Рыжий: спасти СССР - Валерий Александрович Гуров

в будущем, с применением в декоре различных малых архитектурных форм, изготовленных промышленным способом. Однако было видно, что на эти цветочки есть свои желающие — треть стеблей стояли пеньками, без соцветий. Хотя я не думаю, что это пэтэушные романтики рвут цветы своим дамам сердца. Скорее всего, это делается из элементарной вредности.

С одной стороны общежития, куда выходили балконы с коридоров всех этажей, слышался отборный мат, летели плевки, но признаков того, чтобы кто-то кого-то насиловал, бил, или готовились что-то тянуть по верёвке, мною обнаружено не было. Я зашёл за угол, на тыльную сторону здания. Отсюда можно было бы увидеть два внешних корпуса ПТУ. По меркам большого города — это небывалые роскошества, когда общежитие находится буквально в двухстах метрах от места учёбы.

— Да привязывай ты быстрее! — услышал я громкий лихорадочный шёпот.

Лучше бы они кричали, и то меньше было бы слышно.

Я подошел поближе. Ого! Нормальная такая картина! Под окнами стоят двое охламонов, у них в ногах лежат сразу четыре авоськи, максимально забитые бутылками.

— А ну, исчезли! — грозно и громко прокричал я.

Два «алкогольных несуна» моментально рванули с места, побросдав свой ценный груз, который тащили сюда с напряжением сил. Я специально гаркнул, чтобы испугать парней, потому как появись я, незнакомый им человек, да задай им вопрос — мол, а куда это да чего… Нет, начались бы тёрки, базар, споры. Я подошёл к авоськам, по-хозяйски посмотрел на содержимое и собрался нести добычу на вахту.

— Мужик, мля, ты что, бессмертный? — выкрикнули мне с четвёртого этажа, где явно только что готовились принимать контрабанду.

Я подошёл к спущенной верёвке, резко её дернул. Тот, кто держал в руках заветный мост к алкогольному счастью, не смог удержать верёвку, и она мёртвой змеёй с шорохом упалана асфальт, прямо под окна.

— Э, *ля, ты в корень охерел? Стой там, *ля, сейчас я выйду, ты ляжешь! — посыпалось в мой адрес.

Но я уже особо не вслушивался, поклажа звенела и тянула руку, казалось, что авоськи сейчас лопнут под тяжестью, а драгоценные бутылки посыплются на асфальт. Не хотелось бы устраивать драку с выпускниками училища, но если захотят поговорить — найдут.

— Рыжий, мля, я лавэ собирал, чтобы по-людски отдохнуть и отметить выпуск. Отдай, что не твоё! — на вахте, сдерживаемый Степаном, уже стоял разгорячённый парень со шрамом на левой щеке.

Выглядел он даже не как хулиган — это было бы слишком мелкое звание для него. На меня волком смотрел отъявленный бандюган. Ростом среднего, не сказать, что мощный, но явно в авторитете у пацанов, а повадки — ну чисто будущего вора в законе.

— Ещё раз назовёшь меня рыжим, и я придумаю тебе такое погоняло, что потом хрен отмоешься, — я не собирался спускать на тормозах выпады в свою сторону.

Бандит-выпускник сделал шаг в мою сторону, но посмотрел на Степана и одернул себя. Может, и зря. Я-то был готов к применению методов воспитания физическим воздействием.

— Сергеич, ты не влезай в мой базар с рыжим. Я же к тебе со всем уважением. Малолеток поить не стану, с мужиками выпьем, побазарим за жизнь, да спать ляжем, — приводил свои доводы бандит со шрамом.

— Степ, не лезь, — сказал я и вернул взгляд на бандюгана. — Не трудись — вот съедешь из общежития, если мозгов нет, то пей хоть до смерти, но не тут, — нарочито спокойным голосом сказал я.

— Васька, ну послезавтра же ты съезжаешь с общаги, всё тебе вернём. Не выпьем, — поспешила вставить свои три копейки Ивановна.

Видимо, этот самый Васька был чуть ли не смотрящим за всей общагой. Вон как кумушки лебезят перед ним. Впрочем, смотрел он вполне определённо — этот без особых колебаний может достать перо, да не только достать, но и воспользоваться.

— Всё, Василий, слово сказано. Ты меня знаешь, — грозно прорычал Степа.

— Я с тобой ещё не закончил, — едва ли не сплюнул Вася. А потом, и вальяжно засунув руки в карманы треников, блатной походкой вразвалочку пошёл домой.

— Не советую искать продолжения! — максимально добавив металла в голос, сказал я.

— Ох. Жди теперь неприятностей, — с грустью в голосе произнесла Никитична.

Степа же подошёл к авоськам, которые стояли прямо в дверном проёме, и начал рассматривать, будто поставку принимал, набитые тула бутылки. Пересчитал, присвистнул. Бутылок двадцать, если не больше, было тут.

Ещё с полчаса прошли в относительной тишине, учащиеся сновали туда-сюда, выходя и заходя в общежитие, при этом проходили тщательную проверку. Ничего выявлено не было. На вопросы о том, почему они ходят на улицу, все отмалчивались или говорили, что выходят покурить.

Я уже хотел было пройтись по этажам, всё-таки нужно было проверить комнаты, как в сопровождении свиты вырулил из лифта Вася. На вахте все насторожились, а я отошел от лимонного дерева, ну чтобы его не поломать в случае чего. Вася бросил на меня злобный взгляд, я подмигнул в ответ и он проследовал дальше, на выход.

— Кабы драться не начали, — заметила настороженно Ивановна. — Васька Шрам с Бондарем так и не выяснил отношения, а уже съезжает из общежития.

И тут послышались крики, топот, звуки от ударов и падений. Не хватало только звона мечей, чтобы полноценно вообразить средневековую битву.

— Так. Всем сидеть! — скомандовал Степан.

Явно ему и раньше приходилось отдавать команды. Однако не думаю, что он это делал чаще, чем я.

— Отставить сидеть! — прорычал я. — Вместе идём. Дамы, услышите крик «Атас!» — вызывайте милицию! Двери закрыть, внутрь пускать только знакомых, никого из общаги не выпускать!

— Ишь, раскомандовался, студент! — возмутилась Никитична.

— Делайте, что говорю, обсудим потом! — сказал я, а после обратился к Степану. — Выходим! Задача — вытаскивать из драки сперва самых активных и ронять их на землю подальше от свалки.

— А? Хорошо, — удивлённым голосом ответил он.

Мы вышли на крыльцо. Сразу стало очевидно, что дело тут неслучайное — друг против друга схватились две группировки.

Я сразу заприметил, как рослый парень, зажав одного щупленького мальчишку у небольшого заборчика, огораживающего клумбы, словно месил тесто — так избивал пацана. Время было дорого, нам уже не до выстрелов в воздух. Я подскочил и схватил «пекаря-булочника» за шиворот. Так, что воротник запрещал.

— Пошёл в общежитие! Быстро! — прорычал я, узнавая