Стивен Кинг - 11/22/63

– Матерь Божья! – воскликнул Фритц. – И вы связали его слова с визитом президента?

– Сначала – нет. Я никогда не следил за передвижениями Кеннеди по стране; я республиканец. – Две лжи по цене одной. – А кроме того, Ли сразу переключился на свою любимую тему.

Хости. Куба.

– Точно. Куба и да здравствует Фидель. Он даже не спросил, почему я хромаю. Его занимали исключительно свои проблемы, знаете ли, но в этом весь Ли. Я купил ему пудинг с заварным кремом – в «Вулвортсе» его готовят отменно, а стоит он всего четвертак – и спросил, где он работает. Он ответил, что в Техасском хранилище школьных учебников на улице Вязов. Говорил об этом, широко улыбаясь, будто считал разгрузку фургонов и перетаскивание коробок с книгами самым приятным делом в мире. Конечно же, чуть ли не всю его болтовню я пропустил мимо ушей, потому что мне не давала покоя нога, да и голова начала болеть. Я поехал в «Эден-Фоллоус», прилег, а когда проснулся, из памяти выскочила реплика этого парня с немецким акцентом, насчет как-ты-мог-промахнуться. Я включил телевизор, и там говорили о визите президента. Вот тут я заволновался. Пролистал ворох газет в гостиной, нашел статью о маршруте кортежа и увидел, что он проходит у Хранилища учебников. Я думал об этом всю среду.

Они уже наклонились над столом, жадно ловя каждое слово. Хости что-то записывал, не глядя в блокнот. Хотелось бы знать, удалось ли ему потом прочитать эти записи.

– Я спросил себя: Может, он и вправду это задумал? И ответил себе: Нет, Ли горазд трепаться, но на дело не пойдет. Так и рассуждал сам с собой. Вчера утром позвонил Сейди, рассказал ей обо всем, спросил ее совета. Она позвонила Деку – Деку Симмонсу, человеку, который, по моему мнению, заменил ей отца, – потом мне. Сказала, что я должен сообщить полиции.

– Я не хочу усиливать боль вашей утраты, сынок, – вставил Фритц, – но если бы вы это сделали, ваша подруга осталась бы в живых.

– Подождите. Вы еще не слышали всю историю. – Я тоже, потому что выдумывал на ходу. – Я сказал ей и Деку: никаких копов, этот парень может пострадать зазря, если не виноват. Вы должны понимать, что Ли едва сводил концы с концами. Мерседес-стрит – дно, и Западная Нили немногим лучше, но меня это устраивало. Я мужчина одинокий и писал книгу. Плюс в банке у меня лежат какие-то деньги. А Ли... У него красавица жена и две дочери, одна только-только родилась, и ему с трудом удавалось обеспечивать их. Плохим парнем я бы его не назвал...

Тут возникло неодолимое желание коснуться носа, чтобы убедиться, что он не растет.

– ...но он был первостатейным мудаком, пардон за мой французский. Из-за этих безумных идей у него не складывалось с работой. По его словам, стоило ему куда-то устроиться, вмешивалось ФБР и ему указывали на дверь. Так случилось и с его работой в фотолаборатории.

– Это чушь собачья, – фыркнул Хости. – В своих проблемах этот парень винил всех, хотя создавал их исключительно сам. Кое в чем мы полностью с вами согласны, Амберсон. Он был первостатейным мудаком, и мне жаль его жену и детей. Чертовски жаль.

– Да? Рад за вас. В любом случае он работал, и я не хотел, чтобы ему дали пинка под зад только из-за его болтливого рта... а болтать он умел. Я сказал Сейди, что собираюсь пойти к книгохранилищу завтра – то есть сегодня, – чтобы проверить, чем он занимается. Она заявила, что пойдет со мной. Я сказал «нет». Если Ли действительно рехнулся и что-то задумал, ей будет грозить опасность.

– Он выглядел рехнувшимся, когда вы разговаривали с ним за ленчем? – спросил Фритц.

– Нет, держался невозмутимо, как и всегда. – Я наклонился к нему. – Я хочу, чтобы эту часть вы выслушали очень внимательно, детектив Фритц. Я знал, что она решила поехать со мной, что бы я ей ни сказал. Я слышал это в ее голосе. Вот я и удрал. Я сделал это, чтобы защитить ее. На всякий случай.

И это классический случай самозащиты, прошептала Сейди у меня в голове. Ей предстояло жить там, пока я вновь не увижу ее во плоти. И я поклялся, что увижу, несмотря ни на что.

– Я собирался провести ночь в отеле, но выяснилось, что свободного номера не найти. Тогда подумал о Мерседес-стрит. Я отдал ключ от дома 2706, где жил, но у меня оставался ключ от дома 2703 на другой стороне улицы, где жил Ли. Он дал мне его, чтобы я мог поливать комнатные растения.

Xости. У него были комнатные растения?

Я не отрывал глаз от Уилла Фритца.

– Сейди встревожилась, когда обнаружила, что я сбежал из «Эден-Фоллоус». Дек тоже. Поэтому он позвонил в полицию. Не один раз – несколько. И всякий раз коп, снимавший трубку, советовал ему не пороть чушь и обрывал связь. Я не знаю, записывал ли кто эти звонки на магнитофон, но Дек это подтвердит, и ему нет нужды врать.

Теперь пришла очередь Фритца багроветь.

– Если бы вы знали, сколько мы получили звонков с предупреждением о смертельной...

– Не сомневаюсь. А людей у вас в обрез. Только не говорите мне, что Сейди осталась бы жива, если бы мы заранее позвонили в полицию. Не говорите мне этого, хорошо?

Он промолчал.

– Как она вас нашла? – спросил Хости.

Об этом я мог не лгать и сказал правду. Потом они спросили о нашей поездке с Мерседес-стрит в Форт-Уорте до Техасского хранилища школьных учебников в Далласе. Эту часть истории я полагал наиболее опасной. Меня не волновал Ковбой-Студебекер. Сейди полоснула его ножом, но лишь после того, как он пытался украсть у нее сумочку. Его колымага доживала последние дни, и скорее всего ковбой даже не стал заявлять об угоне в полицию. Разумеется, мы угнали еще один автомобиль, но, учитывая поджимавшее нас время, полиция не стала бы предъявлять мне обвинения. Если бы попыталась, пресса распяла бы ее. Что меня волновало, так это красный «Шевроле» с задними плавниками, напоминающими женские брови. В багажнике лежали два чемодана, но объяснить их появление там не составило бы труда: мы провели в «Кэндлвуд бунгалос» не один непристойный уик-энд. Однако если бы они заглянули в тетрадку Эла Темплтона... об этом мне не хотелось даже думать.

В дверь комнаты допросов осторожно постучали, и появилась голова одного из копов, доставивших меня в участок. Сидя за рулем патрульного автомобиля и просматривая вместе со своим напарником мои личные вещи, он выглядел типичным суровым копом из криминального фильма. Теперь же, когда на его лице читалась неуверенность, а глаза горели от волнения, я увидел, что он не старше двадцати трех. На коже еще оставались юношеские прыщи. За ним толпились люди (в форме и без), и все они пытались взглянуть на меня. Фритц и Хости нервно повернулись к незваному гостю.

– Господа, извините, что прерываю, но мистера Амберсона просят подойти к телефону.

Мясистое лицо Хости густо покраснело.

– Сынок, мы ведем допрос, и мне без разницы, кто ему звонит, пусть даже президент Соединенных Штатов.

Коп шумно сглотнул. Его кадык непрерывно ходил вверх-вниз.

– Э... господа... ему звонит президент Соединенных Штатов.

Как выяснилось, разница все-таки была.

Они повели меня по коридору к кабинету начальника Карри. Фритц поддерживал меня под одну руку, Хости – под другую. Поскольку они взяли на себя шестьдесят или семьдесят фунтов моего веса, я практически не хромал. Коридор забили репортеры, телекамеры и мощные лампы, которые подняли температуру воздуха градусов до ста. Эти люди – стоявшие на одну ступень выше папарацци – не имели никакого права находиться в полицейском участке после попытки покушения на убийство президента, но меня они не удивили. В другой реальности они также толпились здесь после ареста Освальда, и никто их не выгонял. Насколько я знал, никто даже не заикнулся об этом.

Хости и Фритц с каменными лицами прокладывали путь сквозь толпу. Вопросы сыпались и на них, и на меня. Хости крикнул:

– Мистер Амберсон сделает заявление для прессы после того, как сообщит властям всю необходимую информацию!

– Когда? – гаркнул кто-то.

– Завтра, послезавтра, может, на следующей неделе!

Послышались стоны, вызвавшие у Хости улыбку.

– Может, в следующем месяце. А сейчас президент Кеннеди ждет, когда он возьмет трубку, так что пропустите нас!

Они раздались в стороны, треща как сороки.

Устройства для охлаждения воздуха в кабинете начальника Карри ограничивались единственным вентилятором, который стоял на книжной полке, но движущийся поток вызывал божественные ощущения после спертости комнаты для допросов и коридорной жары. Посреди стола стоял черный телефонный аппарат со снятой трубкой. Здесь же лежала и папка с надписью «ЛИ X. ОСВАЛЬД» на обложке. Совсем тоненькая.

Я взял трубку.

– Алло?

От гнусавого новоанглийского голоса у меня по спине побежали мурашки. Я говорил с человеком, который сейчас лежал бы в морге, если бы не мы с Сейди.