Дмитрий Старицкий - Принц Вианы

Кстати о ванне… Где этот самоназначенец Микал? Вот когда надо, то его нет.

Подавляя естественную брезгливость, напялил на себя грязное заскорузлое, пропахшее потом и костром белье и остальную одежду, из которой я не вылезал уже несколько дней, ибо других носильных вещей у меня не наблюдалось. Причем пришлось-таки повозиться, разобраться и понять, что к чему крепится, где завязывается и как все это одевается. Историку это оказалось проще, чем обывателю, а музейщику легче, чем историку. Но времени это заняло уйму.

Раздраженный, с яростным желанием найти Микала и оборвать ему уши, я попытался выйти из помещения. Быстро же вживаюсь в роль «государя», особенно с похмела. Голова болела, а вино у прикроватного столика за ночь выдохлось в открытом кувшине, и на роль алка-зельцера совсем не годилось. К тому же курить хотелось до одурения, что настроения также не поднимало.

Дверь с первого раза открыть не получилось. Заронился в душу подленький страх, что меня коварно провели, как маленького: напоили и заперли. И теперь к Пауку летит гонец с вестью о том, что я — вот такой весь из себя красивый, прямо Аполлону подобный Феб, — только и дожидаюсь в шато Боже его жандармов, которые с удовольствием свезут меня в сырые подвалы Плесси-ле-Тур.

Но серьезно испугаться не успел, так как дверь внезапно немного поддалась и даже стала ругаться чем-то похожим на знакомый мне русский мат.

Микал, полностью одетый и вооруженный — даже с взведенным арбалетом, — спал на полу, перекрыв собой доступ в мою опочивальню.

Тут же находился еще один деятель — бодрствующий арбалетчик в полном вооружении, который стоял около лестницы. Арбалетчик вновь красовался желтой коттой с моим гербом, как виконта Беарнского. Видать сержант уже отменил мое распоряжение о маскировке как устаревшее.

— Бдите? — строго спросил я их, сам внутренне ликуя.

— А то… — отозвался сонный Микал, вставая с пола. — Дюка Аласонского, когда он был ваших лет, пленили в битве при Вернейле. Выкуп потребовали чудовищный — двести тысяч золотых. Его роду пришлось продать практически все свои земли, включая даже фьефы[88], и влезть в неоплатные долги. Мы не можем так рисковать вами, сир. Наварра — бедное государство. Замок взят сержантом под плотную охрану.

— Молодцы, — похвалил я служак. — А теперь, Микал, организуй мне banyu. А до того — что-нибудь попить, только не вина. И человека местного: убраться в спальне. Я там нагадил в antiqariat.

— Banyi тут нет, сир, — Микал виновато пожал плечами, — можно организовать помывку в бочке.

— В бочке так в бочке, — не стал я привередничать; главное сейчас — помыться, а в чем — не важно.

И пошел на выход. Вслед за мной двинулся и арбалетчик.

В ожидании помывки коротал время в узорчатой каменной садовой беседке за кувшинчиком очень неплохого молодого сидра. Наверное, этот сорт бодяжат из зеленых еще яблок. Этакая приятная аскорбиновая кислинка не бывает в зрелом яблоке.

Сад действительно состоял из корявых плодовых деревьев в процессе еще дозревания плодов, а не был геометрически стриженным парком с дорожками и лабиринтом, как обычно ожидается увидеть в таких уголках куртуазии.

Было настолько тихо, что слышалось жужжание ос в ближайших кустах. Лишь с заднего двора за господским домом раздавались резкие, звонкие удары металла о металл. Тут же вспомнилось из молодости, сказ про революционную будущность: «…а на улице мужики ковали что-то железное. Ковали-ковали, а потом махнули рукой — хрен с ними, с графьями, завтра докуем», что реально улыбнуло и подняло настроение.

А может, это сидр постарался.

Или все вместе с прекрасным летним днем.

— Ваше высочество, вы пропустили завтрак, — услышал я за спиной упрек, высказанный высоким девичьим голосом.

Обернувшись, увидел все ту же девушку в наряде Красной Шапочки, которая нас вчера встречала и участвовала в ужине.

Тактичный Микал куда-то сразу исчез из поля зрения.

— Присаживайтесь, дамуазель[89], — сделал я приглашающий жест. — Разделите со мной эту скромную трапезу. Завтрак я пропустил потому, что дал себе возможность наконец-то выспаться, о чем нисколько не жалею.

— Я не пью с утра вина, — сказала девушка, усаживаясь напротив меня и расправляя пышные юбки по скамейке, — только воду. Но с удовольствием пообщаюсь с вами. — И на инстинкте включила наивняк: — Первый раз вижу так близко настоящего принца. А вы принц чего, ваше высочество?

Ее щеки тут же слегка покрылись румянцем. И ей это шло. Гляделось этаким импрессионистским рефлексом от головного убора. И смотрит так прямо, хлопая ресницами, как будто не выпытала еще вчера у дона Саншо и сьера Вото все про меня. Вот зуб дам…

— Я принц Вианы как инфант короны Наварры. Это небольшое княжество на границе с Кастилией. Луи де Фанс мне дядя, родной брат моей матери. Но я еще и суверенный монарх виконтства Беарн, где я ничей не вассал.

— Даже римского папы? — удивилась девушка. — Так не бывает, ваше высочество.

— Как видите, прекрасная дамуазель, бывает. Просто это государство слишком маленькое, а я слишком юн, чтобы рассматривать нас полноценными участниками европейского концерта.

— Концерта? Никогда не слышала такого названия, — и в улыбке показала прелестные ямочки на щеках.

— У этого термина два значения. Согласное выступление разом нескольких музыкантов, где каждый слушает музыку соседа и играет ей в тон, или большая политика монархов на континенте. Где участники концерта делают политику, а остальные — только зрители.

— Я ничего в политике не понимаю, в монастыре нас этому не учили. Но вот в музыке кое-что смыслю. И даже умею играть на свирели. А это правда — то, что мне сказали ваши башелье[90], — что вы хорошо играете на деревянной флейте?

Я же говорил, что она на информацию обо мне их вчера до донышка вытрясла… Странно, а чем ей Саншо-то не угодил? Тем, что он одноглазый? Или приняла его за рыцаря моей свиты? А девушкам, в каком бы они времени ни жили, принца подавай. На меньшее они не согласны. Все, кто ниже принца, будут за это истерзаны в замужестве. По большому счету, им и принц нужен не всякий, а с золотыми яйцами. И не дай бог, если они у него окажутся серебряными…

— Хорошо или нет я играю на флейте — это не мне судить. По крайней мере, мне это занятие нравится, — ответил я ей.

А сам подумал: смогу ли я играть на флейте в этом теле, если не умел этого раньше? И добавил поспешно:

— Но на гитаре я играю лучше.

— Гитаре? — удивилась она.

— Этот что-то вроде лютни у наших бродячих гитанос[91].

— А… житан[92], — обрадовалась девушка узнаванию, делая ударение на последний слог. — Они у нас тоже часто бродят толпами со своими возами. И женщины у них в пестрых юбках с оборками. Потом в округе кони пропадают… Видела я как-то у них этот инструмент, когда ехала из монастыря сюда, к дедушке, но не знала, что он называется так. У нас его называют «житэйр». Но он звучит намного грубее, чем лютня.

— Дамуазель, — сказал я несколько строго, меняя тему, пока мне не принесли флейту и не заставили на ней играть, — мы с вами уже долгое время общаемся, а я все еще не знаю вашего имени. И мне от этого неловко.

Она вскочила, торопливо сделала настоящий придворный реверанс и промолвила, потупив глаза:

— Иоланта, дочь барона де Меридора, ваше высочество. Простите мне этот промах. Я не нарочно нарушила этикет.

— Садись, дитя мое, — непроизвольно вырвалось у меня, так как я неожиданно для себя обнаружил, что смотрю на нее снисходительными глазами старика, а вот тело мое только по пояс деревянное, а ниже очень даже я ей ровесник. — Можете называть меня Франциск, Иоланта. Так о чем мы говорили?

— О музыке, — выпалила девушка. — Вы возите свою деревянную флейту с собой?

Я призадумался. Скорее всего флейта принца досталась с другими вещами трофеем Пауку. Но точно я об этом не знаю.

— Деревянную — нет. Только кожаную, — пошутил я озорно и двусмысленно, как не привык шутить даже в третьем тысячелетии.

Меня явно накрывают юношеские гормоны, подталкивая к мелкому хулиганству. Мне совсем не нужна интрижка с внучкой приютившего нас барона, особенно в нашей непростой ситуации. Разум-то хорошо понимал это, но тело рвалось в бой.

— Я умею играть на свирели, меня в монастыре научили, — продолжила девушка свой щебет. — А вы научите меня играть на кожаной флейте?

Прозвучала даже не просьба, а требование. О боги, она или наивна до безобразия, или слишком искушенная развратница, которая сама меня соблазняет. Поди вот так пойми с ходу.

Микал, появившийся на наши глаза с известием, что бочка готова и горячей воды запасено достаточно, оборвал этот странный флирт прямо на взлете. Ну и слава богу.