Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества - Сергей Николаевич Шкенев

стремительным течением столичной жизни и не Париж с вечным желанием успеть вкусить все запретные плоды и понадкусывать плоды разрешенные. На войне хочется растянуть вдруг выпавшее мирное мгновение до бесконечности, потому что не так уж часто оно случается.

Серая белка, сидящая на ветке у самой обочины, сердито зацокала. То ли на самом деле возмущается появлением непрошеных гостей, то ли требует пошлину. Один из всадников, молодой, но бородатый, рассмеялся и достал из кармана ржаной сухарик.

– Держи, попрошайка!

Зверек выхватил угощение прямо из рук и скрылся в густой кроне. Наверное, решил съесть втихаря, чтобы не делиться с соплеменниками. Или, наоборот, в гнездо детишкам понес?

– Балуете вы их, Денис Васильевич, – покачал головой второй путник, пряча улыбку в роскошные, опускающиеся чуть ли не на грудь усы. – Сейчас весь лес сюда сбежится.

– А не жалко, пан Сигизмунд. – Бородач поискал взглядом следующую потешную мордочку и бросил сухарь в кусты, где сразу же послышалось шуршание. – Все же божьи твари, не какие-то там французы приблудные. Нешто своим сухую корочку пожалеем?

Белки больше не попадались, и некоторое время всадники сохраняли молчание. О чем говорить, когда вокруг такая красота? Начало осени, бабье лето… Еще птички поют вовсю, солнце светит настолько пронзительно и ярко, что окружающая природа кажется чуть нереальной, будто сошедшей с холста гениального живописца. Паутинки летают неторопливо, собираясь на лесных полянах в затейливые хороводы, дятлы стучат где-то вдали, грязные босые ноги с объеденными пальцами из-под елки выглядывают… Тьфу, испортили идиллию!

Нет, определенно у крестьян Смоленской губернии отсутствует чувство прекрасного. Ну убили француза, эка невидаль, так хоть подальше от дороги оттащить можно? Учит, учит их государь Павел Петрович грамоте, культуре и политесу, школы в каждой деревне открывает, да не в коня корм оказывается. Как были пеньки пеньками, оглоблей опоясанные, такими и остались. А ведь человек – это звучит гордо!

Пан Пшемоцкий на покойника внимание не обратил, ну лежит и лежит, мало ли сейчас таких по лесам, а с грустью задумался о своей дальнейшей судьбе. А ехал он на суд, причем добровольно и без всякого принуждения. Слово дал шляхетское, что явится пред светлы очи фельдмаршала Кутузова и предоставит тому все бумаги по делу, включая опросы свидетелей и чистосердечное признание вкупе с раскаянием. Как же не хочется… Но не явиться нельзя – честью поручился.

Капитан-лейтенант Давыдов отправился в Смоленск по своим делам и пану Сигизмунду приходился попутчиком, а не конвоем. Вдвоем всяко веселее, да и значительно безопаснее. Оружие поляку вернули сразу после клятвы на Библии, так что он не обуза в путешествии, а верный товарищ. А что на суд… В жизни всякое случается, и от тюрьмы да сумы зарекаться не стоит.

– Денис Васильевич, – пан Пшемоцкий прервал раздумья, – а суров ли трибунал у светлейшего князя Кутузова?

– Как и везде, – пожал плечами Давыдов. – Российское правосудие не зависит от географического положения или состава суда, оно просто есть. Поверьте, пан Сигизмунд, и в Смоленске, и на Камчатке вы встретите одинаково беспристрастное разбирательство.

Упоминание о далекой Камчатке ввергло поляка в тоску. Так уж получилось, что в одном из взятых на саблю французских обозов был найден великолепный иллюстрированный атлас мира, и об оной земле там сказано мало приятного. Одно хорошо – не жарко. А ведь как все прекрасно начиналось!

Начиналось и в самом деле неплохо. После заключения соглашения с партизанским отрядом Дениса Давыдова пан Сигизмунд в кои-то веки почувствовал себя человеком. Бедность унизительна, а для потомка славного рода герба Радом она унизительна вдвойне. Жил себе жил, и тут на тебе – война! И появились деньги в пустых доселе карманах, солнце засветило ласковей, небо стало голубее, трава – зеленее, паненки сговорчивей… Раньше годовой доход с имения бывал меньше, чем сейчас за неделю боев. Да имения-то того… вошь на аркане и блоха на цепи. Подумывал при оказии сдать экзамен на офицерский чин. И все разом рухнуло.

– А если в штрафной батальон попроситься, Денис Васильевич?

– Не возьмут.

– Это почему же? – возмутился Пшемоцкий.

– Вероисповедание вас подводит.

– Господь сказал: нет ни иудея, ни эллина!

– Правильно сказал, их тоже не берут.

И опять воцарилось молчание. И это правильно – чем больше молчит человек, тем он умнее. Вот в прошлом году в издаваемом Академией наук журнале рассказали об удивительной теории, будто бы мозг человеческий состоит из мельчайших частиц, именуемых клетками, и оные имеют свойство погибать от каждого произнесенного вслух слова. Одна фраза губит от десяти до сорока частиц, лишь при чтении книг они способны восстанавливаться. А написание собственных текстов, лучше сочинение, даже приумножает.

Забавная теория и спорная, однако. Зато очень хорошо объясняет поголовную глупость разных там актерок да певичек. И в какой-то степени поэтов, увлекающихся декламированием новоиспеченных виршей. Да, наука не стоит на месте, господа!

А вот мужик, что несется по дороге навстречу и орет во все горло, последними достижениями научной мысли явно не интересуется.

– Барин, беда! – Крестьянин в окровавленной рубахе опознал в проезжих господах русских людей и решительно преградил путь. – Нельзя туды, барин, французы в деревне лютуют!

– Где? – вскинулся Давыдов. – Сколько их?

Зато пан Пшемоцкий вопросов не задавал. Он выхватил саблю, пришпорил коня, едва не стоптав мужика, и рванул вперед. Только крикнул, обернувшись на скаку:

– Рыцари о количестве противника не спрашивают, они его уничтожают!

– Куда, чертово отродье? – Денис Васильевич в некотором недоумении посмотрел на удаляющего шляхтича. – Стойте, пан Сигизмунд!

Бесполезно – тот уже скрылся за поворотом лесной дороги, и лишь топот копыт затихал вдали. Запалит скакуна, идиот! Тем более даже не узнал, в какой стороне деревня… Ой, беда с этими шляхтичами – личная храбрость с успехом заменяет дисциплину и мозги. И если второе не слишком вредит военному человеку, то без первого никак нельзя.

– Дорогу покажешь? – Капитан-лейтенант вытащил из-за голенища сапога сложенную карту.

– Не гневайся, барин, мы такими премудростями не владеем. Читать-писать немного умеем, а науки не превзошли.

– Да я для себя… Название какое у деревни?

– Малые Вишенки.

– Красиво звучит. Ага, вот она… Ладно, посмотрим, что у вас там случилось.

– Нельзя туда, француза тьма-тьмущая! – Крестьянин хотел перекреститься в подтверждение слов, но охнул и схватился за правое плечо. – Мильенов пятнадцать, а то и все двадцать.

– Ранен?

– Не, не моя кровь. Из-под вил брызнуло, когда… Ну и потом еще… А Ваську с Евлахой порубали на месте. Лютует супостат!

– А ну-ка поподробнее!

Наверное, со стороны спокойствие Дениса Васильевича могло показаться странным, а то, что он не бросился догонять ускакавшего пана Пшемоцкого, многие