Николай I Освободитель. Книга 7 - Андрей Николаевич Савинков

Вступление в войну Франции стало для меня лично настоящим ударом. Я до последнего не верил, что Французы с Англичанами сумеют договориться о союзе. Все же это была совсем не та Франция, что в моей истории, совсем иные амбиции и свое мироощущение на политической карте планеты. Тем более что у Карла Х в стране и так было неспокойно, куда еще воевать. Однако тут видимо сыграло давно лелеемое в Париже желание реванша за 1812 год, тем более что в отличии от своего великого батюшки нынешней император французов похвастаться особыми военными успехами не мог. Даже заварушка в Алжире, и та спустя чуть ли не десять, лет была все еще далека от логического конца, и на успех не тянула совершенно.

Ну и масштабная кампания по дезинформации… Мы аккуратно сливали в Париж данные о том, что достигли в разработке орудий нового поколения невиданных раннее успехов и вообще глобально преувеличивали свои достижения на этом поприще. Идея была в том, что Париж трезво оценит свои силы и поостережется ввязываться с нами в полноценный конфликт. Но нет, не получилось, возможно мы где-то передавили, и французское правительство решило, что ждать смысла нет, нужно либо сейчас впрягаться либо окончательно уходить на вторые роли в мировой политике. Ответ тут, собственно, выходил совсем очевидным.

Кроме того как не странно, по здравому размышлению именно внутренние проблемы вполне могли толкнуть Карла на военную авантюру. В конце концов мысль о необходимости маленькой победоносной войны для перекрытия собственных экономических и социальных проблем, она отнюдь не нова. Кто, правда может считать, что война с Российской Империей будет «маленькой и победоносной»?

Ну а причина, по которой французы настолько осмелели оказалась банальна — 12 июня по всей территории бывшего герцогства Варшавского вспыхнуло полноценное восстание. Воспользовавшись тем, что большая часть войск покинула места постоянной дислокации, и выдвинулась к границам, поляки нанесли удар по Варшаве, основным городам привисленских губерний, военным складам и другим стратегическим целям, быстро добившись заметных успехов.

По сути, русская власть теперь держалась в бывшей Польше только в переделах некоторых городов, расположений дивизий и привисленских крепостей таких Молдин и Замостье. Общее число восставших оценивалось Главным Штабом примерно в 50 тысяч человек и постоянно росло за счет иностранных добровольцев и собственно местных поляков. При этом нужно отметить, что крестьянское население в основном отнеслось к восстанию достаточно пассивно, а вот мещане, шляхта — прореженная, но не добитая окончательно — и католическое священство в своей массе приветствовали восстание с полным восторгом.

Как все это могло произойти, почему СИБ прошляпила так давно ожидаемую эскалацию в Польше, и кто вообще во всем этом виноват, еще предстояло выяснить, однако было понятно, что без откровенного предательства не обошлось.

— Ты прав, — после длинной паузы задумчиво произнес Александр, — как обычно прав. И с Константином был прав, нельзя его было в Варшаве оставлять…

С Константином вообще произошла какая-то мутная история. Вместо того, чтобы возглавить борьбу с вылезшими из подполья инсургентами он сначала самоустранился, а потом и вовсе выпустил прокламацию о необходимости реставрации польской государственности.

Не знаю, сам ли брат до этого додумался, было ли это обращение добровольным или сделанным под давлением, да и не важно это.

Важно то, что это был настоящий удар под дых воюющей с внешним врагом родине.

В военном, моральном, дипломатическом и идеологическом плане. После такого афронта мне даже из Берлина пришла недоумевающая телеграмма, с вопросом о том, насколько я вообще могу контролировать своих подданных. С намеком, что Пруссия готова ввести в Польшу свои войска. За долю малую естественно.

Что при этом творилось в западной прессе, и говорить не имеет смысла. Россию буквально смешали с дерьмом, а через Австрийскую границу в Привисленский край полноводной рекой пошла помощь восставшим. Оружие, деньги, печатные материалы, добровольцы. Малый джентельменский набор юного бунтовщика.

— Будет урок на будущее, не стоит полагаться на лояльность родственников, — я только пожал плечами. Шанс подавить восстание в зародыше был упущен, и теперь в сторону Привисленского края из глубины России торопливо выдвигались отмобилизованные в течение весны части. — Только по той причине, что они родственники.

«Порадовали» греки. В течение весны они активно выбивали турок с юга балканского полуострова, успели взять города Ларисса и Тессалоники, и, казалось, никаких проблем с ними не будет. Граница между Грецией и Российской землей была заранее определена по реке Марица, и чтобы ее достичь эллинам нужно было еще дойти до Адрианаполя. Тот, впрочем, в любом случае оставался по нашу сторону разделительной линии. А 27 мая в Афины наведался английский флот, сжег Пирей и высадил десант. Вместо того, чтобы задать англичанам жару, греки быстро подняли лапки вгору и согласились принять Георга графа Кембриджского в качестве короля.

Семнадцатилетний Георг Вильям Фредрик Чарльз был внуком британского короля Георга III и двоюродным братом королевы Виктории. Сам по себе он ничего не представлял по причине молодости и почти мгновенно подписал указ о создании регентского совета, в который попали вельможи из Лондона.

Охренеть не встать! Одним точечным ударом британцы разрушили всю многолетнюю нашу игру вокруг греческой независимости. Понятное дело, что власть Георга I, хоть и признанного оправленными кругами в Афинах в качестве греческого короля, была достаточно шаткой и держалась исключительно на английских штыках, а значит в будущем его можно будет попробовать сбросить… Вот только именно здесь и сейчас это никак нам не помогало.

В целом ситуация складывалась аховая. Мы были на пороге войны со всей Европой — опять — и в том, что на этот раз получится выстоять, у меня были вполне обоснованные сомнения. Тем более, что по дипломатическим каналам приходили весьма тревожные вести из Вены и из Неаполя.

Вроде как в Австрия вполне может полноценно присоединиться к антирусскому альянсу и только торгуется за часть пирога, которая ей достанется. Ну а неаполитанский монарх и вовсе был достаточно ограничен в возможности политического маневра.

Российская армия к этому моменту была распределена таким образом. На Кавказе Ермолов имел около сорока тысяч штыков собственно русской армии еще около восьми тысяч армянского ополчения.

В зоне проливов были сосредоточены три корпуса общей численностью в семьдесят тысяч человек, плюс тысячи четыре военных моряков. Тут за главного был получивший генерала от кавалерии и Георгия 2-ой степени Остен-Сакен. Не то чтобы Дмитрий Ерофеевич был каким-то выдающимся стратегом, но и больших сражений на этом направлении пока не намечалось. Нужно было просто