Красавчик. Часть 2 - Андрей Анатольевич Федин

пригодна к использованию до тех пор, пока этому преступнику не пустили пулю в голову. Рассчитываю, что распоряжусь платком с пользой. Как только найду второго такого же кандидата.

Юрий Григорьевич отсалютовал мне бутербродом.

— Пока не знаю, чью жизнь спасёт смерть этого преступника, — признался он. — Решу это, когда обзаведусь вторым платком. Уверен… кхм… что без проблем найду кандидата в спасённые. Как я тебе уже говорил: таких у меня в больнице всегда много. Вот только не все нынешние кандидаты доживут до появления второго платка. Когда я его найду? Кто знает?

Юрий Григорьевич пожал плечами.

— Дед, ты хочешь, чтобы я его нашёл? Кандидата в смертники?

— Кхм. Двоих кандидатов. Для спасения Лебедевой нужно убить двоих. Мне интересно, какое решение ты примешь. Я хочу, Сергей, чтобы ты понял всю ответственность, которая ляжет на тебя после обучения этой новой способности. Чтобы ты понял: она не только спасает жизни, но и отнимает их. Кто умрёт ради жизни твоей Алёны? Есть мысли на этот счёт?

Юрий Григорьевич сделал глоток кофе и сказал:

— Надеюсь, Сергей, теперь ты понял, почему я храню свою способность втайне от других. Представь, что о ней узнают… не те люди. Я говорю о тех, кто свои проблемы ставит выше чужих жизней. Или о тех, кто оправдывает свою жестокость нуждами страны. Представь тот конвейер из смертей, среди которого пройдёт остаток моей жизни. Или твоей жизни.

Мой прадед пристально посмотрел мне в глаза.

— Кхм. Ты хочешь так жить, Сергей? Я не захотел.

Сан Саныч создал очередной бутерброд, положил его перед собой на тарелку.

— Красавчик, а вот я с Григорьичем не согласен, — заявил он. — Давно ему говорю: жалость и совестливость — для слабаков и святош. Лес рубят, щепки летят. Мы взрослые люди. Все эти сказки о ценности чужой жизни пусть слушают дети. Вот я бы ради жизни Григорьича сточил полшприца крови с первого встречного. А что такого? Кто потом докажет убийство?

Александров ухмыльнулся и развёл руками.

При этом он не спускал с меня глаз.

— Вот согласись, Красавчик, — сказал Сан Саныч. — Ведь все же умрут. Рано или поздно. Не наша в том вина. Вот если бы не Григорьич, а я выбирал, кто умрёт раньше, а кто позже… Я бы так развернулся! Только подумай: наши родственники и друзья никогда бы не болели и жили до глубокой старости. Какое нам вообще дело до незнакомых людей?

Александров вскинул руки.

— Ты только прикинь, Красавчик. Никто ведь не повесил бы на меня убийство. Ну, умерли бы пару стариканов с соседней улицы. Такое бывает. Жизнь она такая… иногда обрывается внезапно и без видимой причины. Да и чем не причина: старость? Зато я вылечил бы Григорьичу сердце, Варя не страдала бы от артрита. Вот скажи, Красавчик, есть у тебя болячки?

Сан Саныч легонько стукнул меня по плечу кулаком и по-дружески улыбнулся.

— Тебя бы я тоже подлечил, — заверил он. — В два счёта!

Александров вскинул руки.

— Кхм.

Мой прадед сделал глоток кофе, взглянул на меня поверх чашки.

Я тоже посмотрел на Юрия Григорьевича. Наши взгляды встретились.

— Так что мне нужно сделать, дед? — спросил я. — Найти двух смертников? Я правильно тебя понял?

Юрий Григорьевич кивнул.

— Всё верно. Кхм. Именно так, Сергей.

Сан Саныч снова прикоснулся к моей руке.

— Взгляни на это под другим углом, Красавчик, — сказал он. — Ты сделаешь это ради благой цели. Ведь ты спасёшь Елену Лебедеву! Разве это не благородная цель? Помнишь, что я говорил? Лес рубят, щепки летят. Думай о деле, Красавчик. Не переживай о щепках. Я с самого начала говорил, что Григорьич слишком боязливый и осторожный. Как дитя, честное слово!

Александров качнул головой и взял с тарелки бутерброд.

Я перевёл взгляд с лица Сан Саныча на лицо Юрия Григорьевича.

— Какие сроки, дед? — спросил я. — Как быстро я должен принести тебе платки?

— Пока жива Лебедева, — ответил мой прадед. — Кхм. И пока жив я.

Я кивнул. Взял в руку чашку, вдохнул кофейный аромат.

— Один принесу тебе завтра, — сообщил я. — Почти наверняка. Другой… тут возможны варианты.

Я отхлебнул из чашки уже поостывший кофе.

Александров и Юрий Григорьевич переглянулись.

— Какие ещё варианты, Красавчик? — спросил Сан Саныч. — Что ты придумал?

Он сощурился и чуть склонил набок голову. Мне показалось: Александров взял меня на прицел. С бутерброда моего прадеда на стол упал кусок колбасы. Юрий Григорьевич этого будто бы не увидел. Он замер, по-прежнему смотрел мне в глаза, дожидался моего ответа. Встревожено чирикали птицы за окном, шепотки листвы стали громче.

— Расслабься, Сан Саныч, — сказал я. — Обойдёмся без этих твоих щепок. Дедов вариант работы мне понравился больше. Да и зачем рубить щепки, если уже есть заготовки? Ещё вчера я подумал, что покажу их именно тебе, Сан Саныч. Ну, а кому ещё? Будут вам платки с кровью. И для лечения Алёны. И для тебя, дед. И бабушкин артрит подлечите, если посчитаете нужным.

Я в три глотка допил кофе, поставил на столешницу чашку.

Показал прадеду и Александрову левую ладонь и произнёс:

— Минуту терпения, товарищи старички. Всего одну минуту терпения. Сейчас я вам кое-что покажу.

* * *

Вернулся я на кухню меньше чем через минуту.

Уселся за стол.

Положил перед собой на столешницу ту самую пухлую картонную папку, которую сунул мне в рюкзак Сергей Петрович Порошин.

Я посмотрел на своего прадеда и сообщил:

— Проблем со щепками не будет. Не переживайте, товарищи старички. К вашим соседям я не побегу, их кровью платки не пропитаю. Это вообще не вариант. Успокойтесь. Не знаю, что бы я делал в ином случае. Пока не хочу об этом думать. Всё же я — дитя перестройки и продукт девяностых. А у нас там, знаете ли, человек человеку волк. Но сейчас у меня есть вот это.

Я постучал пальцем по папке.

Заметил, что Сан Саныч выпрямил спину. В его глазах блеснуло любопытство — как у ребёнка заглянувшего новогодним утром под ёлку. Юрий Григорьевич выдержал покерфейс, с показным спокойствием откусил кусок бутерброда. Пару секунд мой прадед смотрел мне в глаза. Затем будто бы невзначай он тоже опустил взгляд на папку.

— Что там? — спросил Сан Саныч. — Давай уже, Красавчик, показывай.

Я распустил узел на завязках, открыл папку. Поверх других бумаг по-прежнему лежала газетная статья с заголовком «Где я бывал, там оставались трупы. Так получалось». Я посмотрел на фото улыбчивого интеллигентного с виду мужчины в очках — её разместили под заголовком. Ухмыльнулся и передал пожелтевшую от