Курьерская служба 5. Финал Секатора - Андрей Валерьевич Скоробогатов

Разумеется, это был тот самый Кастелло, только на этот раз он был одет точно так же, как мой отец в момент нашей последней встречи.

— Почему?

— Сомнения по поводу сделанного выбора.

— Нет никаких сомнений. Я выбрал сторону.

— Но не ту, не ту… — вздохнул Кастелло. — Конечно, это несколько лучше, чем ваши изначальные работодатели, судя по тому, что я о них знаю, но…

— А что вы знаете?

— Ну… Бункер, какой-то парень в капюшоне. И лифты. Да, с лифтами надо будет осторожнее.

— Я так до конца и не понял, вы, Центр Треугольника — противники Обществу — или нет?

Кастелло рассмеялся.

— Мы — выше Общества. Но уверен, что вы можете принести пользу и в текущем статусе. Отчасти вас так будет даже проще контролировать.

— Вы — Бункер? Только другой, так? Другие его конкуренты?

— Ох… Что за безумное предположение! Желаю вам просто хорошенько выспаться, любезный. Да, я так вижу, что вы уже больше месяца страдаете от нехватки женского общества? Понимаю, понимаю, в таком возрасте это очень тяжело переживается. Ну, ничего, я вам помогу…

Как часто бывает в подобных безумных сновидениях — туннель психбольницы тут же наполнили толпы девиц — топлес, разные, в них узнавались знакомые девушки-коллеги, узницы японской лаборатории, клиентки, студентки, и лица женщин из прошлых миров, которые уже начал забывать. Они принялись толкаться вокруг меня, стаскивать смирительную рубашку, а господин Кастелло куда-то испарился.

— Где вы⁈ Где вас искать⁈ — хотел спросить его снова, но он растворился в бушующем океане обнажённых женских телес.

К концу отпуска я успел сдать все предметы, кроме одного, и был благополучно зачислен прямиком на третий курс из четырёх. Поскольку это была заочная форма — следующая месячная сессия должна была начаться пятого сентября, а закончиться в аккурат в мой день рождения, второго октября.

До сих пор, заглядывая в свои документы, я вздрагивал — я настолько привык к шестнадцатому, а не второму октября. И до сих пор это была загадка, на которую не было ответа — почему произошёл такой сдвиг.

Месяц закончился быстро — не без помощи Голицыных дело в отношении меня закрыли, и я первый раз за долгое время вернулся в офис. Не скажу, что такой способ решения проблем казался мне нормальным, но по сравнению с тем, что приходилось делать в других мирах — показался приемлемым.

Коллеги встретили с умеренной радостью — я не был душой коллектива, да и коллектив у нас был весьма непрочный, но при этом и Алла, и Тукай, и даже Лукьян выказали радушие.

А Самира не выказала — так как уже укатила в республику Уэле. Зато вместо неё через день вышла новенькая, из свежего набора — Вероника Делакруз. Маленькая, худенькая, с филиппинскими кровями и хитрым разрезом глаз. Девушкам такого типа может быть и восемнадцать, и тридцать пять, а иногда даже и сорок пять — не угадать.

После первого дня мы устроили небольшой междусобойчик — завалились в уже привычный кабак в Успенском, попугали Веронику историями из практики. Разумеется, упомянули и мои — в Зеленогорье и в Аустралию, рассказывали, в основном, Алла и Лукьян, а я хмуро молчал.

— Да вообще у нас Эльдарчик завидный жених, недавно три гектара в Голицыно купил, — подмигнула Алла Веронике.

Вот же чёрт! Неужели сватает? Нет, мне это было совсем не нужно.

— Как быстро распространяются слухи…

— Он у нас мафиози, как говорят в Сицилии, — усмехнулся Сергей. — Замешан в разных тёмных делишках.

Вероника скромно улыбалась и уже поглядывала на меня с интересом. Нет, девушка была, разумеется, весьма интересная. Но моё сердце было занято совсем другой, и я сразу постарался это дать понять.

Выпили все тогда изрядно, и Алла — в том числе. Я поленился заниматься врачеванием и чисткой крови от алкоголя — процесс нудный, утомительный и не всегда успешных, но, как чуть более трезвый, взялся проводить до дома. Попросил заехать за мной тёзку нашего коллеги, Серёгу Пельменя на «Атланте».

Нетрудно догадаться, какой диалог начался на заднем сиденье.

— Ну?… Как тебе Вероничка? Такая сладкая! Эти филиппинки. Ты же что-то рассказывал про какой-то филиппинский массажный салон?

— Это было давно и неправда.

— Не, ну какая у неё фигурка, а? Была бы я мужиком…

— Прекрати, — попросил я. — Пожалей Лукьяна. Он опять на меня волком смотрит. Да и, сама знаешь, что меня ждут в Санкт-Петербурге.

— Ждут? — она усмехнулась. — Ты в этом уверен? Ты же умный парень… Вспомни, на какой неделе знакомства я тебе дала?

— Тише, мы тут не одни, — попросил я.

А сам себя поймал на мысли, что очень хочу сказать «нет, это другое» — но не могу. Всё же, опыт прошлых жизней всё равно не позволял до конца верить в любовь на расстоянии. Как и в устойчивость увлечений и выбора юных восемнадцатилетних девиц.

— Да… У меня, после тебя, между прочим, никого не было, — продолжила Алла.

— Кроме…

— Да. Кроме Тукая.

Она погрустнела, и некоторое время мы ехали молча.

— Слушай, а как ты относишься amis avec des avantages? — вдруг спросила она.

— Je ne pense pas que ce soit une bonne idée (не думаю, что это хорошая идея), — ответил я.

— У тебя жуткий акцент, ответь нормально?

— Не думаю, что секс по дружбе — это хорошая идея. Алла, я очень хотел бы помочь тебе избавиться от одиночества, но это самообман. В одну реку дважды не входят. К тому же — у меня есть принципы и обязательства.

Алла вдруг положила голову на плечо и погладила по щеке. Стало как-то очень тепло, и я в ответ провёл пальцем по границе волос.

— Ну ты же доведёшь меня до квартиры?…

— Нет, ты успешно поднимешься сама.

— А если я оступлюсь и сломаю ножку? — кокетливо спросила она.

— Завтра приеду и вылечу. Я мастер по излечению переломов.

— А знаешь, какого цвета на мне трусики? Красного.

Это всё долгое воздержание. В голове всплыла та самая противная фраза: «Иногда соблазн можно победить, только поддавшись ему». Это всё противное долгое воздержание и возраст, которые заставляют идти на сделку с совестью. Причём дважды — и на тему Нинели Кирилловны, и на тему алкогольного опьянения.

Мы доехали молча, молча вышли, я молча махнул рукой Серёге, чтобы ехал парковать машину. Молча поднялись на лифте — первый раз после того самого сна. Я бы предпочёл пойти пешком, но решил рискнуть, потому что нет ничего хуже, чем впадать в лифтофобию. Воспоминания о квартире, в которой прошло немало экспериментов и первых опытов для моей нынешней тушке, ощутимо всколыхнули меня.

В квартире было душно — кондиционер, судя по всему, не работал. За порогом Алла бросилась на шею и попыталась жадно целовать, я ненадолго ответил ей, затем принялся раздевать. Мы были уставшие, а духота добавляла сонливости, заставляя пару раз некстати зевнуть. Стянул с неё брюки, подхватил на руки, положил в кровать.

— Иди сюда… — она протянула руки, и я лёг на неё.

Я ощутил горячие ноги на спине, а в щёку ударило холодное дыхание. Настолько обжигающе-холодное, что я чуть не вскрикнул.

Проклятый паразитный навык — я уже и забыл про него. Инстинктивно от боли отстранился, схватился за щёку.

— Ой, нет, я сильно… я так сильно возбудилась… так сильно тебя хочу, — зашептала она, гладя меня по шее и груди. — Сейчас, погоди, я успокоюсь.

Что ж, подумалось мне, это шанс избежать той самой сделки с совестью. Я лёг рядом, на место, где должна была быть вторая подушка, но её по очевидной причине не было. Прикрыл её покрывалом, замолчал и вскоре дождался тихого сопения. После тихо встал, попил воды, залечил щёку, настроил кондиционер и ушёл домой — пешком, полураздетый, по уже знакомому ночному тротуару между городком и посёлком.

До въезда в коттеджный посёлок Голицыно оставалось метров триста, когда я услышал скрип тормозов за спиной.

Две машины, семеро парней, мигом выскочивших из дверей. Да уж, подумалось мне — рано я начал забывать, что такое ночные драки.

Часть II

Пилигрим

Глава 11

Двое из них начали стрелять сразу же. Меня спасло два фактора — перстень, отклоняющий пули, и молниеносная реакция, заставившая меня спрыгнуть с тротуара на обочину, в кусты, за песочную отсыпку.

«Боевой режим» включился мгновенно. Первое — пистолет в руку. Второе — понять, кто стреляет, кто главарь. Третье — первый выстрел. Четвёртое…

Вместе с четвёртым вмешалась и интуиция. Теперь «боевой режим»