Джуд Деверо - Рыцарь в сверкающих доспехах

Ознакомительный фрагмент

Николас медленно встал.

– Вы имеете в виду мои штаны-буфы? Смеетесь над моей одеждой. Эти… эти…

– Брюки.

– Брюки. Они так стискивают ноги, что нагнуться невозможно. А это… – Он положил руку в карман. – Они так малы, что туда ничего не поместится! И прошлой ночью я замерз на дожде, и…

– Но сегодня вы согрелись, – улыбнулась она.

– Еще и это! – Он ткнул пальцем в молнию. – Это может опасно поранить самые чувствительные места мужчины!

Даглесс начала хохотать.

– Если бы вы надели нижнее белье, вместо того чтобы оставить его на кровати, может, молния и не нанесла бы вам вреда.

– Нижнее белье? Что это такое?

– Эластик, помните?

– Ах да! – широко улыбнулся он.

Даглесс внезапно помрачнела. Что ей теперь делать? Снова плакать? Шесть подруг устроили ей ужин перед отъездом в Англию и пожелали доброго пути. Сколько хороших слов было сказано о ее романтическом путешествии! И вот всего через пять дней ей не терпится вернуться домой.

Глядя на этого улыбающегося человека, Даглесс упорно задавалась вопросом: если быть совершенно честной с собой, что бы она предпочла? Провести эти четыре с половиной недели с Робертом и Глорией или помочь этому человеку узнать, что случилось в его прежней жизни?

Улыбнувшись Николасу, она подумала, что вся эта история напоминает ей о романе с призраками, где героиня идет в библиотеку и читает о проклятии, наложенном на дом, который она сняла на лето.

– Да, – неожиданно услышала она свой голос. – Я помогу вам.

Николас сел рядом, взял ее руку и благоговейно поцеловал.

– В душе вы настоящая леди.

Улыбка Даглесс мгновенно исчезла.

– В душе? Хотите сказать, что во всем остальном меня нельзя считать леди?

Николас слегка пожал плечами:

– Кто может понять, почему Богу вздумалось соединить меня с простолюдинкой?

– Ах вы… – начала она, намереваясь сообщить, что ее дядя был королем Ланконии и она часто проводила у него лето, играя с шестью кузенами, принцами и принцессами. Но что-то ее остановило. Пусть думает что хочет. – Может, мне обращаться к вам «ваше сиятельство»? – ехидно осведомилась она.

Николас задумчиво нахмурился:

– Я размышлял над этим вопросом. Здесь, где никто не знает о моих титулах, я могу свободно передвигаться незамеченным. И одет я, как все здешние люди. Ваши странные законы мне непонятны. Да и деньги… мне следовало бы нанять слуг, но в этом времени одна рубашка стоит дороже их годового жалованья. Как я ни стараюсь, все не могу понять ваших обычаев. И часто… – Он отвел глаза. – Часто делаю глупости. Выгляжу полным идиотом.

– Как и я, несмотря на то что выросла в этом веке, – весело заверила Даглесс.

– Но ты женщина, – возразил он.

– Прежде всего следует прояснить один важный вопрос: в этом веке женщины не рабыни мужчин. Сегодняшние женщины говорят все, что хотят сказать, и делают все, что хотят сделать. Мы твердо знаем, что пришли в этот мир не затем, чтобы служить игрушкой мужчинам.

Рот Николаса изумленно открылся.

– Так вот кем считают женщин моего времени? Воображаете, будто женщины существовали только для удовольствия мужчин?

– Покорные, послушные, запертые в замке, постоянно беременные и не умеющие даже читать, поскольку им запрещали учиться.

Эмоции сменялись на лице Николаса: удивление, гнев, недоверие. Наконец он немного успокоился и улыбнулся. В глазах плясали веселые искорки.

– Вернувшись, я обязательно расскажу матери, что о ней думали в двадцатом веке. Учти, мать похоронила троих мужей. – Губы его смешливо дернулись. – Король Генрих утверждал, что мужья матери сами сводили себя в могилу, поскольку и вполовину не были такими мужчинами, как она. Покорная? Нет, леди, вот уж покорной ее не назовешь! Необразованная? Мать говорит на четырех языках и спорит с философами!

– Значит, ваша матушка – исключение. Я уверена, что большинство женщин были абсолютно угнетены и забиты. Иначе и быть не могло. Недаром они считались собственностью мужчин!

Он ответил пронзительным взглядом:

– А в ваши дни мужчины так уж благородны? Не покидают женщин? Не оставляют их на милость природы, без денег, защиты и средств найти ночлег хотя бы на одну ночь?

Даглесс, краснея, отвернулась. Что же, может, она не в таком положении, чтобы спорить на подобные темы!

– Ладно, вы правы, – кивнула она. – Но перейдем к делу. Сначала мы пойдем в аптеку и купим туалетные принадлежности и немного косметики. Мне нужны тени для век, тональный крем, румяна, и я готова убить за тюбик помады. Кроме того, мы не сможем обойтись без зубных щеток, пасты и нити для чистки зубов. Кстати! Покажите мне зубы.

– Мадам!

– Покажите мне зубы, – твердо повторила она. Если он действительно заработавшийся аспирант, в его зубах будут пломбы, но если он явился из шестнадцатого века, значит, понятия не имеет о дантистах.

Немного помедлив, Николас послушно открыл рот, и Даглесс стала бесцеремонно разглядывать его зубы. Трех зубов сбоку не хватало, а в четвертом, похоже, была дырка. И никаких следов работы стоматолога.

– Нужно отвести вас к дантисту и позаботиться об этой дырке.

Николас немедленно отстранился.

– Зуб не настолько болит, чтобы его рвать! – сухо заметил он.

– Именно поэтому у вас нет трех зубов? Их вырвали?

Он пожал плечами, считая ответ достаточно очевидным.

Поэтому Даглесс открыла рот, показала пломбы и попыталась объяснить, что такое стоматолог.

– А, вот где вы! – воскликнул викарий, подходя ближе. – Значит, вы успели подружиться!

Его глаза весело блестели.

– Мы не… – начала Даглесс, намереваясь сказать, что их дружба вовсе не того рода, на который намекал викарий, но осеклась. Правда потребует слишком пространных объяснений. – Нам уже пора. – Она встала. – Много дел. Николас, вы готовы?

Николас учтиво предложил ей руку, и они вместе покинули церковь. Выйдя во двор, Даглесс осмотрелась. Подумать только, прошел всего лишь день с тех пор, как Роберт покинул ее здесь!

– Что это там блестит? – спросил Николас, глядя в сторону надгробия. Именно об него вчера споткнулась Глория, а потом лгала, что Даглесс расцарапала ей руку. Даглесс подошла ближе и нагнулась. В траве у камня, полузасыпанный грязью, лежал пятитысячный браслет Глории. Даглесс подняла украшение и поднесла к свету.

– Качество алмазов хорошее, но и только, – заметил Николас, заглянув ей через плечо. – Изумруды – жалкая дешевка.

Даглесс, улыбаясь, стиснула браслет.

– Теперь я его найду. Теперь-то он уж точно явится сюда! – воскликнула она и, поспешно вернувшись в церковь, сказала викарию, что если Роберт Уитли позвонит и станет справляться о браслете, пусть передаст, что браслет у нее.

Она дала викарию название и адрес пансиона, где они остановились, и, вне себя от радости, вышла из церкви. Роберт будет так благодарен за находку браслета, что…

Она представила бесконечные извинения и клятвы в вечной любви.

«Не знал, что можно так скучать по женщине, как я скучал по тебе, – скажет он, едва не рыдая. – Можешь ли ты меня простить? Я хотел проучить тебя, а получилось наоборот. О, Даглесс, способна ли ты…»

– Что? – вдруг спросила она, непонимающе глядя на Николаса.

Тот недоуменно хмурился.

– Ты сказала, что мы должны идти к алхимику. Готовишь новые зелья, чтобы навести чары?

Она не потрудилась защитить себя, поскольку была слишком счастлива, чтобы волноваться по поводу очередного поклепа, возведенного на нее Николасом.

– Не алхимика, а аптекаря. Идем за покупками! – весело объявила она.

По пути она мысленно составляла список всего, что ей понадобится, дабы к приезду Роберта выглядеть на все сто. Нужны косметика, шампунь и новая блузка, с целыми рукавами.

Прежде всего они зашли к торговцу монетами и продали еще одну за полторы тысячи фунтов. Потом Даглесс позвонила в пансион и оставила за собой номер еще на три ночи, потому что, по словам Оливера Сэмюелсона, именно столько времени понадобится, чтобы найти покупателя для самых редких монет. Заодно и Роберт успеет ее найти!

Даглесс самодовольно усмехнулась.

Далее их путь лежал в аптеку. Когда двери великолепной английской аптеки-магазина «Бутс»[3] распахнулись перед ними, даже Даглесс благоговейно огляделась, прежде чем идти дальше.

Англичане не забивали полки продающимися без рецепта лекарствами в ярких упаковках – даже сироп от кашля лежал за прилавком, – зато здесь было полно соблазнительно пахнувших флакончиков. Через несколько минут Даглесс, поставив корзину для покупок у своих ног, выбирала между манговым и жасминовым шампунем. «И какую маску для лица лучше взять: огуречную или алоэ?» – гадала она, бросая в корзину кондиционер с запахом лаванды.

– Что это? – прошептал Николас, оглядывая ряды красиво упакованных бутылочек и пакетиков.

– Шампуни, дезодоранты, зубная паста и все такое, – рассеянно пробормотала Даглесс. Она держала вербеновый лосьон для тела в одной руке и лимонный – в другой. Который?