Александр. Том 2 - Олеся Шеллина

Чужая душа — потёмки, — я развёл руками. — Может быть, у князя были денежные затруднения. Ты не в курсе? Мне он так и не признался.

— Зато Салтыковы сейчас воспрянут, не так ли? — ядовито спросил Кочубей.

— Оставь этот тон, Витя, — холодно оборвал я его. — Ты мне в прошлый раз так и не ответил, что же тебя задержало в Дрездене так надолго. Да ещё и руки сковало, что ты даже письмо не сумел мне составить со словами соболезнования и поддержки. Я так понимаю, ответа у тебя нет, — добавил я задумчиво.

— Я впал в немилость у Павла Петровича, когда отказался жениться на его шлюшке…

— А собственно, почему? — я прищурился. — Анька — красивая женщина. И её интрижка с императором не помешала бы насладиться её прелестями законному мужу. Зато только представь себе, какими благами ты бы оброс, если бы чуть-чуть помог своему императору. Но ты отказался, Витя. И я хочу знать, почему.

— Потому что это мне претит…

— Брось, — оборвал я его почти на полуслове. — Только не говори мне, что ты такой романтик. Веришь в возвышенную любовь и другие романтические бредни.

— Это вполне нормально, ваше величество, — Кочубей потёр лицо. Он сильно осунулся с нашей последней встречи. Тогда мы с ним недолго проговорили. Он не сумел ответить мне прямо ни на один вопрос, и я уже через десять минут сказал, что сильно занят, и что друг Витя пускай приходит, когда надумает, что отвечать.

— Нет, Витя, это нормально для простого смертного, но не для государственного мужа. И тем более не для человека, который хочет проводить реформы. Или ты уже оставил свои мечты о реформах в нашей стране?

— Нет, не оставил, ваше величество. Я долго всё обдумывал, наверное, поэтому не вернулся быстрее. — Кочубей потёр лоб. Я же пристально на него смотрел, отмечая, что на лбу у него появилась испарина.

— И обдумывал ты так же романтично, как свою женитьбу? Вроде «проведём мы реформы, и все сразу же станут счастливы»? — я усмехнулся. — Нет, Витя, так не бывает. Ещё ни разу за всё время существования людей ни одна реформа не прошла безболезненно. И пока я не стану уверен, что ты думаешь рационально и в какой-то мере цинично, как и полагается государственному деятелю, я тебя близко к управлению не подпущу. Дружба дружбой, но таких дров, как отец, я ради дружбы не наломаю. Что с тобой? Тебе плохо?

— Что-то мутит с утра. Как позавтракал, так и началось, — видимо, штормило его знатно, потому что он уже не мог скрывать своего плохого самочувствия. И, что самое главное, он не завтракал вместе с нами. Ел Витенька отдельно.

— Витя, мы продолжим наш разговор позже, а пока ты вернёшься в Путевой дворец, ляжешь отдыхать, а потом напишешь мне очень подробно, что ты ел на завтрак. Передашь Сперанскому до обеда.

— Да, ваше величество, я всё исполню, — он посмотрел немного удивлённо, но возражать не стал.

— Очень хорошо. Бобров, выдели графу человека, а то Виктор Павлович неважно себя чувствует. Ещё упадёт где-нибудь по дороге.

— Слушаюсь, ваше величество, — Бобров наклонил голову. — Когда мы возвращаемся?

— Через полчаса, — немного подумав, ответил я. — Прогуляюсь уже по полю, букет Елизавете Алексеевне составлю, — и я сорвал какую-то ромашку, чтобы показать, как буду букет составлять. А заодно подумаю, что делать с Каподистрия. Последнее я не озвучил и пошёл по полю, выбирая цветы покрасивее. Надеюсь, Лизе мой букет понравится.

Глава 6

Я стоял во дворе, навалившись на колонну, и смотрел, как идут сборы. Казалось бы, мы пробыли в Твери совсем немного времени, зачем, спрашивается, нужно было распотрошить большую часть нашего багажа? Какой смысл в том, что вытащили и развесили в шкафу почти все мои мундиры? Наверняка я просто осёл, который ну ничего не понимает, но что поделать, вот такой я осёл.

— Ваше величество, — ко мне подбежал Кириллов. — Вы хотели меня видеть?

— Да, Стёпа, — я оторвал взгляд от здоровенного сундука, который трое дюжих мужиков загружали на чью-то карету. — Скажи мне, зачем вот это всё снималось и распаковывалось? Мы уже полдня почти потеряли в ожидании, когда же наконец всё вернут на места.

— Ну а как иначе, ваше величество? А ежели что-то понадобится? — Кириллов выглядел несчастным. Он почему-то всегда очень остро реагировал на моё кажущееся недовольство, часто воспринимая его на свой счёт.

— Стёпа, я не говорю, что совсем не нужно доставать никаких вещей. Но неужели сложно поместить то, что может понадобиться в дороге в отдельный небольшой сундук, чем потрошить вообще всё? — я снова посмотрел на мужиков, у которых всё ещё не получалось закинуть сундук на крышу кареты.

— Так, ваше величество, есть дорожные сундуки-то, — Кириллов немного успокоился и отвечал теперь более чётко. — Просто мы здесь, в Твери, задержались сверх меры, пришлось другие открывать.

— Ладно, принимается. Это чьё? — я указал на карету.

— Марии Антоновны Нарышкиной, — сразу же ответил Кириллов. — У Марии Антоновны весьма обширный гардероб. Несмотря на всю внешнюю простоту, платьев достаточно, чтобы сделать сундук неподъёмным.

— Я заметил, знаешь ли, — я продолжал наблюдать за попытками мужчин водрузить сундук на карету. В конце концов они плюнули на это дело и начали крепить его сзади. — Но он же не стал больше и тяжелее за то время, пока мы здесь ждали хорошую погоду? До Твери же он как-то доехал? Что могло измениться?

— Эм, — Кириллов покосился на сундук. — Мария Антоновна — очень красивая женщина и пользуется большим успехом у мужчин…

— А это как-то объясняет тот момент, что её сундук стал гораздо тяжелее? Я ударил себя по лбу: — Ну конечно же объясняет, о чём я только думал! Надеюсь, у других дам не случилось подобного конфуза?

— Как вам сказать, ваше величество, — пробормотал Кириллов. — Я не слежу за багажом всех дам из сопровождения вашего величества и её величества Елизаветы Алексеевны.

— Хорошо, иди следить за моим багажом, — я отпустил его взмахом руки, оставшись стоять возле колонны.

— Есть ли смысл в том, что ты вот так стоишь и пугаешь своим