Фантастика 2025-40 - Ольга Ярошинская

— А ты не спрашивал.

Унтий отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Другие торговцы смотрели на меня с полным безразличием. Козлы!

Я сидел как оплеванный, в душе клокотала ярость. Покосился на небо — Арсений, небось, сейчас смотрит и ухохатывается. Устроил тут... хардкор для мажора.

Ладно, умники, сочтемся. Вы меня еще не знаете. Если эти дебилы думают, что такая наглость просто так сойдет им с рук, они сильно ошибаются.

Поднявшись, я угрюмо побрел в шатер. Ожидал увидеть что-то типа спальников, но на песке лежали обыкновенные мешки с соломой, накрытые рогожкой. Подушки не было. Н-да, царские условия.

Но то, что постель неудобна, это полбеды. Я отчетливо понимал, что ночь мне не пережить. Покосился на интерфейс: сытость застыла на отметке двадцать пять процентов, жажда — семьдесят восемь. Нужно как-то раздобыть еды и воды.

На улице совсем стемнело, до шатра доносился запах дыма и похлебки, от которого сводило кишки. Чуть приоткрыв полог, я сидел у входа и наблюдал за торговцами. Они тихо переговаривались между собой и, казалось, совершенно забыли обо мне. Впрочем, удивляться не приходится: Унтий недвусмысленно дал понять, что ему плевать, даже если я сдохну.

Зубы сжались сами собой. Уж, казалось бы, чего проще, предложить пару медяков за фасолевую похлебку. Но нет, гордость и упрямство не позволяли мне пойти на это. Не хотелось еще раз унижаться перед подло обманувшими уродами. Потерплю. Тем более, деньги мне пригодятся в городе: нужно будет где-то жить и что-то жрать.

Однако время шло, и есть хотелось все сильнее. В животе появилась резь, горло казалось пересушенной трубой. Через полчаса мучений стало ясно — не до гордости, не до расчетов. Сгорая от стыда, я вышел из шатра и подсел к торговцам. Они равнодушно взглянули на меня, не прерывая разговора.

— ...нечисто с этими новыми расами, — говорил Румоль. — Совершенно непонятно, что происходит.

— Да, ты прав, они — жуткие создания, — вздохнул Фераам. — Да и Длинноликие особого доверия не вызывают. К олнейгам и мениольцам я добрых чувств не испытываю, но с ними хотя бы все понятно и предсказуемо. А эти…

— Говорят, после встречи с Красноглазыми в живых никого не остается.

— Кто же тогда слухи разносит?

— Так Длинноликие. Чую — они заодно.

Остальные печально покивали, а я, воспользовавшись паузой, обратился к Унтию:

— Ну, хорошо, не хочешь даром кормить, так продай мне остатки похлебки и немного вина.

— Две серебряных монеты, — без запинки ответил караванщик.

Отблески огня мелькнули в удивленных глазах торговцев. Даже они, похоже, не ожидали такой наглости.

— Сколько?!

— Две серебряных монеты! — в голосе Унтия сквозила издевка.

Сволочь, ведь прекрасно понимает, что у меня нет таких денег. Конечно, я лоханулся, поехав в город с единственным яблоком, но нельзя же так хаметь. Двести медяков за миску вшивой похлебки — где это видано?

Если бы взглядом можно было испепелить, то Унтий сгорел бы на месте. С ненавистью посмотрев на него, я вернулся в шатер. Урод хочет, чтобы я сдох. Посмотрим.

Последняя мысль заставила меня задуматься. Интересно, зачем караванщику моя смерть? Возможно, испытывает ко мне неприязнь и хочет покуражиться. Я, кстати, тоже не пылаю к нему симпатией. А может быть, они так издеваются над всеми, кто едет с фермы жемчуга? Если судить по удивленным взглядам Виссона и остальных, когда Унтий назвал цену за жратву, вряд ли. Значит, что-то личное. Чем же я успел разозлить его? Единственная причина, пришедшая мне на ум, была банальна: козни Арсения. Сволочной дядюшка проверяет меня на прочность, а может, просто хочет, чтобы я сдох.

Кстати, а что Унтий будет делать после моей смерти? А ничего, повезет дальше. В отличие от него, я не непись, а персонаж, тут же воскресну. И он это понимает. После возрождения сытость и жажда окажутся на пятидесяти процентах. Не так уж и плохо, с такими значениями вполне можно ехать. И добраться до Мергуса. Бабки есть, не пропаду.

Эта мысль согрела бы меня, если бы так не сводило кишки. Скрипнув зубами, я лег на мешок с соломой. Натянул по уши рогожку, свернулся калачиком и закрыл глаза, стараясь не думать о боли. Терпеть. Надо терпеть. И постараться заснуть. Вдруг повезет, и я сдохну во сне. А проснусь уже здоровым.

Нет, так дальше продолжаться не может! Я должен найти еду, иначе просто свихнусь.

Стараясь двигаться как можно тише, я переполз к закрытому пологом выходу. Сквозь щелку было видно, что котелок по-прежнему висит над огнем. У костра сидел только Виссон. Остальные отлучились то ли к верблюдам, то ли по нужде. Я сжал кулаки и мысленно взмолился, чтобы парень в чалме тоже отошел. Но он сидел как привязанный. Время текло медленно, каждая секунда пульсом стучала в голове. Ну же, вали!

Нет, не уходит. Надо его отвлечь. Сделав пару шагов назад, я скастовал невидимость и вполголоса застонал. Надеюсь, Виссон зайдет в шатер поинтересоваться, что происходит.

Скрытность +1. Текущее значение: 11

Прошло полминуты, но караванщик не появился. Пришлось снова выглянуть — он по-прежнему сидел возле костра. Неважно. Второй раз уйти в инвиз я в ближайшее время не смогу — откат почти час. Так что буду пользоваться тем, что имею.

Осторожно ступая, я выбрался из шатра и направился к огню. Только бы парень не услышал! Перед ним висел над огнем котелок с самым аппетитным в мире варевом, рядом стояла оловянная чаша с вином.

В какой-то момент под ногу попался неведомо откуда взявшийся сучок. Он хрустнул, и Виссон настороженно вскинул голову. Потом вскочил, огляделся и вдруг быстро двинулся в ту сторону, где отдыхали верблюды. Боится оставаться один, что ли? Да пофиг, главное, никого нет. Вперед!

Упав на циновку, небрежно брошенную возле костра, я покосился на вино. Не до него, времени в обрез, лучше подумать о еде. Схватил валявшуюся ложку (она тут же растворилась в инвизе) и потянулся к вареву. Попасть ею, невидимой, в котелок было не так-то просто, но я справился. Правда, произвел при этом некоторый шум. Но мне уже было плевать — побьют так побьют. Никогда в жизни я не был столь голоден и ни о чем другом думать не мог. Лишь жадно и торопливо глотал похлебку (оказавшуюся фасолевым супом с вяленым мясом), которая расходилась внутри теплом и невероятным удовольствием. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что фасоль немного горчит, но я