Василий Головачёв - Фантазмы

— Буквально два слова.

— Итак, мы знаем, что существует Равновесие-2, называемое нами Равновесием-К, мы знаем также о существовании системы уровнем выше — СТАБСа, не подконтрольной ни нам, ни «волчицам», взявшей на себя роль корректирующей системы. И мы догадываемся о существовании организации более высокого ранга — Метакона.

— По логике, должны существовать системы и еще более высокого уровня…

Хозяин кабинета и голубоглазый проводник Стаса переглянулись.

— Вы правы. Но говорить об этом преждевременно. У вас есть вопросы по существу?

— Почему за мной следили эти… «волчицы»?

— Вас хотели нейтрализовать, — впервые за все время беседы подал голос проводник Стаса.

— То есть… убить?

— Хороший вопрос, — развеселился декарх. — Однако убийство не всегда гарантирует перекрытие утечки информации. Гораздо надежней изменить милиссу человека, его мировую линию. Но об этом вам расскажут специалисты. Еще вопросы?

— Что такое Равновесие? И почему вам противостоят «волчицы»?

Бритоголовый Зидан и его сотрудник переглянулись.

— По сути Равновесие — теневая система реальной власти на Земле, способная менять правительства любого государства, законы, по которым эти государства живут, и даже, если потребуется, природные условия.

— Мафия, что ли?

Молодой человек у двери засмеялся. Улыбнулся и декарх.

— Нет, не мафия, скорее служба безопасности регулюма, отвечающая за устойчивость и жизнеспособность всей его сложной суперпозиции под названием Реальность.

— Значит, в действительности именно вы командуете политикой?

— Политика — удел безумцев, рвущихся к власти, использующих для этого все дозволенные и недозволенные приемы. Наша организация выше.

— Почему же вы конфликтуете с «волчицами», если они тоже представляют Равновесие?

— Потому что они замахнулись на абсолютную… — начал было проводник Стаса, но декарх его перебил:

— К сожалению, мы переживаем не лучшие времена. Когда-то существовала единая система Равновесия, потом она распалась на две организации: Равновесие-К и Равновесие-А. Мы принадлежим к последней.

— И чем же они отличаются?

По губам Зидана скользнула странная усмешка.

— А — это заглавная буква имени Авель, а К — имени Каин. Вам эти имена что-нибудь говорят?

— Говорят, — пробормотал сбитый с толку Стас.

— Естественно, такое деление условно, однако вполне отражает суть деятельности обеих организаций. У кормила Равновесия-К стоят сейчас жестокие, агрессивные, беспринципные люди, добивающиеся абсолютной власти, уверенные в своей непогрешимости и безнаказанности.

— Маршалесса?

Бритоголовый внимательно посмотрел на Стаса, пожевал губами, перевел взгляд на подчиненного.

— Отведите его к кому-нибудь из экспертов, пусть просмотрит, оценит резерв релевантности. Потом направьте на подготовку.

— Слушаюсь, Саид Саркисович.

Декарх бросил взгляд на Стаса, отвернулся к экрану компьютера, с удивительной быстротой заработал на клавиатуре, сказал, не поднимая глаз:

— Остальное вам объяснит наш агент Максим Барыбин. Всего хорошего.

— Пойдемте, — сказал голубоглазый Максим.

— Но я не хочу никуда идти, — очнулся Стас. — О какой подготовке речь? Я хочу домой.

— Боюсь, у вас нет выбора, — мельком посмотрел на него декарх. — Если мы вас отпустим, «волчицы» вас нейтрализуют. Им не удалось убрать вас стандартным приемом, с помощью автокатастрофы, и они наверняка разработают план похитрей.

— Но я ни в чем не виноват!

— Вы виноваты в том, что оказались в неположенное время в неположенном месте. Помните мост через железнодорожные пути? Вы стали свидетелем расправы с двумя необычными людьми.

— Не помню, — озадаченно проговорил Стас. — Я разговаривал с ними, но не видел… какой расправы? Они… убиты?!

Работники Равновесия снова переглянулись.

— Интересно, — задумчиво почесал кончик носа декарх. — Я считал, что он помнит этот момент.

— Разберемся, Саид Саркисович, — сказал Максим, беря Станислава под руку. — Идемте, уточним кое-какие детали.

— Подождите, — уперся Стас. — Когда вы вмешались возле спортзала ЦСКА, со мной был мой друг Вадим. Где он? Ведь ему теперь тоже грозит опасность?

— Разберемся, — повторил Максим. — Саид Саркисович, я могу привлечь оперов «четверки», если понадобится?

— Я поговорю с Кубисом, работайте.

Станислав поднялся, вышел из кабинета декарха, поддерживаемый под локоть Максимом, остановился в коридорчике:

— Кто такой Кубис?

— Начальник «четверки», — терпеливо ответил сопровождающий.

— Что такое «четверка»?

— Служба оперативного воздействия.

— Сколько же таких служб имеет ваше Равновесие?

— Десять. Когда я вытаскивал вас из рук «волчиц», мне помогла «пятерка» — служба кризисного реагирования.

— А вы сами тоже из «шестерки»?

Максим с удивлением и уважением окинул бледное лицо Стаса взглядом.

— Вы весьма наблюдательны, Станислав Кириллович. «Шестерка» — служба контрразведки Равновесия, а Зидан — мой непосредственный начальник. А чтобы вы знали на будущее и не задавали вопросов, запомните следующее: Равновесие — не изобретение человека, оно существовало еще до появления вида хомо сапиенс, во времена проявления Вселенной, это по сути реализация некоего Творящего Принципа, контролируемая стратегалом, то есть геномом регулюма.

— Бога, что ли?

— Можно сказать и так, хотя мы называем этот Принцип Первичным Компьютером или Компьютером Абсолюта. Вселенная — это океан возможностей, бесконечный фрактал вариантов бытия, но реализуются далеко не все варианты, а только те, где достигается равновесие между волевыми регуляторами. Кстати, если вы и в самом деле абсолютник, как мы подозреваем, вы тоже сможете стать волевым регулятором Равновесия. Таких людей очень мало, у нас их всего пятеро.

— А у «волчиц»?

— У них чуть побольше.

— Кто же создал Равновесие, когда еще не было людей?

— Я не знаю, кто стабилизировал Регулюм Солнечной системы, знаю лишь, что первыми равновесниками были разумные существа Урана — теплокровные растения. Затем эстафета поддержания Равновесия передавалась от планеты к планете: Нептун, Плутон, Сатурн, Юпитер, Марс. Теперь вот Земля. Однако вы все узнаете в свое время, поторопимся.

Они вышли в зал «Центра управления полетами» с разговаривающими между собой компьютерами. Максим подошел к одному из прозрачных стендов, соединенных со столом с компьютером, наклонился к женщине средних лет, работающей за клавиатурой компьютера:

— Аглая Юзефовна, найдите мне милиссу… — он обернулся к Стасу. — Как зовут вашего друга?

— Вадик… э-э, Вадим Николаевич Борич.

— Возраст?

— Тридцать лет, мы вместе учились в школе.

Агент контрразведки снова повернулся к женщине:

— Милиссу Вадима Николаевича Борича, тридцати лет.

— Что вы хотите делать? — пробормотал Стас, ощущая пульсацию «сливовой косточки» в затылке, от которой голову пронизывали странные «электрические» искры.

— Будем выручать вашего друга, — сказал Максим. — А вы отдохните, в принципе я справлюсь и без вас.

— Нет уж, — мотнул тяжелой головой Панов. — Я с вами. И вот еще что… я почему-то беспокоюсь за моего приятеля…

— Я же сказал, мы его вытащим из-под сдвига, где бы он ни был.

— Речь идет о другом человеке — о Кеше, то есть Викентии Садовском. Он недавно летал на Луну и… в общем, не знаю, что там произошло, но у него неприятности.

Максим разогнулся, впился глазами в глаза Стаса.

— Викентий Садовский? Кто это?

Стас растерялся.

— Как это — кто? Он космонавт, летал на орбитальную станцию «Альфа», дважды на Луну, нет, уже трижды…

— Вы это хорошо помните?

— Что значит — хорошо?! — возмутился Стас и прикусил губу, бледнея. — Вы хотите сказать…

— Я не большой знаток космонавтики, но, по-моему, в отряде космонавтов нет человека по фамилии Садовский.

В голове Стаса поплыл эйфорический звон, он пошатнулся. Максим подхватил его под руку, глянул на встревожившуюся женщину:

— Я сейчас, Аглая Юзефовна. Парень получил слишком большую дозу информации за один прием, это кого хочешь выбьет из колеи. Я его отдам медикам и вернусь.

Что было потом, Стас помнил смутно.

Его привели в комнату с окнами в сад (видеокартинка — вспомнились слова декарха), уложили на диван, две молоденькие медсестры начали хлопотать над ним, раздевать, разминать, обвешивать датчиками, потом пришел мужчина-врач, задал несколько вопросов, и все поплыло перед глазами Панова.

Он куда-то бежал, его кто-то преследовал, потом в голове взорвалась граната боли, и наступила темнота.