Стивен Кинг - 11/22/63

– Мне все равно! – кричала Сейди. – Я знаю, вы думаете, что он чокнутый, а если он прав? Кем вы будете себя чувствовать, если из Далласа в Вашингтон Кеннеди увезут в гробу?

– Если вы позвоните в полицию, милая, они уделят Джейку самое пристальное внимание. И по вашим словам, Джейк убил человека в Новой Англии, прежде чем приехать сюда.

Сейди, Сейди, лучше бы ты ему этого не говорила.

Она перестала спорить, но не сдалась. Иногда пыталась как-то ошеломить меня, чтобы заставить вспомнить, как ошеломляют человека, чтобы избавить его от икоты. Не срабатывало.

– И что мне с тобой делать? – грустно спрашивала она.

– Не знаю.

– Может, попытаешься зайти с другой стороны? Попытаешься обойти блок?

– Я пытаюсь. Думаю, этот человек служил в морской пехоте. – Я потер затылок, в котором начала усиливаться боль. – Но мог служить и во флоте. Черт, Кристи. Я не знаю.

– Сейди, Джейк. Я Сейди.

– Разве я не так тебя назвал?

Она покачала головой и попыталась улыбнуться.

Двенадцатого, во вторник после Дня ветеранов, «Морнинг ньюс» опубликовала большую передовицу о предстоящем визите Кеннеди и о том, какое значение имеет его приезд для города. «Многие горожане готовы встретить молодого и неопытного президента с распростертыми объятиями, – говорилось в статье. – Ажиотаж нарастает. Разумеется, этому способствует и приезд его красивой и харизматичной жены».

– Прошлой ночью тебе снова снился Желтая Карточка? – спросила меня Сейди, когда вошла. Праздничный день она провела в Джоди, главным образом для того, чтобы полить цветы и, как она это называла, «напомнить о своем существовании».

Я покачал головой.

– Милая, ты проводишь здесь больше времени, чем в Джоди. А как же твоя работа?

– У меня теперь неполная рабочая неделя, спасибо миз Элли. Все нормально, а когда я уеду с тобой... если мы уедем... я просто должна увидеть, что случится.

Она отвела глаза и принялась раскуривать сигарету. Наблюдая, как долго она постукивает ею по кофейному столику, а потом возится со спичками, я пришел к удручающему выводу: у Сейди оставались сомнения. Я предсказал мирный исход ракетного кризиса, я знал, что Дика Тайгера нокаутируют в пятом раунде... но сомнения оставались. И я ее не винил. Окажись я на ее месте, наверное, у меня тоже оставались бы сомнения.

Потом она просияла.

– Но у меня отличная замена, и готова спорить, ты можешь догадаться, о ком я говорю.

Я улыбнулся.

– Это... – Но я не мог вспомнить имени. Я буквально видел его – выдубленное ветром загорелое лицо, ковбойская шляпа, галстук-шнурок, – однако утром того вторника с именем ничего не выходило. Начал болеть затылок, там, где я ударился о плинтус... но какой плинтус, в каком доме? Меня страшно злило, что я этого не знаю.

Кеннеди прибывает через десять дней, а я даже не могу вспомнить гребаное имя этого старика.

– Попытайся, Джейк.

– Я пытаюсь, – ответил я. – Пытаюсь, Сейди!

– Подожди. У меня идея.

Она положила дымящуюся сигарету в один из желобков пепельницы, направилась к двери, вышла из комнаты, закрыла дверь за собой. Потом открыла и заговорила комично-хрипатым, низким голосом, совсем как тот старик всякий раз, когда навещал меня:

– Как поживаешь сегодня, сынок? Что-нибудь ел?

– Дек, – вырвалось у меня. – Дек Симмонс. Он женился на миз Мими. А потом она умерла в Мексике. В ее честь мы провели вечер памяти.

Головная боль ушла. Как рукой сняло.

Сейди захлопала в ладоши и подбежала ко мне. Меня наградили долгим и сладким поцелуем.

– Видишь? – сказала она, оторвавшись от моих губ. – Ты можешь это сделать. Еще не поздно. Как его зовут, Джейк? Как зовут этого безумного негодяя?

Но я не мог вспомнить.

Шестнадцатого ноября «Таймс гералд» опубликовала маршрут кортежа Кеннеди. Он начинался в аэропорту Лав-Филд и заканчивался в «Трейд-март» выступлением Кеннеди перед членами городского совета и приглашенными гостями. Номинально он собирался приветствовать открытие Исследовательского центра для выпускников и поздравить Даллас с экономическими успехами последнего десятилетия, но «Таймс гералд» спешила сообщить всем, кто еще этого не знал, что истинная причина выступления – чисто политическая. Техас проголосовал за Кеннеди в 1960 году, однако в шестьдесят четвертом все выглядело не так радужно, пусть даже Кеннеди по-прежнему собирался баллотироваться в тандеме со стариной Джонсоном, уроженцем Техаса. Циники все еще называли вице-президента Линдон-Разгром, намекая на выборы в сенат в 1948 году, когда он одержал победу, которая дурно пахла, набрав на восемьдесят семь голосов больше соперника. Давняя, конечно, история, но прозвище указывало на смешанные чувства, которые техасцы питали к президенту. Перед Кеннеди – и, разумеется, перед Джеки – ставилась задача помочь Линдону-Разгрому и губернатору Техаса Джону Коннолли укрепить боевой дух сторонников.

– Посмотри сюда. – Длинный палец Сейди двигался по прочерченной линии маршрута. Кварталы и кварталы Главной улицы. Потом Хьюстон-стрит. Везде высокие здания. – Этот человек будет поджидать кортеж на Главной улице? Должен поджидать там, как думаешь?

Я слушал ее вполуха. Потому что увидел кое-что еще.

– Посмотри, Сейди, кортеж проследует по бульвару Черепашьего ручья.

У нее загорелись глаза.

– Это должно случиться там?

Я с сомнением покачал головой. Вероятно, нет, но о бульваре Черепашьего ручья я знал что-то, имеющее отношение к человеку, которого пришел останавливать. И когда я думал об этом, кое-что всплыло на поверхность.

– Он собирался спрятать винтовку и вернуться за ней позже.

– Спрятать где?

– Не имеет значения, это уже случилось. Это часть прошлого. – Я закрыл глаза руками, потому что свет в комнате внезапно стал слишком ярким.

– Перестань думать об этом. – Она убрала газету. – Расслабься, а не то опять разболится голова и придется принимать таблетку. От них ты становишься таким заторможенным.

– Да, – кивнул я. – Я знаю.

– Тебе надо выпить кофе. Крепкого кофе.

Она пошла на кухню и сварила кофе. Когда вернулась, я уже похрапывал. Проспал три часа и мог бы пробыть в Стране коматоза и дольше, но она разбудила меня, тряхнув за плечо.

– Что ты помнишь о приезде в Даллас?

– Я не помню, как приехал.

– Где ты остановился? В отеле? В гостинице для автомобилистов? Снял комнату?

На мгновение мне смутно вспомнился двор и много окон. Швейцар? Возможно. Потом все ушло. Головная боль вновь начала набирать силу.

– Не знаю. Я только помню, что пересек границу штата по двадцатому шоссе и видел рекламу барбекю. Но до Далласа оставалось ехать и ехать.

– Я знаю, но нам не придется ехать так далеко. Если ты въехал в Техас по двадцатому шоссе, то по нему же и добрался до Далласа. Сегодня уже поздно, а завтра отправимся на автомобильную прогулку.

– Наверное, ничего не выйдет. – Но я тем не менее почувствовал, как вспыхнула искорка надежды.

Сейди осталась на ночь, а утром мы покинули Даллас по Пчелиному шоссе, как называли его горожане, и покатили на восток к Луизиане. Сейди сидела за рулем моего «шеви», который снова был на ходу после замены сломанного замка зажигания. Дек за этим проследил. Она доехала до Террелла, потом свернула с шоссе на покрытую выбоинами автостоянку у придорожной церкви – Спаса-на-крови, как мы прочитали на доске объявлений на высохшей лужайке. Под названием церкви было послание к пастве: «ЧИТАЛ ЛИ ТЫ СЕГОДНЯ СЛОВО ВЕЛИКОЕ БОЖЬЕ?» Некоторые буквы отвалились, так что на доске осталось: «ИТАЛ И ТЫ СЕ ОДНЯ СЛОВО ЕЛ КОЕ Б ЖЕ?»

Сейди с тревогой взглянула на меня.

– Ты сможешь сесть за руль на обратном пути?

Я особо и не сомневался, что смогу. Дорога ровная и прямая, коробка передач автоматическая. Левая негнущаяся нога не при делах. Только...

– Сейди? – Я повернулся к ней, впервые сев за руль с конца августа и максимально отодвинув сиденье назад.

– Что?

– Если я засну, хватай руль и выключай зажигание.

Она нервно улыбнулась.

– Можешь не беспокоиться.

Я убедился, что дорога свободна, и выехал на шоссе. Поначалу не решался разгоняться быстрее сорока пяти миль, но в воскресенье мы ехали чуть ли не в одиночестве, так что я немного расслабился.

– Ни о чем не думай, Джейк. Не пытайся что-нибудь вспомнить, пусть все происходит само собой.

– Жаль, что мы не на «Санлайнере».

– Тогда представь себе, что это «Санлайнер», и пусть он едет, куда ему хочется.

– Ладно, но...

– Никаких но. День прекрасный. Ты едешь в новый для себя город, тебе нет нужды тревожиться из-за убийства Кеннеди; потому что до него еще далеко. Годы.

Да, день выдался прекрасный. И я не заснул, хотя подустал – после того как меня избили, впервые провел столько времени вне четырех стен. Мои мысли продолжали возвращаться к придорожной церкви. Скорее всего церкви для черных. Они, вероятно, пели псалмы, как никогда не петь белым, и читали «СЛОВО ВЕЛИКОЕ БОЖЬЕ» с множеством «аллилуйя» и «восславим Иисуса».