в развитии. Иных придется гнать к тому идеалу пинками, но тут уж частные случаи.

Появившийся на палубе механик приветливо кивнул Николаю, но так как вытирал руки промасленной ветошью, от похлопывания по плечу воздержался.

– Философствуете? Хорошее дело. А я распорядился остановить машину для профилактики.

Действительно, дым из торчащей между мачтами трубы значительно посветлел, а рычащий и лязгающий в трюме механизм поутих и перестал сотрясать «Забияку». Неужто дальше под парусами? Красиво!

– Опять? – капитан-лейтенант недовольно поморщился.

– А что делать, Георгий Всеволодович? Это шведское старье давно пора пустить на переплавку, а мы на нем в море ходим. Я сколько раз подавал рапорт о замене машины на изделие Сормовского или Казанского заводов? Вот и пожинаем плоды экономии.

– За сколько времени управитесь?

– Если не будете стрелять из новой пушки, то к утру должны закончить.

– Лишь бы англичане позволили не стрелять.

– А вы постарайтесь, Георгий Всеволодович.

Механик ушел, а мысли Николая приняли другое направление. Пушки! Чудовище калибром восемь дюймов, при выстреле из которого фрегат