Джим Батчер - Холодные дни

Ознакомительный фрагмент

Я посмотрел на носки своих туфель.

– Дважды, – тихо сказал я. – Я перерезал глотку Ллойду Слейту, чтобы стать Зимним Рыцарем. И…

Вспышка памяти. Разрушенный город, вой монстров и потоки крови. Всполохи света и оглушающих взрывов магии, рвущей на части и камни, и воздух. Пыль – повсюду. Сражающиеся, истекающие кровью друзья, теряющие надежду. Каменный алтарь, покрытый толстым слоем засохшей крови. Перепуганная маленькая девочка, моя дочь. Предательство.

Губы, прижавшиеся ко лбу женщины, которую я собирался убить.

О Боже, Сьюзен, прости меня.

Я ничего не видел из-за тумана в глазах, а горло сжималось так, словно Красная Шапка снова душил меня шелковой лентой; но я заставил себя продолжать:

– А еще я убил женщину по имени Сьюзен Родригес на каменном алтаре, потому что если бы я этого не сделал, маленькая девочка и множество хороших людей погибли бы. Сьюзен тоже это знала.

Я вытер глаза ладонью и прокашлялся:

– А каковы были условия твоей сделки с Мэб?

– Пока я в себе, пока пребываю в здравом уме, по ее вызову я поступаю в ее распоряжение на три месяца каждый год. Каникулы были, пока я училась в школе. Есть также и выходные, исключая последнее время. Забота о тебе – за нее я получу месяцы и месяцы отпуска.

Она теребила испачканный кровью платок. Рассеченная губа уже не кровоточила, и о ране напоминала лишь полоска темной запекшейся крови.

– За все дни нашей терапии ты, по-моему, обмолвился, что у тебя когда-то жили пес и кот. Но ты никогда не говорил ни о друзьях, ни о семье. Почему?

Я пожал плечами.

– Не знаю, – сказал я. И тут же понял, что, сказав это, солгал всем, кто сейчас был в комнате. – Возможно… возможно потому, что мне больно думать о них. Потому что мне их не хватает. Потому что… потому что они хорошие люди. Лучшие. И я не уверен, что смог бы смотреть им в глаза после всего, что я сделал. Ну а ты? У тебя есть друзья?

– Есть люди, с которыми я иногда имею дело, – сказала она. – Я не… не уверена, что могу назвать их друзьями. Я не хочу иметь друзей. Я привлекаю внимание весьма опасных существ. Если я сближусь с кем-то, то навлеку на этого человека опасность. Тебя это никогда не беспокоило?

– Каждый день, – сказал я. – Мне доводилось хоронить друзей, погибших потому, что они были связаны с моей работой, с моей жизнью. Но они хотели быть рядом. Они знали об опасности, и выбрали противостояние ей. Я был не вправе решать за них. А ты считаешь, что одиночество – лучшее решение?

– Я считаю, что это лучше для них, – сказала Сарисса. – Теперь ты здоров. Отправишься домой? К друзьям и семье?

– Дома у меня больше нет, – ответил я и вдруг почувствовал себя очень уставшим. – Мою квартиру сожгли дотла. Мои книги, мою лабораторию. А мои друзья думают, что я мертв. И как же мне просто взять и вернуться? «Всем привет, я вернулся – скучали по мне? Сейчас я работаю на одного плохиша, и, кстати, пока меня не было, какие-нибудь стоящие фильмы выходили в прокат?»

Я покачал головой:

– Я наживаю новых врагов. Опасных врагов. Я бы снова и снова втягивал друзей в свои разборки. Я знаю, что они сказали бы: «Ну и что?» Но я не ведаю, что еще мне предстоит сделать. Мэб, похоже, тебе доверяет. А чем ты для нее полезна, если не секрет?

Сарисса слабо улыбнулась:

– Я вроде проводника-шерпа[19], посредника между ней и человечеством, – сказала она. – При всем ее могуществе и знаниях, Мэб не всегда понимает людей. Задает мне вопросы. Иногда мы с ней смотрим телевизор, или ходим в кино, или слушаем музыку. Я брала ее на рок-концерты. Мы ходили на каток. На шоппинг. Тусовались по клубам. А однажды даже ездили в Диснейленд.

Я заморгал от удивления:

– Погоди… Так твоя работа… Ты лучшая подружка Мэб?

Сарисса внезапно рассмеялась, и хихикала до тех пор, пока глаза не стали мокрыми от слез:

– О-о-ох… – произнесла она, продолжая хихикать. – Я никогда не представляла это в таком свете, но… Боже, но ведь похоже, так оно и есть, а? Мы каждый уикэнд чем-нибудь занимаемся.

Она покачала головой, приходя в себя. И потом спросила:

– А у тебя есть особенно близкий человек? Там, дома?

Кэррин.

Но я не решился произнести ее имя. Никогда не знаешь, чьи уши тебя слышат.

– Может быть, – сказал я. – Оно все… вроде как начиналось, когда я ушел. Не знаю, куда бы нас это завело. Я предпочитаю думать, что… – Я пожал плечами. – В общем, время было неудачным – по самому большущему счету. А у тебя?

– Ничего серьезного, – сказала она. – Если бы кто-то был со мной близок, то… тут же стал бы мишенью для врагов Мэб, то есть, для всех и каждого в Феерии. Убить возлюбленного смертной любимицы Мэб было бы оскорблением, весьма непрямым, а на такое очень трудно ответить. – Она глубоко вздохнула и посмотрела на свои руки. – Я видела, как ты говорил с ней на танцполе. Видела твое лицо. Кого она приказала тебе убить?

Я заколебался:

– Я… Уверен, что мне не следует этого говорить. Такая информация навлечет на тебя неприятности.

Я поднял взгляд вовремя, чтобы уловить вновь появившуюся в глазах Сариссы настороженность.

– А, – сказала она. – Тогда, полагаю, наш небольшой обмен откровенностями закончен.

Она закусила нижнюю губу и спросила с наигранным спокойствием:

– Это… меня?

Вопрос застал меня врасплох.

– Что?… Нет. Не тебя.

Несколько мгновений она не шевелилась.

– Понятно… – Она подняла глаза, одарила меня приятной и насквозь фальшивой улыбкой и проговорила:

– Что ж… Уже поздно. А тебе все еще требуется отдых – при любой возможности.

– Сарисса, погоди, – начал было я.

Она встала, выпрямив спину. Плечи ее были напряжены.

– Думаю, мне пора в свою кроватку. Гм… Если, конечно, ты не предпочитаешь…

Я тоже поднялся.

– Не думай, что я против этой идеи в принципе. Ты умница, ты мне нравишься, ты поразительно красива. Но нет. Не так.

Она снова прикусила губу и кивнула.

– Спасибо тебе за это. За понимание.

– Ясное дело, – сказал я. Затем подал ей руку и повел к выходу из своей берлоги.

(«Берлога» гораздо свободнее укладывалась в моей голове, чем «апартаменты».)

Уже в дверях она посмотрела на меня:

– Могу я задать вопрос?

– Разумеется.

– Ты собираешься подчиниться Мэб?

Мой мозг бессвязно затарахтел и забегал кругами при одной мысли о том, что просила меня сделать Мэб. Но я заставил его сесть, подышать в бумажный пакет[20], и уже потом задуматься на секунду.

– Может быть, да. А может, нет.

– Почему? – спросила она.

Я отшатнулся. Ощущение было таким, словно одно это маленькое слово врезало мне промеж глаз битой для мини-бейсбола. Сарисса попала точнехонько в то, что меня больше всего беспокоило в приказе Мэб.

Почему? Почему сейчас, а не полгода, или год, или сто лет назад? Почему сегодня, а не завтра? И, черт дери, почему именно я должен это сделать? Единственная причина, по которой Зиме и Лету требуются Рыцари, заключалась в том, что Королевам Фэйри запрещено собственноручно убивать любых смертных, для этого им и нужен киллер. Но Мэйв – отнюдь не смертная. Поэтому для Мэб Маленькая Мисс Сверкающая Промежность была вполне законной мишенью.

Тогда почему?

– Пока не знаю, – сказал я. – Но будь я проклят, если не выясню.

Глава 9

– Кот Ситх, – позвал я, как только Сарисса ушла.

Прямо за моей спиной раздался голос:

– Да, сэр Рыцарь?

Я дернулся, но не стал озираться, как напуганный тинейджер. Я повернулся весьма изысканно, в стиле Джеймса Бонда (смокинг обязывал!), пристально посмотрел на него и сказал:

– Адские колокола. Ты всегда приходишь вот так?

– Нет, – ответил малк. Он восседал на спинке дивана, который мы с Сариссой только что освободили. – Обычно я вообще не прихожу. Я просто появляюсь.

– Тебе известно о моем задании? – спросил я.

– Я знаю, что тебе был отдан приказ. Я здесь, чтобы способствовать его исполнению.

Я кивнул.

– Мне нужно вернуться в Чикаго. Сейчас же. И еще мне нужна машина.

Кот Ситх развернулся и мягко спрыгнул на пол коридора, ведущего в мою спальню. Он остановился возле двери бельевого шкафа и, хлестнув хвостом, посмотрел на меня:

– Очень хорошо.

Я нахмурился. Потом подошел к шкафу и открыл дверь.

Осенний воздух, влажный и душный в сравнении с воздухом Арктис Тора, хлынул в мою берлогу. Яркие огни сияли по ту сторону двери, и мне пришлось проморгаться как следует, чтобы понять, что ослепили меня обычные уличные фонари.

Я моргнул еще несколько раз. Ситх открыл Путь между волшебной страной и Чикаго.

Мир духов, или Небывальщина непредставимо огромен. Владения Сидхе – всего лишь его фрагмент, занимающий по большей части те сферы мира духов, что наиболее приближены к миру смертных. География мира духов ничуть не похожа на географию реального мира. Просто различные области мира духов соединяются с областями реального мира, имеющими схожую энергетику. Так что темные и жуткие места Небывальщины сцеплены с темными и жуткими местами мира смертных.