Ее превосходительство адмирал Браге - Макс Мах

«Надо было сторговать „машину“ с мытарем… – подумал он с сожалением. – Ну да ладно. Другой раз умнее буду. Хотя…»

Идея, пришедшая ему в голову, была проста, но при этом, как говорили в прошлой его жизни, имела потенциал. Оставалось ее реализовать, чем он и занялся, едва на Филиппову Гору вернулся мытарь с двумя стрельцами.

– Ну, пойдемте, что ли, господа стрельцы! – позвал он стражников. – Покажу вам хозяйство.

Первым делом он провел их по терему, показав помещения, пригодные для жизни, если, конечно, починить кровлю.

– Окна целы, – объяснил он, – но в рамах щели. Если сами умеете, почините к зиме, а то дует ужасно. Инструмент есть, я вам потом покажу. Ставни тоже целые, но кое-где не хватает петель. На погосте есть кузнец, Кузьмичом кличут. Он может сделать. Печи исправные, но крыша протекает, да и ненадежная, если будут сильные снегопады, а они будут, может рухнуть. Одному мне было не починить, но, если хотите жить с комфортом, пила, топор, рубанок и долото есть, древесины – хоть завались, а гвозди можно в Вильгорте прикупить.

Он вел их по замку, оставив мытаря составлять опись принадлежащего Виктору имущества – книг, охотничьих ружей и инструментов, – показывал, где что. В том числе и запасы продовольствия.

– А это самогонный аппарат, – показал он им перегонный куб. – Там, в бочонке, очищенный ректификат, настоянный на травах. Хотите купить, отдам все, и аппарат, и бочонок за два червонца ассигнациями, а нет, так попрошу сейчас господина Ануфриева уничтожить…

В результате сторговались за тринадцать рублей. На том осмотр замка закончился, бумаги были составлены, и Виктор, по всей видимости, навсегда покинул Филиппову Гору. Возвращаться сюда, раз уж уезжает в большой мир, он не предполагал.

* * *

В Усолье Камское прибыли только в середине октября. Виктор смотрел на город, но не узнавал, да и не мог, если честно. В свое время он прожил здесь совсем недолго, обретаясь большей частью на задворках речного порта. Там, у рыбачьей пристани, он и украл лодку, на которой пять лет назад уплыл искать счастья на реке Колва. Теперь вот вернулся, но уже не сам по себе, а под надзором чиновника Пермской пятины Ивана Ануфриева. Для начала мытарь сводил его в торговые ряды на Чердынском тракте, где помог купить, не переплачивая, пристойную одежду – брюки, льняную рубаху-косоворотку, свитер грубой вязки, бекешу темного сукна на сайгачьем меху и волчий малахай[24], – а затем направил в баню и к цирюльнику. Так что в уездную управу Виктор пришел, имея вполне пристойный вид. Это произвело приятное впечатление на чиновника, принявшего их с мытарем Ануфриевым, но, как бы то ни было, в Усолье несовершеннолетнему владетелю Филипповой Горы делать оказалось нечего. Не нашлось здесь для него подходящего по статусу интерната или гимназии с пансионом, и Виктора отправили дальше – на этот раз в Хлынов. Посадили на поезд, передав по телеграфу на станцию назначения имя и приметы пассажира, и «езжайте к лучшей жизни», господин Якунов. Но для него – учитывая, что дело происходило поздней осенью – не сыскалось подходящего места и в Хлынове. Все-таки голубая кровь как-никак, куда ни попадя не сунешь, и местные власти отправили Виктора еще дальше. Сначала в Вологду, затем в Кострому, а еще позже в Тверь, куда он добрался лишь в начале ноября. Однако не срослось и там, и Виктор уже всерьез задумался о том, чтобы «соскочить» и, послав всех служивых и чиновников далеко и надолго, отправиться в свободное плавание, тем более что пусть и небольшой, начальный капитал у него все-таки имелся, как, впрочем, и боевой револьвер, страху ради. Но тут ему неожиданно повезло, и ударяться в бега не пришлось.

В Твери по случаю находилась комиссия Министерства народного просвещения, и Виктор попался на глаза ее председателю, – советнику министра Павлу Николаевичу Головнину, который с удивлением обнаружил, что этот юный дворянин из далекой приуральской провинции, кроме родного русского, говорит и читает на двух иностранных языках, недурственно знает историю и географию и более чем хорошо разбирается в алгебре, геометрии, физике и химии. Это и решило судьбу Виктора Якунова, и он нежданно-негаданно оказался под опекой одного из самых влиятельных людей нынешнего министерства, с которым и прибыл в первых числах декабря в Господин Великий Новгород – старую столицу республики Себерия.

Ни в прошлой своей жизни, ни тем более в нынешней, Виктор в Хольмгарде[25] не бывал. Каким город был где-то там когда-то в будущем другой реальности, не знал, но сейчас, проезжая по улицам Новгорода в шикарном локомобиле статского советника Головнина, пришел к выводу, что прежняя столица республики представляет собой причудливую смесь русской и западноевропейской старины и западного модерна в стиле Петербурга, Лондона или Стокгольма конца девятнадцатого – начала двадцатого века. Старинные белокаменные церквушки и русские терема соседствовали с фахверковыми «залами гильдий» и «залами комиссионеров», напомнившими Виктору об Амстердаме и Стокгольме, краснокирпичными зданиями школ и больниц, помпезными, одетыми в гранит и мрамор дворцами, строгими – в лучших традициях классицизма – корпусами коллегий, банков и прочих сооружений общественного, правительственного или религиозного назначения. Большинство жилых домов, во всяком случае в центре города, были построены – на взгляд Виктора – в семнадцатом и восемнадцатом веках, хотя, наряду с по-настоящему древними – вроде того же новгородского кремля, встречались и более современные постройки.

– Нравится? – спросил его Головнин.

– Да, ваше высокоблагородие, – подтвердил Виктор. – Могу я спросить, куда мы едем?

– Павел Николаевич, – поправил его собеседник. – Я уже говорил вам, Виктор, мы не на службе. Имени и отчества будет вполне достаточно. А едем мы ко мне домой. Поживете пока у нас. А я в это время подыщу вам подходящее учебное заведение с полным пансионом.

– Спасибо, Павел Николаевич!

Что ж, так все и обстояло. Встретился на пути хороший человек, и жизнь сразу же начала налаживаться. Разумеется, Виктор не знал пока, насколько кардинальными станут грядущие перемены, но тем не менее предполагал – и, кажется, не без оснований, – что «зима тревоги нашей миновала»[26] и что все, что не делается – все к лучшему.

Между тем попыхивающий паром локомобиль достиг тихого пригорода, застроенного старинными особняками в два-три этажа – каменными, под многощипцовыми черепичными крышами. Вдоль улиц и около домов росло много деревьев: старые клены, ясени и вязы. За выкрашенными в зеленый цвет штакетниками были видны цветочные клумбы и разросшиеся кусты сирени, смородины и малины. В общем, красивое место – даже зимой,