Раиса Сапожникова - Моя Крепость

Родерик покраснел. Как это он забыл, что его друг провел взаперти больше года.

— Да, миледи, — с готовностью поклонился он. — Мы пойдем?

— Идите, — отпустил их сэр Конрад.

Роланд на прощание поклонился в сторону дам.

Тринадцатилетний и семнадцатилетний пажи быстро убежали.

— Не надо бы ему давать боевой меч, — тихонько заметил Торин. — Интересно, Робер догадается?

— Если нет, то догадается Родерик, — усмехнулся лорд Арден. — Этот малыш даже меня удивляет.

— Это верно, — подхватила Леонсия. — Столько врожденного такта... — она повернулась к мужу:

— Дорогой, что ты намерен делать сейчас?

— А почему это вас интересует, миледи?

— Хотелось бы сразу после завтрака заняться с Лалли одеждой. Еще даже не весь багаж распакован, надо просмотреть меха, сукна... Мужчинам это не интересно.

— А дамам интересно? — нахально вмешался Торин, подмигнув Хайди, сидевшей напротив. Та с готовностью засмеялась.

— А всем мужчинам интересно скакать на лошади и биться на мечах? — поддела его Леонсия. — А ведь приходится. Каждый делает свое дело. Так что, милый, если нет ничего более срочного — для меня, я имею в виду...

— Разумеется, дорогая. Боже упаси меня вмешиваться еще и в дела портняжные. Распоряжайся, как ты это отлично умеешь, а я займусь, с твоего разрешения, тоже весьма полезным делом. Торин, ты помнишь, мы собирались найти подвал? Пригласи-ка ко мне этого Баррета...

— Милорд, Джон Баррет час назад уехал на мельницу...

— Вот, черт! Забыл! Стар я уже, как видно! — потер лоб Конрад.

— ...но это ничего не значит. Ключи все у меня, и я даже знаю, где вход. Перед сном не утерпел и полюбопытствовал.

— Да ну? Этот старый ворчун тебе показал? — приятно удивился лорд.

— Он показал Родерику, — подмигнул Торин, что снова вызвало у Конрада невольную усмешку:

— Что бы мы без него делали...

Лорд Арден покинул зал, сопровождаемый своим первым рыцарем.

Мать и дочь тоже ушли. К этому времени столы совсем опустели, слуги разошлись по своим делам и строгий мастер Ладри со своей трудолюбивой помощницей убирали зал. Помочь им вместо уехавших «поварят» пришлось безотказному Тэму Личи. Молчаливый и незаметный, он умел сам определить, где нужны лишние руки, и без напоминания их прикладывал. 

Разборка зимней одежды оказалась делом нескучным, по крайней мере, для Хайди. Некоторые вещи, извлеченные из огромных тюков, приводили ее в изумление: например, необъятные меховые одеяла, сшитые из множества небольших шкур неизвестного ей животного. Да у какого же зверя может быть такая длинная шерсть?!

— Это такие лисы, доченька, — объяснила мать, — они водятся очень далеко, в стране викингов... Хотя теперь, как ни странно, эта страна рядом! Ты знаешь, викинги много раз нападали на английские земли. Им стоило только переплыть одно море.

— Переплыть море? — удивилась Хайди. — Мы уже переплыли много морей, а викингов не встречали. Где они живут?

— На востоке от Англии есть Северное море. За ним лежит земля викингов, данов, прусов и многих других.

— А какие они?

— Какие? — Леонсия улыбнулась. — Могучие, бородатые великаны. Светлокожие. Не знающие страха. Жестокие... На вид, наш Торин на них похож. У него даже имя подходящее — у этих викингов есть бог по имени Тор. Он бог грома, молнии и покровитель воинов.

— Так они язычники?

— Были язычниками. Сейчас они уже христиане... А Тор и прочие их боги остались сказкой... Как Керн, лесной бог древних бриттов. Его еще называли Кернунносом... теперь вместо него — святой Корнелий.

Но теология если и интересовала молодую леди, то с особенной точки зрения.

— А этот языческий бог и вправду похож на нашего Торина? Он был такой же красивый?

— Красивый, как Торин? — засмеялась мать. — Пожалуй, нет. Скорее уж Бальдур был среди них красавцем.

— А он тоже бог?

— Разумеется. Но он — бог-целитель, а не бог-воин. Он и Тор братья.

— А сэр Торин? Он же совсем не злой, правда? Матушка, а он хоть раз убил человека?

— Убил, дочка. И не одного, — вздохнула Леонсия. — Он воевал с двенадцати лет... Был моложе Родерика, когда его взяли в солдаты. Но бывают такие люди, что не ожесточаются даже в битвах. Бог любит их и сохраняет их души нетронутыми. В мире, где жизнь человеческая так дешева, мало таких людей.

— Я тоже думаю, что он очень хороший, — тихонько проговорила девушка.

— Тебе нужен именно такой муж. — Леонсия произнесла эти слова просто, как нечто само собой разумеющееся.

Но леди Хайд зарумянилась и опустила глаза к складываемой вещи. Это была вышитая шерстяная рубаха, светлая, кремового оттенка. Ее надо будет надевать в холодные ночи, когда только огонь в камине защищает от зимних морозов. А укрываться тем самым одеялом из меха совсем сказочных зверей... Она вообразила себя под одеялом, и на постели рядом нарисовалась неясная фигура. Мужская.

— Матушка! А отец выдаст меня за Торина? — напрямик спросила она.

Леонсия ждала этого вопроса давно. То, что ее дочь восхищается молодым Мак-Аллистером, было известно всем. Она знала его чуть ли не с рождения. Всегда радовалась, встречая в покоях матери, где он стоял на часах, бывала очень довольна, когда именно он сопровождал ее портшез при выездах в город. Он служил пажом, стражником, а когда готовился их отъезд, стал командовать предназначенным для сопровождения рыцарским отрядом.

Такой жизнерадостный, статный и светлоглазый. Надежный.

Она ответила дочери так же прямо, как взрослой:

— Дочь моя, твой отец и я не намерены выдавать тебя замуж. Ты должна понять это. Ты выйдешь сама, если захочешь. А что касается твоего вопроса — да. Мы с отцом считаем, что Мак-Аллистер тебе подходит. Если ты полюбишь его, он будет твоим мужем. Или ты желаешь выйти замуж уже сейчас?

— Нет, — снова опустила глаза молодая леди.

Как ни странно, она чувствовала, что ответ матери ее удовлетворяет.

Хайди никогда не была особенно робкой девочкой, не было ей чего робеть, но не была и чересчур своевольной. Другие принцессы, ее сводные сестры, бывали куда более шаловливы. Именно их озорство чаще всего нарушало мирную жизнь царского гарема. Случалось, что скучающая затворница сбегала из «дома замкнутых» полюбоваться — а то и полакомиться — молодыми красавцами из дворцовой стражи. Сам султан-отец (даже если он не всем был отцом) мог только пожать плечами: божья воля! — и шалунья-малолетка поступала в гарем без особенных церемоний. Царская дочь могла брать любовников, а могла и взять мужа, если такой найдется.

Все они и сейчас там, во дворце. Только теперь принадлежат новому государю — великому султану Зия-уль-Дину... Ее, кстати говоря, родному брату. Большинство женщин гарема, в том числе ее сводных сестер, с радостью служат его наложницами...

А Хайди, имя которой по-гречески означает «целомудрие», оставила дом вместе с царицей-матерью и бывшим грозным султаном, чтобы отправиться в далекую страну Англию. Здесь, на родине ее родителей, она будет жить как простая девушка... Ну, не совсем простая. Знатная христианская девица, чей долг — быть скромной и добродетельной, почитать родителей, творить добро и в свой срок стать женой доброго христианина, чтобы продолжить достойный род и вырастить детей, чьи христианские добродетели сделают честь ей и ее мужу. И зовут ее теперь по-другому: леди Хайд. Хайдегерд. Мать сказала, это звучит более по-христиански.

Они продолжали работать молча, вместе с третьей присутствующей женщиной — смуглой, тонколицей красавицей лет на пять старше леди Хайд. Ее называли донна Эвлалия, хотя вряд ли имя принадлежало ей по праву рождения.

Несколько лет назад эта девушка тоже жила в гареме — одна из многих юных наложниц. Привезенная в караване рабынь, одинокая сирота, Лалли лишь одним выделилась из общей массы: она не желала искать возлюбленного среди гаремной стражи. Она любила султана.

Невероятно, но факт — невольница, влюбленная в своего господина! Да, он был всегда ласков и терпим к женщинам, милостив и щедр — но любить его? Хранить верность? Христианке стать невенчанной женой сарацина, который вдобавок имеет уже жену (и не одну!) — и отправиться вместе с ним в страну христиан, где у нее нет никакой защиты, кроме его слова!

Она любила его...

Перед этой любовью Леонсия, романтическая юность которой была далеко в прошлом, только почтительно склонила голову. Она сама, выйдя за своего Конрада в неполных шестнадцать лет, пережила его мусульманство, вторую женитьбу, потом разгульные гаремные годы, буйство ничем не сдерживаемой мужской силы. Она сама несколько раз влюблялась — и это не считая ее юных фаворитов... Тридцать три года вместе. За это время можно узнать друг о друге все. Понять все и со всем смириться.

Но Эвлалия ее поражала. Она была проста в обращении, молчалива, старательна в домашней работе. У нее были золотые руки портнихи и вышивальщицы, неплохой вкус, очень скромные манеры служанки. И еще она умела делать массаж. Лалли научилась этому уже в серале — для того, чтобы быть полезной своему любимому господину. Он и взять-то ее с собой согласился только поэтому. Ну, может, это и не совсем правда — он решил взять Лалли с собой, узнав, что специально для него девушка научилась массажу... Он тоже был бессилен перед ее любовью.