Евгений Красницкий - Бабы строем не воюют

Впрочем, из-за присущих всякой большой стройке тесноты и беспорядка ходить в крепости приходилось, словно по узким улочкам, как уж тут хоть иногда не столкнуться? В таких случаях Красава только что не скалилась и всегда умудрялась шмыгнуть в сторону. И когда она внезапно выскочила из-за угла недостроенного сруба, ничего иного Арина и не ожидала. Но сейчас девчонка, кажется, даже и не видела, кто перед ней: растрепанная, взъерошенная и чем-то не на шутку перепуганная, метнулась к Арине, словно ища спасения. Юркнула за нее, вцепилась в юбку, всхлипывая и дрожа. От неожиданности молодая наставница сначала растерялась, а потом встревожилась – что там еще случилось, если уж Красаву так напугало?

Долго гадать не пришлось. Из-за того же угла вылетела разъяренная Юлька с зажатой в руке синей лентой – раньше такая, кажется, в косе у маленькой волхвы была. Неужто лекарка ее за косу ухватила, а та вырвалась? У Юльки-то из глаз только что молнии не сыпались!

Красава, держась за Аринкину юбку и чувствуя себя в безопасности, высунулась из-за нее и выкрикнула:

– Все равно он моим будет! Моим! Вот! – еще и притопнула, и язык показала.

«Малявка малявкой, и голосок вроде бы детский, а словно баба норовистая скандалит. Но Юлька-то какова!»

Лекарка при виде постороннего человека мгновенно успокоилась – куда только девалась разгневанная девчонка! Перед Ариной сейчас стояла благообразная, уверенная в себе отроковица. Вот только кулак со скомканной лентой, да глаза выдавали ее истинное состояние.

– Что случилось? – Арина на всякий случай заслонила от разгневанной лекарки Красаву. – Что вы не поделили-то?

Красава подняла глаза и только тогда поняла, кто перед ней. Вот тут-то ее снова и пробрало! Испуганно взвизгнув от неожиданности, девчонка извернулась, словно ящерица, вырываясь из Арининых рук, затравленно шарахнулась в сторону, налетела на кучу каких-то чурбаков, запуталась в юбке, упала, но тут же вскочила и со всех ног ринулась прочь.

Арина, ничего не понимая, взглянула на Юльку:

– Это ты ее так?

Та оторвала глаза от ленты, все еще зажатой в руке, и с отвращением отшвырнула ее в сторону, но не рассчитала, и узкая полоска ткани, подхваченная встречным порывом ветра, медленно опустилась в грязь возле самых Юлькиных ног. Девчонка брезгливо сморщилась и наступила на ленту ногой, будто насекомое какое или слизняка раздавила.

– Так что тут у вас случилось? – уже строже спросила Арина.

– Да ничего не случилось, – недовольно дернула плечом Юлька, явно досадуя на расспросы, и вдруг с интересом взглянула на Арину: – А она, никак, и тебя испугалась? Надо же… – и только после этого спохватилась и наконец поздоровалась:

– Здрава будь… Меня Юлькой зовут. А ты и есть новая наставница Арина?

Арина кивнула, разглядывая молодую лекарку.

– Да, я Арина. Завтра вот с девками к тебе приду заниматься. Я и сама хочу поучиться уходу за ранеными. Не лишнее.

– Ага, я уже знаю.

Юлька тоже внимательно рассматривала Арину. Не так, как девке на старшую женщину пристало смотреть, не пряча глаз, почти нахально. Не скрывала, что рассматривает и оценивает. Арина ответила – уж что-что, а взглядом окоротить она умела. Девчонка наконец отвела глаза: продолжать такие переглядки с ее стороны было бы откровенной дерзостью – все-таки не ровня перед ней.

Вот после этой встречи у Арины тревог и добавилось. Было о чем поразмыслить – и не радовали ее эти мысли, совсем не радовали. Не то чтобы Юлька ей не понравилась или вызвала неприязнь, нет, да и не в том дело-то. С самой Юлькой как раз все понятно: лекарка хоть и мала еще, но поставить себя уже сумела и (это Арине особенно бросилось в глаза) совладать с собой способна даже в горячности. Да и помимо присущего любой женщине умения на людях выглядеть совсем не так, как наедине с собой, в Юлькиной выдержанности явственно выделялась именно лекарская привычка являть окружающим уверенность, твердость, убежденность в своей правоте.

«Она с больными и ранеными должна уверенно управляться, своей воле их подчинять. Коли собой владеть не способна да сильного характера нет, так и не выйдет ничего. Как там она с бояричем или боярич с ней разбирается – их забота, нравится ему – значит, ладят как-то, а вот с Красавой… Они же обе здесь без взрослого пригляда… мало ли что в полную силу пока не вошли.

…Юлька с бояричем, значит? А не про него ли эта малявка сейчас крикнула: «Все равно ОН моим будет»? Анна говорила, что Михайла с ней возился, как с сестренкой… Влюбилась, что ли? Детская влюбленность может растаять, а может потом в такое вырасти… А если ее бабка на то и рассчитывает? Ох, неужто и волхва, и лекарка через этих девчонок за душу боярича бьются? И за власть в крепости? Расчетливо и осознанно?

А сами девчонки? Ведь ни одна, ни другая ему женой не станут. Или волхва все-таки надеется? Древний боярский род, Анна сказывала… Окрестят Красаву, дело нехитрое. Неужели так и задумано? И будет у Михайлы жена с такими глазами… брр…

Господи, Андрей-то при Михайле все время состоит, значит, и его это затронет?! А как?

А Юлька? Бабка как-то обмолвилась, что любовь лекарки душу выжигает, и мужам от них надо держаться подальше, не то пропасть можно. Вот же, не расспросила тогда, ни к чему было, а бабка и не пояснила. Но пока что не похоже, что у Михайлы душа…

Не похоже? А разговоры, что душа у него, словно у старца умудренного… Нет! Пустое оно! А вот то, что маленькая волхва с лекаркой его не поделили и чем оно для Андрея обернется – не пустое… Мало было тревог, так еще одна заботушка! Одно хорошо – не новое это, значит, уже давно тянется, бог даст, погодит до возвращения полусотни, тем более что и Андрея, и самого боярича сейчас нету».

На занятиях в лекарской избе Арина к Юльке потихоньку присматривалась. За обучение девиц молодая лекарка взялась решительно, но наставнице все время приходилось держаться настороже, потому что при Юлькином ершистом характере и обычной девичьей склонности к ехидству их с девками никак не следовало оставлять без присмотра.

Правда, как по заказу, еще и Вея в первый же день попросила разрешения учиться вместе с девичьим десятком, когда время найдется.

– С ранами от зверей я уже дело имела, – пояснила жена Стерва. – Они, конечно, и пострашнее воинских бывают, но все равно – иные. А у меня теперь воины в семье появились… мало ли. Не всегда лекарка-то рядом окажется.

Арина тогда о своем подумала: ухаживать за недужными ей, конечно, уже приходилось, но с Веиным опытом и не сравнить. Так что позволила, не раздумывая, – тут разрешения боярыни не требовалось. А про себя порадовалась: две бабы на пятнадцать девиц – не одна, все легче будет.

В самый первый день Юлька, хмуро оглядев девок, стоявших кучкой, сообщила:

– С ранами да перевязками я и сама справлюсь, хотя и вам покажу потом. А вот перенести раненого из телеги сюда да на стол мне положить сможете? Или лежачего накормить-напоить?

Девки переглянулись, а Проська фыркнула:

– Тоже мне умение…

– Ну значит, это и будет вам первое задание! – сразу ощетинилась Юлька. – Вон трое болящих есть, их обихаживайте!

Отроки, попавшие с разными, в основном нетяжелыми недугами (вроде чирья на заду или вывиха ноги) к Юльке на попечение, откровенно скучали от безделья и поначалу отнеслись к прибытию девичьего десятка как к неожиданному и приятному развлечению, но радость их длилась, увы, совсем недолго. Впрочем, в первый день трое «тяжелораненых» пострадали не сильно, если не считать того, что на пареную репу, огромный горшок с которой выделила для занятий Плава, они уже смотреть не могли. Каждого из отроков ею по очереди попотчевали пятеро девиц, старательно запихивая ложку в рот и требуя, чтобы непременно проглотил. А после еще по указанию Юльки умывали и вытирали лицо. Самим же мальчишкам при этом приказано было лежать не шевелясь и девицам не помогать.

Девки, надо сказать, справлялись с делом более-менее ловко – почти у всех в семьях росли младшие сестренки-братишки, да и недужные случались, и кормить-поить их приходилось, разве что не так вот – совсем недвижимых. Мелкие недоразумения, вроде соскользнувшего к уху или упавшего за ворот рубахи куска вконец остывшей репы, в счет не шли – наловчились девицы быстро. Одна Млава с такой тоской во взоре провожала каждую ложку, что Терентий, на чью долю выпало стать ее подопечным, в конце концов не выдержал:

– Да ты сама-то хоть чуть поешь, что ли… – пробухтел он с набитым ртом, силясь проглотить очередной кусок. – Я же все равно видеть эту репу уже не могу, а как на тебя гляну, так и вовсе все назад прет!

– Не-э… – испуганно замотала головой девка, грустно глядя на остатки еды в миске. – Нельзя мне… – и вздохнула со слезой в голосе, – я же не нарочно… Оно само так смотрится.