Анархист - Сергей Юрьевич Ежов

всякого сомнения. Скажем, широкий переход на биотехнологии на Земле и в колониях случился в двадцать втором— двадцать четвёртом веках, а теперь, с внедрением знаний, принесённых мной, это произойдёт на двести-триста лет раньше. Как это отразится на историческом процессе? Как пойдёт хотя бы политическое развитие, не говоря уже о всех других аспектах истории — неизвестно. Но скоро мы узнаем.

— Это правда. Взять хотя бы исчезновение угрозы голода. — задумчиво кивнула Ирина — Как вы думаете, друзья, заводы по производству мяса и хлеба уже начали строить, или посевные культуры пока только проверяют в научных институтах?

— Я думаю, что это делается одновременно. — решительно высказался Юрий — Допустим, для людей то мясо непригодно, но ведь им можно откармливать животных. Хлебом тоже. Но это вряд ли. Мы все пробовали продукты из твоего пайка, Антон — всё вкусно, питательно, безопасно. Да и… Если честно... Лучше продукты низкого качества, чем голодный желудок.

— Это правда, Юра. Вот мы две недели поголодали, и поняли, что даже плесневелая корка сойдёт за деликатес. Правда, Лариса?

— Совершенно согласна с тобой, Ирина. Антон, раз уж мы договорились об обучении, хочу спросить: а в каких направлениях развивается биология человека?

— О, это сложный процесс. Начнём с того, что человек довольно универсальное существо, но в силу универсальности он уступает специализированным организмам. Скажем, мы бегаем медленнее гепардов, способны поднять меньший вес, чем лошади, не так ловки, как обезьяны, не можем дышать под водой и так далее. Мы пошли по пути создания специализированных организмов под задачи выбранной профессии. Скажем, у меня в несколько раз выше нормы повышенная регенерация. Встроенный локатор и генератор ПСИ-поля. Если проще, я умею управлять живыми организмами при помощи мысли.

— Как это?

— Вот смотрите: сейчас в палатку залетит шершень.

Действительно, через щель между стенкой и сетчатой дверью протиснулся шершень. Насекомому было тяжело ползти через узкую щель, но сердито жужжа и недовольно поводя усиками, оно всё же пролезло внутрь и взлетело к потолку.

— Ну-с, милостивые сударыни, что должно сделать это существо?

— Пусть покружится под потолком, но низко пусть не спускается, я его боюсь. — проговорила Ирина.

Шершень закружился под потолком.

— Что ещё хотите?

— Пускай улетает восвояси. — решила Лариса — Я тоже его очень боюсь.

— Как скажете, сударыни. Сейчас шершень сядет мне на рукав.

— Не надо! — дружно пискнули дамы.

Но шершень уже уселся на рукав комбинезона Антона, а тот подошел к двери, и выпустил насекомое на улицу.

— Я ему сказал, чтобы не появлялся здесь, и родню предупредил о том, что здесь опасно. — пояснил Антон возвращаясь.

— Ты и людей можешь так заворожить? — полюбопытствовал Антон.

— Могу, но не буду. Видите ли, такое воздействие на людей запрещено. Я обещал.

— Ясно. Хм... Однако общественная мораль у вас в будущем очень высока. — задумчиво покивала Ирина — Скажи откровенно, Антон, ваша мораль как-то специально закреплялась?

— Вопрос в точку. Если я скажу, что не закреплялась, вы, не поверите. Отвечу честно: довольно долго у нас шел целенаправленный отсев тех, кто мог передать по наследству такие качества как жестокость, склонность к деструктивному поведению и много чего ещё.

— Евгеника[4]?

— Евгеника. У нас это научное направление было названо по-другому, но суть от смены названия не изменилась.

— Скажи, Антон, вот ты упомянул о профессиональной специализации. — заговорил Юрий — А в чём она выражается внешне, вернее, как-то выражается или нет?

— Есть такое. Например, космонавты-исследователи у нас как правило, невысокого роста и такие кругленькие.

— Маленького роста это понятно, чтобы занимать меньше места. — понятливо кивнул Юрий — У нас таких набирают в броневойска. А почему круглые?

— Излучения. Существует много вредных излучений, и от них нужно экранировать внутренние органы, вот и создаются жироподобные экраны на теле человека. Кроме того, в случае нужды космонавт может какое-то время протянуть на внутренних запасах.

Глаза у женщин тут же загорелись, и Антон с улыбкой ответил на незаданный вопрос:

— Да-да-да, существует и направление косметической трансморфологии. Любой человек может изменить форму своего лица, рук, да и всего тела. Иногда такие процедуры делаются для удаления последствий травм. Например, я прошел процедуру полного восстановления тела после попадания под горную лавину. Тогда от меня остался в сущности только мозг, а тело пришлось выращивать новое. Но подобные вещи случаются крайне редко. Гораздо чаще люди меняют форму лица или тела следуя моде. Иногда бывают очень странные поветрия: в моду входят то греческие носы, то носы с горбинкой, то голубые глаза, то ещё какого-нибудь цвета. Помню, было поветрие, молодёжь заказывала полосатые глаза.

— Как это?

— Ну, представьте зрачок в полоску, допустим, серо-красную, а белок жёлто-лиловый. Глупо? Глупо. Но какое-то время было модно. А потом вышло из моды, исчезло. Иногда входит в моду какой-нибудь необычный цвет кожи или какие-нибудь узоры на теле. Я здесь встречал людей с татуировками, так вот у нас это стоит на неизмеримо более высокой ступени: бывают рисунки многоцветные, голографические, движущиеся и даже реагирующие на настроение или чувства носителя татуировки или окружающих его людей.

— А себе ты что-нибудь менял? — заинтересовалась Ирина.

— Нет, не менял. Не потому что я осуждаю такие увлечения, просто не хотелось.

— Скажи, а женщины что себе меняют или улучшают?

— В сущности, несложно догадаться и так. Часто меняют форму носа, губ, линию лба. Изменяют линию скул. Много хлопочут над талией, формой бедер, длиной ног... На всё возникает и исчезает мода, как мода на одежду, обувь, или какие-то предметы.

Глава 6

За прошедший месяц Антон большую часть времени провёл в воздухе. Днём он отсыпался и занимался всякими текущими делами, а поздним вечером был вылет. На аэродром его привозили в автобусе, и у всех на глазах он переходил в самолёт, но в самолёте Антон набрасывал поверх своего комбинезона комбез техника, вместо шлемофона пилотку, надевал очки и возвращался в автобус. Самолёты шли на взлёт, а Антон и Юрий уезжали в лес и отпускали автобус. На большой поляне они садились в лебедя и шли на взлёт. Бесшумно летящая птица нимало не беспокоила немцев, к тому же Антон и Юрий никогда не спускались ниже километра.

Как правило, Антон указывал на очередной объект:

— Юра, на восемь часов, километр триста