Шайтан Иван 6 - Эдуард Тен

подсказывает мне: истинный творец сегодняшнего события — вы! Вас нет среди подписантов, о вас наверняка не укажут в рапортах и докладных, в лучшем случае вскользь. Почему? Вы настолько равнодушны к милостям и наградам?

— Жан Иванович, чему вам лишние знания?

— Вы правы, Пётр Алексеевич, наличие у вас именного жетона говорит обо всём. Как-то я не сообразил сразу. Просто, Пётр Алексеевич, вы на столько не предсказуемы, что я теряюсь и порой не знаю, как реагировать. Тогда возникает вопрос, зачем вам признание Кудасова? Понятно же, что доверие к вам определённых лиц не подвергается сомнению. Им и в голову не придёт обвинить вас в краже денег из казны? — он с интересом смотрел на меня.

— Да, вы правы, мне нет необходимости доказывать свою невиновность (хотя, быть уверенным на сто процентов с этой публикой — самонадеянно). Я хочу, чтобы вскрылась вся преступная цепочка и все они понесли заслуженное наказание, максимальное, которое можно будет добиться для них.

— Месть? — хмыкнул Куликов.

— Почему нет? Если можно совместить приятное с полезным. — усмехнулся я.

— Что ж, желание похвальное. Будем надеяться, что сможем осуществить задуманное и довести дело до конца.

Встреча с Кудасовым в допросной жандармерии началась предсказуемо. Полковник равнодушно скользнул взглядом, его не удивило даже присутствие Куликова. Жан Иванович начал со стандартной процедуры: вопросы о личности — монотонные, равнодушные ответы. Я молча наблюдал за Кудасовым. Его уверенность в собственной неуязвимости была по-прежнему непоколебима; его позиция действительно казалась неуязвимой со всех сторон. Куликов, испробовав все подходы к главному финансисту Казачьего войска, лишь безнадежно взглянул на меня. Возможности исчерпаны.

— Викентий Валентинович, — обратился я к Кудасову спокойным, равнодушным голосом. — Вы знаете, что это за вещь. — Я положил на стол между нами свой жетон.

Эффект был мгновенным. Кудасов побледнел как полотно. Испуг, мелькнувший в его глазах, за секунды разлился по всему лицу, сминая прежнюю маску самоуверенности. На лбу выступила густая испарина; он судорожно вытер ее грязным платком.

— Да, — продолжил я холодно, — вы не ошиблись. Именной. С золотой каймой. И что самое важное — он принадлежит мне.

Кудасов словно сдулся на глазах. От уверенного чиновника не осталось и следа — перед нами сидел жалкий, перепуганный обыватель. Было почти неприятно на него смотреть.

— Ваша затея обвинить меня в измене и повесить на меня хищение казенных денег… провалилась с треском. Логика проста: раз я невиновен — значит, деньги украли вы, Викентий Валентинович.

— Нет! — вырвалось у него хрипло. — Это неправда! Мне перепала лишь малая часть! Две тысячи! Остальное… — Он умолк, глотая воздух. — Что… что будет, если я дам показания?

— Вы облегчите душу, — парировал я. — И, возможно, суд учтет чистосердечное признание при вынесении приговора. Я не ошибаюсь, Жан Иванович? — Я повернулся к Куликову.

— Совершенно верно, Пётр Алексеевич, — тот подтвердил сухо. — Возможно, суд учтет данное обстоятельство.

— Я… я хочу просить о смягчении! — залепетал Кудасов. — В обмен на признание! Там замешаны… высокие чины! Ваше сиятельство, дайте слово, что поможете мне⁈

— Викентий Валентинович, — ответил я с ледяной вежливостью, — я не стану вас обманывать. Мои функции — наблюдательные. Влиять на расследование или что-то обещать я не вправе. Единственный, кто может что-то решить в вашей ситуации — господин Куликов. Не так ли, Жан Иванович? — Я выразительно посмотрел на него. Куликов мгновенно включился в игру.

— Господин Кудасов! — его голос приобрел официальную твердость. — Вы должны понимать: помимо письменных показаний, вам придется лично озвучить их в суде. Учитывая… относительно небольшую вашу долю в украденном и тот факт, что вы исполняли приказ — думаю, суд может проявить снисхождение. Скорее всего, вас обяжут возместить ущерб, лишат должности и звания. Вы действительно выполняли приказ?

— Да! Да, именно так! Только приказ! — закивал Кудасов, ухватившись за соломинку.

— Что ж, — Куликов придвинул к себе стопку бумаг и открыл чернильницу, — начнем пожалуй, я вас слушаю.

Я не стал дожидаться конца допроса. Мне было достаточно услышать имя главного кукловода: статский советник Анукин, Фёдор Прохорович, главный финансист Кавказского корпуса. Разумеется, всеми денежными потоками заправлял обер-интендант Смолин И. С. — он же и был главным бенефициаром, в чьи бездонные карманы стекались ручейки ворованных средств со всех ведомств, комиссариатов и тыловых служб. Все звенья цепи получали свою мзду.

Анукин, почуяв во мне угрозу после моего столкновения с Кудасовым, и отдал приказ о подставе. Надо отдать должное — операция была разработана и проведена блестяще. Спас меня лишь именной жетон.

Поздним вечером, в моем номере, Куликов подтвердил мои догадки.

— Признаюсь, Пётр Алексеевич, — начал он, отхлебывая чай, — дело против вас, затеянное Смолиным через Анукина, продумано и исполнено виртуозно. Гарантированный арест. Поражен масштабом замысла и чистотой исполнения. — Он поставил чашку, его взгляд стал острым. — Но вот что смущает: Анукин — лишь исполнитель. Как и Кудасов. Смолин? — Куликов скептически мотнул головой. — Не стратег. Остается вопрос: КТО стоит за ними?

— Полностью согласен, — кивнул я. — Всё указывает на тщательно продуманные схемы хищений. Я не ошибаюсь?

— Отнюдь не все схемы столь совершенны, Пётр Алексеевич, — поправил он меня. — Хватает и мелких воришек — жадных и бестолковых. А вот крупные подряды для армии… — Куликов откинулся в кресле, его пальцы бесшумно отбивали такт по столешнице. — Там всё выверено до мелочей. Завышения — не бросающиеся в глаза, но в сумме дающие баснословный доход. — Говорил он задумчиво, словно не столько информировал, сколько советовался, выкладывая пазл перед союзником.

— Пётр Алексеевич, — Куликов позволил себе легкую улыбку, — документы, полностью вас оправдывающие, у нас на руках. Каковы ваши дальнейшие планы? Интересуюсь неспроста — очень хотелось бы вернуться в Петербург вместе с вами. Точнее, — он чуть лукаво прищурился, — на вашем транспортном средстве.

— Пока не могу сказать точно, Жан Иванович, — ответил я. — Нужно завершить дела в батальоне. Ориентируюсь на конец ноября или начало декабря.

— Меня это вполне устраивает. Надеюсь, вы не откажете в месте?

— Хорошо, — согласился я. — Извещу вас перед отъездом. Кстати, Жан Иванович, — перевел я разговор, — как обстоят дела у атамана Колосова? Есть что-то?

Куликов на мгновение задумался.

— Точных выводов пока нет.