Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества - Сергей Николаевич Шкенев

Сигизмундом Каземировичем. Приказ приказом, но все же некоторые моменты требовали дополнительного пояснения.

– Вы же оставались в Ставке?

– Так оно и есть, – подтвердил Ртищев. – Но недолго, на третий день от вашего убытия в полк нас направили в распоряжение Александра Христофоровича Бенкендорфа. Пешком.

– Виделись с его сиятельством?

– Нет, у Могилева встретились с курьерским воздушным шаром, и…

– Понятно, – Нечихаев вздохнул и убрал пакет с приказом за голенище сапога. – То, о чем здесь написано, привезли?

– Когда бы мы успели? Тем более мне никто и не говорил о цели нашей экспедиции – чином не вышел. Сообщили, что груз перевезут в Кенигсберг под надежной охраной. Деньги получим там же.

– Еще и это с собой тащить…

– Не понял?

– Золото и серебро. Не будем же мы расплачиваться в Англии или Франции российскими ассигнациями?

– В Англии?

– И в Голландии тоже.

– Понятно. То есть ничего не понятно, но готов за веру, царя и Отечество! Да, готов!

– Хорошо, тогда завтра отправляемся в путь.

– Лучше послезавтра, – немного смутился бывший поляк. – Кстати, Михаил Касьянович, вы не представите меня прекрасной незнакомке с ангельскими крыльями?

– Почему бы и нет? Пойдемте!

Глава 16

Полуэкт Исидорович Воронихин пребывал в странном состоянии, одновременно испытывая чувства небольшого разочарования и большой радости. Такое бывает, когда на человека сваливается счастье настолько неожиданное, что сам не знаешь, считать ли его счастьем или гримасой судьбы. С треском провалившийся план по изменению семейного положения капитана Нечихаева заставлял впадать в уныние, но с другой стороны… Да, небольшая неудача. Но Михаил Касьянович – птица высокого полета, и было бы глупо рассчитывать… А чем хуже Сергей Андреевич Ртищев?

Состоявшийся третьего дня бал закончился неожиданно – сватовством. Вот и не верь после этого в любовь с первого взгляда! Она существует, а вовремя поддержанная сообщением о размере приданого – живет вечно. Недурственная партия для младшенькой, весьма недурственная.

Воронихин даже стал подумывать о соискании дворянского звания, чтоб и перед зятьями не выглядеть деревенщиной, и собственное самолюбие побаловать. Понятное дело, на титулы капиталов не хватит – содержание в течение десяти лет пехотной дивизии не потянуть, да и не очень-то хочется становиться графом или князем. Не по деньгам! Взвод. А еще лучше, полуэскадрон… Отряд Ртищева можно считать полуэскадроном?

– Марья Мокеевна, ты кем желаешь стать: дворянкой столбовою или владычицей морскою?

Супруга, мирно раскладывавшая пасьянс на застеленном кружевной салфеткой кабинетном рояле, вздрогнула и уронила карты:

– Опять в ушкуйники навострился? Не пущу!

– Цыц! – прикрикнул Полуэкт Исидорович, но смутился и счел за нужное пояснить: – На сей раз дело верное, не бухти. И попрекать былым не смей!

Надо сказать, что для попреков имелись веские основания: года три назад, начитавшись модных романов о подвигах древней новгородской вольницы, решил было Воронихин попытать судьбу в нелегком морском промысле. Бойкие перья авторов будили жажду странствий, недавний успех похода князя Белякова-Трубецкого в Персию служил ярким примером, разрешение на каперство стоило недорого, в Одессе чуть не каждый месяц проводились аукционы трофейных кораблей вплоть до фрегатов. И если бы не проклятый прострел, именуемый ученым словом «радикулит»… Увы, именно он и не позволил осуществиться мечте.

– Верное дело, – не пожелала успокоиться Марья Мокеевна. – Дочерей по миру пустишь со своими делами.

– Тьфу! – Воронихин не стал спорить и поспешил сменить тему: – Пирогов в дорогу напекли? Вот я вас ужо!

Выступали на рассвете. К великому облегчению капитана Нечихаева, прощание не затянулось – Екатерина Полуэктовна провожала жениха со сдержанным достоинством и не собиралась следовать купеческим обычаям, предусматривающим для подобных случаев фальшивые рыдания и громкие причитания визгливым голосом. Ртищев проявил больше чувств – он так часто оборачивался, посылая воздушные поцелуи, что Мишка всерьез начал опасаться за сохранность седла. А ну как загорится от трения?

– Не навек же расстаетесь.

– Кто знает будущее? – возразил Сергей Андреевич, в последний раз обернувшись к покидаемой деревне. – Вот паду я, пронзенный вражеской стрелой…

– Хм…

– Ладно, пусть будет пуля. И вот в последние мгновения жизни буду вспоминать прелестные глазки, алые губки, полные… да, их тоже буду вспоминать. И вообще…

– Угораздило же вас. – Нечихаев с некоторой жалостью посмотрел на собеседника. – И, кстати, разве разрешение на женитьбу сейчас не испрашивается особым рапортом?

– Давно отменили. Вы разве не слышали?

– Да мне как-то ни к чему было.

– Оставили на усмотрение непосредственного начальства. Не откажетесь подписать, Михаил Касьянович?

– Задним числом?

– Мы только объявили о помолвке, а не повенчались, так что еще не поздно. И, между прочим, государь Павел Петрович объявил о Высочайшей поддержке рождаемости, увеличения населения и всячески ему способствует.

– Личным примером? – удивился Мишка. – Хотя не такой уж он и старый.

– Насчет личного примера сказать не могу, – поспешил уточнить Ртищев, – но ходят упорные слухи, будто бы подданные, имеющие менее трех детей, со следующего года будут облагаться особым налогом.

– Не успеете.

– Мы постараемся. Тем более Федор Иванович Толстой обещал похлопотать о моем приеме в Красную гвардию, а она, как известно, налогами не облагается.

– Блажен, кто верует.

– Вы сомневаетесь? И откуда в вас, Михаил Касьянович, столько пессимизма?

– Я реалист, Сергей Андреевич, потому при строительстве планов предполагаю самые скверные варианты их развития.

– И часто оказываетесь правы?

– Почти никогда, но тем приятнее неожиданные подарки судьбы. Люблю подарки, чего скрывать.

– Кто их не любит?

Нужно сказать, что в этом утверждении Ртищев глубоко заблуждался. Ровно в пятидесяти верстах восточнее пробирающегося по лесам отряда находился человек, судьбу свою и ее подарки с недавних пор невзлюбивший. Император всех французов Наполеон Бонапарт проклинал тот час, когда принял решение о войне. А ведь прав был покойный маршал Ней, уговаривавший остановиться на русской границе. Нет, не послушал! Блистательные победы в Австрии, Саксонии, Пруссии… вся Европа у ног… твердое обещание турецкого султана выступить на Одессу и Крым… Что в итоге?

Об итогах страшно подумать: за полгода войны не случилось ни одного сражения, но армия практически перестала существовать. Тот сброд, что еще самонадеянно именует себя солдатами, неуправляем. Силами «старых ворчунов» порой удается навести кое-какой порядок, но он мгновенно исчезает, едва штыки гвардейцев отворачиваются в другую сторону. Штыки, да… Пороха больше нет, а те немногие остатки, что еще можно наскрести, используются вовсе не для стрельбы. Посыпанные порохом сальные свечи становятся вполне съедобны, а восковые не вызывают отвращения. Гурманы… Неоднократно докладывали о случаях людоедства. Пока оно в полках, набранных в германских землях, в Италии, Испании, но чем черт не шутит, как говорят русские.

Проклятые русские! Добраться бы до них и… нет, не вцепиться в горло – поговорить о заключении мира. Увы, посланные с таковыми предложениями