Возвращение к истокам - Денис Старый

Как же я не люблю светловолосых! Вот не знаю даже почему. Наверное, потому, что был самым настоящим, без оговорок «светло» или «темно», а жгучим брюнетом? Вот… я уже о себе думаю в прошедшем времени. Приходит осознание и принятие реальности.

Воины расступились, сделали круг. Пирогост вышел в центр, я к нему. Мой соперник встал в позу борца. Расставил ноги, чуть присел, подался вперед, вытянул руки. Явно собирался брать меня в захват. Это было полезным увидеть, чтобы понимать, какой именно борьбе я — мой реципиент — обучал воинов.

Можно было подумать, что ударная техника в этом виде борьбы запрещена. Но разве может быть что-то запрещено, если речь идет не о спортивной борьбе, а о военно-прикладной?

Делаю шаг на встречу, пробиваю ногой в голову. Итить твою же мать! Растяжка нулевая, болезненно растянул мышцы. Но удар прошел. Пирогост опешил от такой моей прыти. Делаю еще шаг навстречу, сокращаю дистанцию, пробиваю локтем в голову, тут же подсекаю ногу. Мужик картинно заваливается. Лежит на песке, выпучив глаза зыркает по сторонам. А мне приходится силиться, чтобы не скривиться. Растянулся… Ничего, дальше легче будет.

Ван Дамма в фильмах так и вовсе, как курицу веревками разрывали. Какой я древний, что помню Ван Дамма. Ага! В шестом веке!

— Хватит, или продолжим? — спросил я.

— Хвала! — загалдела часть воинов.

— Слава! — кричали другие.

Пирогост встал.

— Боги подарили тебе победу! — признал он.

Правильно я сделал. Пусть интуитивно, или пользуясь понятиями из будущего, но такая скоротечная драка нужна была. В глазах бойцов я видел еще больше почитания. Я пошел в сторону центра нашего, склавинского, лагеря, предполагая, что там и должен быть мой навес, или шатер. Воины расступались.

Как бы это не было неприятно, может и смешно, но ориентироваться мне пришлось на следы, что вроде бы оставил после себя Хлавудий. Хотя он это отрицал. Но я морально был готов и к более грязным моментам. И меня таким не удивишь, всякое бывало.

Большой навес стоял по центру, а рядом единственная конструкция, которую можно было бы назвать без каких бы то ни было оговорок «палаткой». Вот только она не казалась мне жилой. Внутри я заприметил разный хлам в виде непонятного предназначения деревянных предметов, веревки, обрезки кожи. Склад?

Под навесом стоял стол. Но не такой, чтобы можно было сидеть на стуле. Стол был на низких ножках, вокруг скрученные и связанные небольшие тюки сена. Скорее за таким столом не сидят, а рядом с ним возлегают. Но место для приема пищи, никак не для сна. Можно, конечно же спать и на свернутых пучках сена, но вряд ли вождь это делает.

Вокруг было много повозок. Крытых, которые я назвал бы фургонами, кибитками. Они запрягались или конями, или быками, сейчас стоящими или лежавшими под своими навесами. И тех и других животных я видел в загонах.

Повозки были немаленькими, своего рода дома на огромных цельнодеревянных колесах, по виду, так и не идеально округлых. В таких кибитках вполне было бы удобным спать. Наверняка, мои склавины используют фургоны для сна.

— Вождь, ты принес еду? С кем ее разделишь? Кормежка только вечером, — спрашивал Пирогост.

Рядом был и Хлавудий. А вот еды не так и много, чтобы делиться со многими. Ну максимум, это десять человек могли бы поесть. Неужели унюхали, что у меня в кожаной сумке. Я не показывал.

— Вы двое, — я указал на своих приближенных. — И сами решите, кого еще двоих пригласить. Но пошлите кого к Велизарию, к Арташесу. Он обещал дать еще еды, на всех.

— Это славная весть! Ячмень, просо и соленое мясо уже невозможно есть, — обрадовался Хлавудий.

Ну да! Такую тушу еще прокорми!

Мужики ели мясо и точили лясы. Очень удачный прием я использовал: напихать рот едой, или медленно пить. И при этом слушать. Потом что-то уточнить. Снова есть. А еще и наблюдать за собравшимися. Если эти наблюдения и услышанное помножить на образы и знания истории, то проясняется обстановка.

— На битве нас поставят в центр. Иного пешцам не дозволят, — говорил Хлавудий.

Это я плавно подвел тему разговора к тому, кто меня окружает и что вообще предстоит. Битва. Все об этом знали. А я, ну или мой реципиент, ритуальным поединком начинали битву. Завтра, или послезавтра, тут будет жарко не только от солнца.

— Да, нам иного не дозволено, стоять и ждать. А что ты еще хочешь, если у нас только пять десятков лошадей, да и то из них боевых с половину? Чай мы не гунны и не буккеларии с катафрактариями, чтобы конными ратиться, — поддерживал Пирогост Хлавудия.

— А было бы много коней, смогли бы вы конными воевать? — спросил я и тут же стал запихивать в рот очень даже неплохое мясо, может только чуть излишне соленое, но терпимо.

— Могли бы… Так о том ты знаешь. Ну не как гунны. Их женщины рожают на конях, как рассказывают, — сказал еще один воин, Некрас.

Вот уж не знаю, с чего он некрасивый, в мужской красоте не разбираюсь, и хвала богам. Но мужик был статный, высокий, хотя до Хлавудия ему было далеко. Но Некрас — чернявый. Типичный брюнет. И это сильно выбивалось и общей картины скопления светлорусых или рыжеватых мужиков.

Некрас был сотником в моем отряде. Так что считай, что один из заместителей.

— Что ты мог бы, Хлав? На коне? На быке тебе скакать! Когда в последний раз сулицу метал с коня? — усмехнулся Пирогост.

Вот так мир и познается. Значит, мы пехота. Основные войска Велизария — это конница, которая должна противостоять другой коннице, персидской.

Еще пожевали, поговорили о… Опять о женщинах. Ничего не меняется и через полторы тысячи лет. Если мужики говорят, то о войне и о женщинах. Но проскакивали и очень любопытные темы.

— Дали бы волю! Мудры наши справили бы пороки, не хуже римских! — поддерживал разговор еще один приглашенный на пиршество воин.

И я уже понял, кто такие «мудры». Можно было сколь угодно удивляться, но это — славянские инженеры. А я тут думал, что мои предки в шкурах по лесам бегают [упоминание о том, что склавины имели военных ремесленников-инженеров и строили сложные конструкции были, как, к примеру, при взятии Велизарием Рима].

Скоро прибежал Славмир. Парень остановился у низкого стола и нас, возлежавших у явно богатых явств. Он хотел что-то сказать, но только слюни глотал.

— Ну, что? — спросил я.

— Я договорился! — радостно сообщал Славмир. — Лучшая из срамных