Японская война 1904. Книга 6 - Антон Дмитриевич Емельянов

и огромная машина подъехала к краю занятого солдатами поля. Мгновение, и на орудийную башню поднялась знакомая фигура. Генерал… Макаров обвел взглядом нижних чинов, а потом поднял акустическую трубу, чтобы его голос было слышно даже тем, кто стоял в самых дальних рядах.

— Мне рассказали, что вы волнуетесь, будто не сможете вернуться домой… — генерал замолчал на пару мгновений, давая толпе ответить.

— Да, ваше высокопревосходительство!

— Не можем вернуться!

— Не хотим помирать на чужбине!

— Я услышал ваши страхи и желания, но должен сказать, что приказ у нас один. Государь приказал, и 2-я Сибирская армия занимает Маньчжурию и будет стоять здесь столько, сколько нужно.

Савва гордо обернулся к Палкину и Михалу: мол, я же говорил, даже генерал не может ничего изменить. А толпа тем временем заволновалась. Не крики, но обида.

— Мы же японца победили.

— Заслужили домой.

— Надо донести до царя правду.

На последних словах Палкин разом напрягся. У него было не так много опыта в понимании народных волнений, но разведчиков обучали не только полевой деятельности. Так, князь Огинский рассказывал о том, как они могут справиться с внутренним врагом, и отдельно о том, какой кровью могут закончиться такие вот поиски правды.

— Мы получили приказ нашего государя, и мы его выполним, — продолжал тем временем генерал. — Однако те, кто желает вернуться в Россию, могут уехать.

Пауза.

Все молчали, не понимая, как можно одновременно выполнить приказ оставаться и вернуться домой.

— Но что нужно сделать?

— Как вернуться?

Пара робких голосов из толпы царапнула по ушам.

— Как вернуться? Все просто, я договорился. Начиная с сегодняшнего дня и в течение недели любой перевод в 1-й Сибирский полк генерала Штакельберга будет автоматически одобрен. Пишите запрос сами, просите офицеров, вам помогут, и возвращайтесь.

— Но как же остальные? — Палкин сам не понял, как выкрикнул этот вопрос. Просто что-то подхватило и придало смелости.

— Бросить наш 2-й Сибирский? Да никогда!

— Мы от броневиков не бежали, а тут… разнылись, словно барышни!

— Неужели нельзя всем отсюда уйти?

Толпа бурлила, но в ней больше не было недавней обиды и решительности. Только растерянность, а еще… Теплота. От тысяч людей, которые разом вспомнили, что они смогли сделать все вместе.

— Я повторю, — голос генерала гремел над лагерем. — Желающие могут уйти в течение недели, это мой личный подарок тем, кто своей кровью доказал верность Родине. Вас не обидят деньгами, не осудят… Но эти семь дней пройдут, и с того момента я буду считать, что все остальные принадлежат душой и сердцем новой 2-й Сибирской армии. Мы останемся там, где Родина поручила нам исполнить свой долг. Потому что мало захватить несметные богатства новых земель, как мы это сделали. Надо еще их и удержать!

И генерал ушел. Сделал свое дело и ушел. Армия все еще волновалась, но теперь это было совершенно другое волнение.

— Ну что, Семен, поедешь домой? — кто-то из солдат начал подтрунивать над товарищем.

— Да какое домой! Сказал же генерал, что нужно защищать взятое. Значит, будем! — встревоженный голос словно ждал продолжения шуток, но его хозяина только обняли и встретили его решение дружным ревом.

Армия приходила в себя. А старший унтер Палкин невольно думал, как же ловко генерал все это провернул. Хотя «ловко» — не то слово. Правильно будет — храбро. Некоторые офицеры боятся выходить к толпе, а генерал не сомневался. А еще он не испугался опасности гораздо более страшной, чем солдатские волнения…

— Не помню, чтобы слышал про такое в армии последние лет десять. Чтобы генерал и готов был прикрыть солдат перед самим царем, — Михал думал о том же. — Он ведь ни с кем ничего не обсуждал. Просто не успел бы. Сам решил, сам дал слово, сам был готов за него отвечать.

— Наш генерал, — просто подвел черту Савва и широко заулыбался.

* * *

Хикару Иноуэ впервые за долгое время шел по улице, щурясь на солнечный свет. Ему дали побриться, помыться, в целом привести себя в порядок. А теперь капитан Кодзи Уэхара вел бывшего генерала в сторону дворца Эдо. Или не бывшего? Учитывая, что из сопровождения с ним был только один офицер — что это, как не знак доверия и признания?

— Уэхара, а вы же раньше в 3-й армии Ноги служили? — Хикару вспомнил, где уже слышал эти имя и фамилию.

— После разгрома под Дальним нас переформировали. Вы тогда так и не вернулись в штаб Тамэмото Куроки, но меня как раз распределили в 1-ю армию.

— И как там дела? Все еще готовитесь к войне? — Хикару нахмурился, в очередной раз вспомнив, из-за чего оказался не у дел и теперь даже не знает, что творится в мире.

— Готовимся? Уже давно нет, — на лице Уэхары мелькнула тень. — Два месяца назад мы начали переброску новых броневиков на материк, три недели назад началось сражение на Корейской дуге, а потом… Броневая дивизия генерала Хасэгавы, а вместе с ней и вся 1-я армия были разбиты и окружены.

— Генерал Куроки? — выдохнул Хикару, которого словно оглушило.

— Погиб во время попытки прорыва. Полковник Хагино подстрелили за сутки до него, когда разведка старалась нащупать для нас хоть одну подходящую дорогу. Генералы Ниси и начальник штаба Матсуиши были ранены еще раньше. Судьба генерала Хасэгавы неизвестна, но вариантов немного. Или смерть, или раненым он попал в число тех 60 тысяч пленных, что до сих пор пакуют солдаты Макарова.

— А вы?

— Мне повезло. Трижды. Оглушило во время прорыва, а потом солдаты вытащили на своих плечах, — Уэхара потер еще свежий шрам, который до этого прятал под фуражкой. — И наша группа оказалась единственной, что смогла оторваться от русских броневиков и отойти на юг. Меня так и дотащили прямо до самого Сеула. Только там узнал о разгроме и чуть не умер снова, когда пытался вырваться из госпиталя и вернуться обратно. Сейчас-то понимаю, что это не имело бы никакого смысла, но тогда… Чуть с ума не сошел.

— Мне… жаль.

— Мне тоже жаль, что вас с нами не было. Генерала Иноуэ многие ругали за то, что вы первым начали признавать успехи русских. Но кто их сейчас не признает? Если бы вы были с нами, возможно, мы бы смогли…