На Литовской земле - Борис Владимирович Сапожников

палаша и сабли друг по другу. Ян вынужден был отскочить, чтобы быстрый угол не пропорол ему грудь. Ринулся в атаку, снова отступил, едва не нарвавшись на вскинутый для защиты палаш. Бросился в сторону, тут же вновь атаковал, и вновь был отбит.

— Что за шавка у тебя на дворе пляшет вокруг меня, пан Сапега? — спросил я хозяина замка. — Кто пустил сюда шелудивого кобеля? Наплясывает вокруг меня как на собачьей свадьбе.

Я намеренно оскорблял Яна Шуйского, и не только потому, что как внук предателя и перебежчика был он мне до глубины души противен. Такому родичу не место на Божьем свете, а потому мой долг избавить мир от него. Была и сугубо практическая причина. Ещё немного и он начнёт одолевать меня. Всё же царёв подарок — это не довольно лёгкая «баторовка»,[3] долго им и в самом деле не намашешься. Значит, надо вывести противника из себя, заставить его атаковать и совершить ошибку. И уж ошибку ту я не упущу — воспользуюсь по полной.

Спровоцированный моей хулой Ян Шуйский снова ринулся в безумную атаку. Сабля в его руках прямо заплясала, стремительно и зло сверкая в первых лучах тусклого зимнего рассвета. И я не стал парировать или уходить его атаки. Вместо этого ударил навстречу столь же стремительно и зло. Думал отбить клинок вражьей сабли как можно дальше в сторону, а после достать обратным движением. Но вместо этого тяжёлый клинок моего палаша попросту перерубил вражеский, и в руке у Яна Шуйского осталась едва ли треть. Клинок моего палаша продолжил движение, я рефлекторно подался следом за ним, переводя встречный замах в полноценный выпад. Клинок буквально вскрыл грудную клетку Яна Шуйского. Мой противник замер с обломком сабли в руке. Я же снова рефлекторным движением выдернул палаш. На мокрую от пота рубаху и шальвары Яна Шуйского хлынула кровь. В открывшейся ране отвратительно белели перерубленные рёбра.

Всё же царственный дядюшка мой расщедрился на добрый клинок. И тот сослужил мне славную службу.

— Унесите его, — тут же распорядился без лишней суеты Сапега, — и за ксендзом пошлите. Врач ему уже не нужен.

Слуги подхватили упавшего на снег Яна Шуйского, внука предателя и перебежчика Ивана Губки, расплатившегося сполна за грех своего предка. Подскочивший Зенбулатов набросил мне на плечи опашень, как раз вовремя, адреналин схлынул и я начинал мёрзнуть. Свалиться с воспалением лёгких мне совершенно не хотелось. Я отдал верному татарину окровавленный палаш, тот передал его дальше и кто-то из дворян принялся чистить клинок снегом, чтобы стереть кровь, прежде чем прятать в ножны. Потом всё равно придётся очищать сталь от ржавчины, но всё равно кровь убрать лучше как можно скорее.

— Идёмте в тепло, Михал Васильич, — подошёл ко мне Сапега. — Вы ещё разгорячены схваткой, так и до инфлюэнцы недалеко.

— Подхватить её я бы не хотел, — кивнул я и последовал за хозяином замка.

— Сперва вам лучше вернуться в ваши покои, — говорил на ходу Сапега, — а как отдохнёте, я бы хотел поговорить с вами, Михаил Васильич, in confidentia.

Поразительно быстро успокоившийся Сапега снова правильно произносил моё имя, не теряя «и» на польский манер.

— Обязательно, Лев Иваныч, — кивнул я, стараясь сохранить ясность ума, несмотря на навалившуюся на плечи многопудовым камнем усталость. — Я должен вручить вам письма моего государя, а сделать это лучше без лишних свидетелей.

Сапега обернулся ко мне, окинул уже откровенно оценивающим взглядом. Выходит, не ведал великий канцлер литовский, что я немецким свободно владею благодаря Делагарди. А этот язык в семнадцатом веке не так уж далеко от латыни ушёл. Сложную сентенцию, быть может, и не пойму, но и простенькой фразочкой меня не удивить.

— Конечно, — закивал Сапега, — но прежде всех дел и писем отдых, Михаил Васильич, я настаиваю.

Я и не думал сопротивляться.

Проспал я в общей сложности, наверное, почти сутки. Сказалась усталость от долгой дороги, обильное возлияние, завершившееся дуэлью. Почти не помню как добрался до своих комнат, кажется, раздевали меня уже слуги, сам я справиться с собственным опашнем и прочей одеждой оказался не в состоянии. Схлынувший адреналин как будто стал катализатором для алкоголя в крови, и меня натуральным образом развезло. Почти как после царского пира по случаю освобождения Москвы от угрозы короля Сигизмунда и всего того, что на том пиру случилось.

[1] Искаж. татарск. сихерче — колдун

[2] Князь Витовт был трижды крещён: первый раз в 1382 году по католическому обряду под именем Виганд, второй раз в 1384 году по православному обряду под именем Александр и третий раз в 1386 году по католическому обряду также под именем Александр

[3] «Баторовка» — общее название сабель, на клинке которых — гравированные или травлёные изображения Стефана Батория, связанные с ним надписи. В данном случае польско-венгерская сабля. Длина клинка составляла 77–88 см, вес сабли — около 0,9 кг, с ножнами — 1,6 кг

Глава 5

Завтрак в логове Лиса

Проснулся я удивительно отдохнувшим. Правда, подойдя к окну был немного удивлён, потому что солнце едва-едва осветило внутренний двор Гольшанского замка, куда это самое окно выходило. Как будто я и не спал вовсе. Но сонная одурь прошла быстро, и я понял как долго проспал.

Я тут же кликнул слуг, чтобы несли воду умыться и одежду. Есть хотелось зверски и я послал людей на поварню замка с наказом тащить что дадут, пускай даже холодное, если кухонные печи с утра ещё не растоплены. Отправленные Зенбулатовым люди вернулись с водой и чистой одеждой, а вместо еды принесли приглашение на завтрак от хозяина замка. Точнее явился чопорный слуга Сапеги, первым дело заявивший, что он хоть и в услужении, но шляхтич.

— Пан великий канцлер литовский, — сообщил шляхтич-слуга, — приглашает пана князя к себе малую гостиную на завтрак через четверть часа.

— Передай пану канцлеру мою благодарность, — кивнул в ответ я. — Я буду вовремя.

Шляхтич-слуга ушёл, я же без особой спешки умылся и оделся, прицепив к поясу всё тот же палаш. Я знал, что мои люди очистили его клинок от крови и отдали местному кузнецу, чтобы поправил его после схватки. Как бы ни была хороша сталь, но после такой рубки на лезвии остаются серьёзные следы, от которых не избавиться с помощью одного лишь точильного камня. А оставлять царёв подарок в небрежении уж точно нельзя.

Вот так при параде, как и положено князю, да ещё и из Рюриковичей, заявился я к Сапеге. Да и сам канцлер выглядел ничуть не