Воронцов. Перезагрузка. Книга 7 - Ник Тарасов

— Хорошо. Продолжайте.

— И, наконец, я научу ваших мастеров делать подшипники. Это устройства, которые значительно уменьшают трение в механизмах. С их помощью можно сделать любую машину более эффективной — от мельницы до артиллерийского орудия.

Я сделал паузу, обдумывая, как лучше подать очередную идею:

— Скажите, Иван Дмитриевич, как у вас обстоят дела с учётом граждан? С ведением документации на каждого человека?

Он удивлённо поднял бровь:

— Странный вопрос. А зачем вам это?

— Просто любопытно, как организована такая работа.

Иван Дмитриевич удивленно посмотрел на меня, но тем не менее, ответил:

— Ну что же, расскажу. Ведём мы, конечно, учёт, но дело это сложное и не всегда точное. Вот, например, приходит ко мне человек, представляется Иваном Петровым, говорит, что из Калуги. Как мне проверить, правда ли это? Посылать гонца в Калугу? Это недели две займёт, а человек может за это время исчезнуть.

— А документы? — поинтересовался я.

— Документы… — Иван Дмитриевич махнул рукой. — Их подделать можно. И подделывают сплошь и рядом. Особенно беглые крестьяне — купят поддельную грамоту, и вот уже они вольные люди с новым именем.

— А если человек совершил преступление в одном городе, а скрывается в другом?

— Вот именно! — оживился Иван Дмитриевич. — Словесные приметы передаём — мол, мужчина такого-то роста, волосы такие-то, особые приметы такие. Но ведь людей много, и описания часто совпадают. Да и за годы человек может измениться — бороду отрастить или сбрить, располнеть или похудеть.

Я кивнул, понимая, что почва подготовлена:

— А что, если бы существовал способ точно зафиксировать облик человека? Так, чтобы точно и наверняка.

— Как это? — не понял Иван Дмитриевич.

— Представьте себе устройство, которое может делать изображения людей. Как будто художник нарисовал портрет, только мгновенно и абсолютно точно.

Иван Дмитриевич прищурился:

— Какой-то волшебный художник?

— Не волшебный, а научный, — улыбнулся я. — Это называется фотография. С помощью особых химических веществ и оптических устройств можно получать точные изображения на бумаге.

— Фото… графия? — медленно повторил он. — И как это работает?

Я встал и подошёл к окну:

— Видите солнечный свет? Он обладает особыми свойствами. Если направить его через специальные стёкла на бумагу, пропитанную определёнными химическими составами, то можно получить точное изображение всего, что находится перед этим устройством.

— И человека тоже? — заинтересованно спросил Иван Дмитриевич, поднимаясь с места.

— Человека тоже. Представьте себе: приходит к вам кто-то подозрительный, а вы делаете его… снимок, так это называется. И теперь у вас есть точное изображение этого человека. Хоть через десять лет его можно будет узнать.

Иван Дмитриевич начал ходить по кабинету, и я видел, как в его голове прокручиваются различные возможности:

— А эти… снимки… их можно сделать несколько?

— Можно, — подтвердил я. — И посылать в другие города, и хранить в архивах, и прикреплять к личным делам.

Иван Дмитриевич остановился посреди кабинета, и его взгляд приобрёл крайне задумчивый вид. Видимо, он начал понимать всю перспективу предложения.

— Боже мой… — пробормотал он себе под нос. — Если каждого человека можно будет… сфотографировать… и эти изображения хранить…

— Именно, — кивнул я. — Беглые крестьяне больше не смогут скрываться под чужими именами. Преступники не смогут бесследно исчезать в толпе. Можно будет точно установить личность любого человека.

Иван Дмитриевич вернулся к столу и схватил перо:

— А сложно изготовить такое устройство?

— Не сложнее, чем хороший оптический прибор, — ответил я. — Нужны качественные стёкла, точная механика и правильные химические составы. Но всё это вполне осуществимо.

— А химические составы… они опасны?

— Некоторые из них, да. Но при правильном обращении вполне безопасны. Я покажу, как с ними работать.

Иван Дмитриевич начал что-то быстро записывать:

— Егор Андреевич, вы представляете, какую революцию это произведёт в нашей работе? Никто больше не сможет скрыться от правосудия!

— Но это ещё не всё, — добавил я. — Такие снимки можно делать не только людей, но и документов, и предметов, и мест происшествий. Представьте, что в деле о краже вы можете приложить точное изображение украденной вещи!

— Обсудим! — воскликнул Иван Дмитриевич, отрываясь от записей. — Обязательно обсудим!

Иван Дмитриевич потёр руки:

— Отлично! А патент на эту технологию тоже оформим на тех же условиях?

— Конечно, — согласился я. — Один процент роду Воронцовых, остальное — государству.

— Превосходно!

Иван Дмитриевич прищурился, обдумывая мои слова:

— Звучит интересно. И когда вы готовы начать?

— После возвращения из Тулы, — ответил я. — Мне нужно обустроить мастерскую в Уваровке, подготовить материалы и инструменты. Скажем, через месяц я смогу принять первых учеников и показать им основы.

— Хорошо, — согласился Иван Дмитриевич. — А пока давайте я покажу вам кое-что интересное.

Он встал из-за стола и подошёл к большому шкафу в углу кабинета. Открыв дверцу, он достал оттуда какой-то предмет, завёрнутый в ткань.

— Это прибыло недавно из Англии, — сказал он, кладя свёрток на стол и разворачивая его.

Внутри оказались странные металлические детали — шестерни, рычаги, пружины, всё искусно сделанное, но сильно повреждённое.

— Что это? — спросил я, рассматривая механизм.

— Наши агенты нашли это в мастерской одного английского изобретателя, — объяснил Иван Дмитриевич. — Говорят, это часть какого-то вычислительного устройства. Но оно было разбито, а чертежи уничтожены.

Я взял в руки одну из шестерёнок. Она была сделана с удивительной точностью, каждый зубец идеально подогнан.

— Интересно, — сказал я. — Но без чертежей и без понимания принципа работы восстановить это невозможно.

— Я и не прошу его восстанавливать, — покачал головой Иван Дмитриевич. — Просто хотел показать, насколько далеко продвинулись англичане в точной механике. Мы отстаём, Егор Андреевич. И отстаём сильно.

Я положил шестерню обратно на стол:

— Это можно исправить. С правильными инструментами и обученными мастерами мы сможем догнать и даже перегнать англичан.

— Вот именно об этом я и говорю, — оживился Иван Дмитриевич. — Нам нужны ваши знания, ваш опыт. А вам — наша поддержка и ресурсы.

Он протянул мне руку:

— Так что, договорились?

Я пожал его руку:

— Договорились. Но помните — я делаю это добровольно и ожидаю того же уважения к моей свободе.

— Конечно, Егор Андреевич, — заверил он меня. —