Адмирал: Адмирал. Заморский вояж. Страна рухнувшего солнца - Михаил Александрович Михеев

Геринг с Роммелем переглянулись, потом лучший полководец Германии кивнул:

– Мы пришли к тем же выводам. А ведь просто так самураи ничего не делают. Есть у них какой-то хитрый план.

– Не может не быть, – согласился адмирал. – Знать бы еще, какой. Хотя, откровенно говоря, я плохо понимаю узкоглазых, они смотрят на мир совсем иначе, чем мы. Не могут ведь не понимать, что русским танкам им нечего противопоставить. Ладно, надо лететь в Москву.

– Стоит ли? – поинтересовался Геринг.

– Стоит. Иначе, если у японцев и впрямь получится разбить наших союзников, они не остановятся. Следующими будем мы, и вот нам-то помогать уже никто не станет. Просто потому, что будут считать: мы бросили тех, кто нам доверял. И чтобы усмирить их, придется лить кровь. Немецкую кровь, коллеги. А победа ценой большой крови меня не устраивает.

Спорили они долго. Почти всю ночь. Тем не менее, Лютьенсу удалось доказать свою точку зрения. Проспав несколько часов прямо здесь же, в рейхсканцелярии, утром он отбыл на аэродром, и вскоре его самолет, взревев двигателями, оторвался от земли, унося адмирала на восток…

– А теперь объясните мне, пожалуйста, чем у вас Трибуц занимался? С борта крейсера селедку удил? – голос Лютьенса звучал устало, что и неудивительно. За последние двое суток он спал всего часа четыре. Не в его возрасте организм на выносливость испытывать. Тем не менее, немецкий адмирал смотрел жестко и спокойно, и от взгляда этого многим из собравшихся становилось неуютно.

– Сам не знаю, с чего у него такой прокол, – Кузнецов, похоже, с трудом удержался, чтобы не развести руками, но присутствие особо высокого начальства удержало его от столь простонародного жеста. А ведь при одном Лютьенсе жестикулировать не стеснялся. – Грамотный адмирал, опыт боевой присутствует, и неплохой… В Панаме воевал храбро, ранен был. Да что я вам это рассказываю? Сами знаете.

– Знаю, – медленно кивнул Лютьенс. – Потому и понять не могу. То, что японцы опасны, он знал. То, что тактику свою они строят на массированном применении авианосных соединений, тоже. И такой прокол… У вас что, традиция такая, вдали от Москвы расслабляться?

Что называется, не в бровь, а в глаз. Все промолчали, не решаясь спорить, ибо подобное и впрямь имело место быть. Хотя… Откровенно говоря, Колесников помнил, что с Трибуцем и в той истории не все гладко было. На Балтике он вроде бы здорово напортачил, хотя деталей память не сохранила. Однако тут вмешался товарищ Сталин, направивший обсуждение в более продуктивное русло.

– Товарищи. Есть мнение, что надо решать, что делать, а не выяснять, кто виноват, – с более заметным, чем обычно, грузинским акцентом, сказал он. Товарищи (хотя Лютьенс, строго говоря, был герр) тут же прекратили перепалку. Взгляды скрестились вначале на самом Сталине, а потом довольно быстро переместились на Лютьенса, который считался, да и являлся на деле, не только экспертом в военно-морских делах, но и второй по значимости фигурой за этим столом.

– Германия окажет СССР всю необходимую помощь, – спокойно выдержал эти взгляды адмирал. – Флот уже поднят по тревоге, армия приводится в боевую готовность. Мы союзников не бросаем.

– А… итальянцы?

Вопрос задал Ворошилов. Ну да, тот же Жуков или Рокоссовский, несмотря на достижения, обладали пока что куда меньшим весом и в присутствии вождя предпочитали не вылезать. Это Кузнецову никуда не деться, он, исключая самого Лютьенса, здесь единственный моряк. Но вопрос задан, придется отвечать.

– Судя по тому, что дуче все еще не приехал, он планирует деликатно отсидеться за нашими спинами, – хмыкнул адмирал, вызвав тем самым несколько иронических смешков в ответ. – Но это у него не получится, займусь лично. Во всяком случае, корабли мы у него выцарапаем. А солдаты… Вы видели много хороших итальянских солдат?

Вновь циничные усмешки. Нет, среди итальянцев тоже встречаются храбрые вояки, но их немного. Они ребята, конечно, заводные, вспыльчивые, но в массе своей нестойкие, держаться до конца, до последнего человека, как русские, мало кто умеет. Поэтому итальянская армия – не самое лучшее подспорье, а вот корабли у Муссолини неплохие, да и Черный Князь, сейчас уже полный адмирал, дисциплину на флоте держит жесточайшую. С таким можно и в одну линию встать, не зазорно будет.

– Это хорошо, что наши союзники не оставляют нас в трудную минуту, – Сталин, держа в руке незажженную трубку, прошелся по кабинету. – Теперь хотелось бы знать, чем мы располагаем на Дальнем Востоке сейчас.

А вот здесь ситуация оказалась куда более неприятной. Квантунская армия на момент начала войны насчитывала, по разным оценкам, от восьмисот тысяч до миллиона ста тысяч штыков. Точнее, к сожалению, определить не представлялось возможным – разведчики старались, но эффективность агентуры, когда дело касалось Японии, оставалась традиционно низкой. Противопоставить им пока что получалось не более трехсот тысяч солдат регулярной армии, разбавленных примерно ста тысячами ополченцев. Сибиряки, народ суровый и храбрый, за оружие взялись без напоминания и лишних призывов, но выучка и дисциплина таких частей оставляла желать лучшего.

Однако даже это выглядело не самым неприятным. Куда хуже было, что, установив контроль над морем, японцы сейчас быстрыми темпами перебрасывали на материк войска, и помешать им в этом было крайне сложно. Разумеется, советские подводные лодки немедленно вышли на позиции и даже успели потопить несколько кораблей противника, включая пару эсминцев, благо японцы гнали корабли не конвоями, а поодиночке. Советские субмарины, особенно последнего поколения, построенные с использованием купленных у Германии технологий, были едва ли не лучшими в мире, так что преимущество оказывалось пока на их стороне.

Увы, это была капля в море. К тому же с японских баз на Сахалине и Курильских островах активно действовала авиация. Курилы, Курилы, ох уж эти Курилы… Потерянные русскими в пятом году территории позволяли сейчас Японии затыкать выходы с единственной полноценной военно-морской базы СССР, словно бутылочное горлышко пробкой. Вдобавок, японцы развернули на Сахалине полномасштабное наступление, медленно, но уверенно выдавливая отчаянно сопротивляющиеся, однако до безобразия малочисленные советские регулярные части и ополчение на северную часть острова. А ведь Лютьенс предупреждал, что оборону там надо усиливать, предупреждал…

В воздухе с первых часов войны шла отчаянная драка. Японцы сконцентрировали для удара не менее трех тысяч самолетов, у Советского Союза на Дальнем Востоке к началу войны имелось не более двух. Минус погибшие на аэродромах в ходе первого налета противника. Единственное, что утешало, это то, что большинство летчиков при этом