Жека - Arladaar

Глава 7. Жека влюбился!!!

Дно каменистое, и Жека ступал осторожно, но Светка безбашенно почти от берега прыгнула в воду, расплескав тучу брызг, потом встала на ноги, а там глубина лишь по пояс, и начала брызгаться, загребая обоими руками, и дико хохоча. Жека тоже засмеялся, потом прыгнул в воду, сделал несколько гребков, и остановился, опустив ноги на дно. Здесь уже было чуть ли не по грудь. Светка, подняв руки, медленно пошла к нему, приближаясь всё ближе и ближе, и в конце концов остановилась прямо перед ним. Если Жеке вода была по грудь, то Светке по горло. Вот такое соотношение ростов.

— Подбрось меня! — Сахариха охватила Жеку за плечи, оттолкнувшись ото дна, подставила свои маленькие ступни под Жекины руки, которыми он мощно выбросил её из воды. Пролетев несколько метров по воздуху, девочка с визгом грохнулась в воду, тут же нырнув под воду. Потом выплыла, догребла до Жеки, и пару раз еще повторила. Потом Жека тоже решил поплавать, но Сахариха и это не дала. Как пакостная кошка то хватала Жеку за ступни и щекотила их, то цеплялась за шею, шутливо стараясь утопить.

Минут двадцать барахтались, а потом решили вылезать. Подплыв к берегу, Светка встала на ноги, и стала отряхивать волосы. Жека с удивлением посмотрел на неё — правая чашка топа сползла, и оголила большой пухлый розовый сосок. Светка, не видя этого, занималась волосами, убирала с кожи мелкие водоросли, но потом, как будто почувствовав Жекин взгляд, посмотрела сначала на него, а потом туда, куда он уставился. Себе на грудь.

— Тебе нельзя на это смотреть! — ехидно улыбнулась Сахариха, рывком поправила топик, и стала выбираться из воды. Добежав до пледа, бухнулась на него задницей, достала полотенце, и стала вытираться. Жека встал напротив, решив обсохнуть под небольшим ветерком. Однако тут же почувствовал, что зря это сделал — Светка, закурив, насмешливо уставилась на то, что у него под плавками, и смеясь выпалила:

— А у тебя стоит!

— Да не! —смущенно возразил Жека, отвернувшись. Блин... Всё увидит... Но Светка рассмеялась, почувствовав смущение Жеки, и ещё больше распалилась.

— Да! Да! Да! Стоит! Стоит! Стоит! Люююдиии! У него стоиииит!

— Ай... Да ну тебя, — рассмеялся Жека в ответ, и лёг на живот отвернувшись от неё. Сахариха молча улеглась рядом, на спину, и набросила на лицо своё полотенце. Так полежали несколько минут, потом она предложила идти домой.

— Рано ж ещё, — удивился Жека. — Сейчас, может, пацаны подтянутся. Славян с Митей.

— Славян на дачу уехал вчера с предками, Митяя вашего тоже с неделю не видно. Наверное, тоже уехал. Один этот, придурошный Клаус ходит, башкой вертит из стороны в сторону, как будто стырить что-то хочет. Никто не придёт. Да и жарко сейчас будет. Пошли, Жень...

— Ну... Ладно.. Пошли.

Светка оделась, собрала вещи, и медленно пошла впереди, оглядываясь по сторонам. Жека молча топал следом. Так до района и не разговаривали. Дом Сахарихи был ближе, чем Жекин, и не доходя до подъезда, она вдруг взяла его за руку. Так и пошли рука в руку. Однако не доходя до её подъезда, Жека чуть не вырвал свою руку из её. Блин... Там стоял Сахар и ещё какой-то крутой. На лавке играла большая двухкассетная японская магнитола, посвёркивая хромом ручек. Рядом стоял Сахар — крепкий парень лет 30-ти, наголо бритый, в широких как шаровары спортивных штанах, синей майке Адидас и в красных кроссовках Ромика. Рядом с ним точно такой же кручёный паренёк. Тут же стояла Сахаровская девятина. Увидев Сахариху под ручку с Жекой, крутые сначала удивлённо вытаращили глаза, а потом расхохотались во всё горло. Только над чем — Жека так и не понял. Ему, конечно, приятно идти с молодой девушкой. Да и ей тоже, судя по всему. Чё ржать-то?

— Светк! Ты самого длинного что-ли тут нашла! — рассмеялся Сахар, блеснув золотыми фиксами. — Пусть на руках тебя носит!

— Вот и выросла у тебя Светка! Вон уже с кентами ходит! — засмеялся другой крутой. Жека конечно же, чуть не обиделся на слова этого крутого. Всё-таки он был пацаном, а не кентом каким-то зашкварным... Назвал бы пацаном — и вопросов не было бы...

Подойдя к своему подъезду, Светка оглянулась, и её бесячие зелёные глаза как будто сверкнули из темноты сквозь мокрые белобрысые волосы, слегка потемневшие от воды. И Жека понял, что вот она — та, что навек. Вот бывает же так... Себя Жека не считал слишком весёлым и угарным. Нет... Скорее, постоянно шугался чего-то, то стеснялся, то ещё что-то... Весь в себе... Думал и о тёлках. Что вот, когда-нибудь потом, найдёт себе скромную, верную, домашнюю, надёжную... Потом дом, дети, работа. Как у всех. Но вот встретил же. И как этот чертёнок его приложил. Своим весельем, энергией, искрой жизни...

Махнув на прощание рукой, Светка исчезла в подъезде девятиэтажки, а Жека пошёл домой. Потренировать удары, почитать. Завтра уже чапать на работу с утра.

В конце лета, после расчёта, Жека получил в кассе завода 310 рублей. Из них отдал матери полтишок, остальное оставил себе. Получив в сентябре стипуху за летние месяцы, 150 рублей, добавил, и купил на барахолке джинсы-пирамиды. Варёнки, светло-синего цвета. Сверху широкие, а книзу заужающиеся чуть не до размера носков. Такие пошли по моде. В таких и бить ногами без проблем, почти как спортивки. Купил двое белых носков со значками Адидас и чёрную рубашку. Абсолютно чёрную, без рисунка. Такие как раз сейчас пошли по моде у крутых. Стричься стал на «Модельную». Чуть подороже выходило, чем «Молодёжная», но вид поприличнее стал. Чуть сзади отрастил волосы, сантиметров на пять. И иногда походил даже на чувака из телевизора. Какого-нибудь музыканта.

В сентябре Жека с удивлением увидел у половины одногруппников фиксы во рту. Летом в кинотеатрах прошёл фильм «Беспредел» про зону, и многие пацаны решили фиксануться, как герои того фильма. На золото, понятно, мало у кого деньги были, у самых богатых только, большинство, кто хотел, ставили рандолевые фиксы. У кого и на рондоль денег не было, лепили на зубы золотинки от жвачек Турбо и Дональд, и так ходили. Типа, тоже фиксатые. Жека, будучи здравомыслящим, мысленно крутил пальцем у виска, глядя на это дурачество.

Осенью ездил к деду в деревню. Помогал копать картошку. Дед, по деревенской традиции, садил не