Не тот год III - Михаил Владимирович Баковец

одеждой. В памяти вспылили все истории, былины, фантастические и фэнтезийные романы, где герой превращался в чистое зло, получая огромную мощь, эгоизм и отсутствие границ у морали. После чего сделал шаг назад, ещё один и ещё, пока не отошёл от костра на расстояние, с которого тепло костра не ощущалось.

— Достойный выбор! — раздался за спиной чужой мужской голос.

Резво обернувшись, я направил ствол оружия на откуда-то взявшегося высокого старика с царственной выправкой. С ног до головы он был закутан в медвежью шкуру. Её передние лапы свисали с плеч старика и опускались ниже пояса, поблёскивая желтовато-чёрными когтями, как будто покрытые глянцевым лаком. На ногах у неизвестного красовались унты или похожая на них обувь из чёрного с проседью густого и длинного меха. Голова была непокрытая, а длинные седые волосы опускались почти до плеч. Его лицо заросло густой бородой, белой как свежевыпавший снег. В правой руке старик сжимал посох из узловатой толстой жерди, покрытой по всей длине крошечными нашлёпками от срезанных сучков. Вверху посох расходился, превращаясь в рогатку. Там промеж коротких отростков устроился череп рыси. Белый-белый, какой-то нереальный и со сверкающими посильнее жемчуга клыками.

— Он выбрал свой путь! — сказал второй старик, вышедший из-за спины первого. Этот был укрыт огромной волчьей шкурой, а в развилке посоха расположилась голова филина.

— Достоин идти по нему и далее! — вынес свой вердикт третий седовласый бородач, выше ростом и крепче сложением первых двух. На плечи он накинул чёрную шкуру с короткой шерстью. Откуда-то пришло знание, что это шкура тура. У него посох венчал череп волка.

— Достоин! — кратко высказался четвёртый старик. Он выглядел самым старым из четвёрки волхвов, соизволивших явиться передо мной. Он единственный из компании не носил мехов и шкур и появился передо мной в обычной одежде. Вместо сапог или чуней — лапти. Холщовые просторные штаны, просторная рубаха навыпуск, подпоясанная тонкой веревкой, и бурый плащ длиной до середины икр. Посох был гладкий и белый, будто вышедший из-под резца станка. Между концов «рогатки» сидел небольшой сокол. И я не мог с уверенностью сказать живой он или это искусно выделанное чучело. — Запомни наши имена, ратник. Волх!

— Боян! — вслед за ним представился обладатель посоха с головой филина.

— Всеслав! — назвался тот, кто носил шкуру тура.

— Богомил, — произнёс последним тот, кто явился мне первым.

В этот самый момент за спиной в очередной раз громко стрельнуло в костре. Невольно я повернул голову в его сторону. А когда вновь развернулся к гостям через секунду, тех уже и след простыл. А вместе с ними и поляна с дубом и костром пропала.

Резко пришло осознание, что я стою вновь в финском лесу.

* * *

Когда добрался до места, назначенного для встречи, напарника там не наблюдалось. Бросив взгляд на часы, засекая время, я принялся ждать. Спустя полтора часа увидел среди деревьев движение. Напрягая глаза, сумев рассмотреть в полукилометре от укрытия чёрно-белое пятно, размерами совпадающее с габаритами человеческого тела в толстой зимней одежде. Некто шёл по прямой в мою сторону. При этом совсем не скрываясь и будто бы не торопясь.

Пару секунд я размышлял, а потом быстро привязал Маннергейма к дереву и трусцой побежал в сторону неизвестного. Уже через несколько минут в нём я узнал Панкратова. Но в каком же ужасном виде он предстал передо мной! Маскировочный костюм зиял прорехами, оставленными от огня. Левая рука свисала плетью, и с ладони капала яркая красная кровь, оставляя чёткий след на снегу. Правая половина лица бугрилась волдырями ожогов. Глаз заплыл и был совсем не виден. Может, его там вообще уже не было. Из бедра на ладонь выше колена торчала не то обгорелая чёрная щепка, не то крупный стальной осколок. Из-за этого товарищ едва шагал.

— Сашка, как ты? — я подскочил к товарищу и подставил ему плечо. Спросил для того, чтобы определить степень его состояния. Может, он уже ничего не соображает и передвигает ноги на автомате.

— Паршиво, — простонал он. — Не уберегся… попал под один из взрывов.

— Ложись, не стой. Сейчас я тебя подлатаю, — ответил я товарищу и бережно уложил его на снег. У того силы полностью закончились, как только осознал, что появилась поддержка и он больше не один. Командир упал бы как подрубленный, не придержи его я. Когда выдернул у него из ноги щепку, он даже не дёрнулся. Сразу после этого я наложил на него лечащий заговор.

Энергия ухнула в Панкратова как ведро воды в пустую бочку. Помнится, когда лечил Серёгу на хуторе у Прохора, так после первого заговора едва стоял на ногах. Правда, тогда во мне и волховской силы было значительно меньше. Сейчас же эффект от магического лечения был сильнее, но и откат тоже. Впрочем, подсознательно я знал, что сейчас истратил маны раза в три больше, чем при лечении Серёги на прохоровском хуторе. Блин, насколько же сильно Панкратову досталось⁈ У него явно и сильнейшая контузия, и внутренние повреждения. Удивительно, что он вообще смог пройти несколько километров с такими ранами и сохранить трезвость рассудка.

К счастью лечащий заговор помог. Буквально на глазах Панкратов пришёл в себя. Часть водяных пузырей высохла, от них осталась только тонкая корочка коросты. Открылся и глаз, за который я боялся больше всего. С виду он был цел, только весь белок оказался тёмно-красного цвета из-за лопнувших сосудов. Второй глаз, к слову, выглядел почти также. Может только кровавое пятно там было чуть-чуть меньше размером. Рана на ноге уменьшилась в размере и частью зарубцевалась, частью покрылась толстой коркой.

— Спасибо, — произнёс Панкратов где-то через несколько минут после лечения. — Как заново родился, — затем он попытался подняться на ноги и застонал. На ноги он смог подняться только с моей помощью, а идти ему пришлось, опираясь на кривой сук с рогулькой, заменившей ему костыль с плечевым упором. — Что с Маннергеймом?

— Все нормально с ним. Отдыхает совсем недалеко отсюда, — дал я ему ответ. — Сам как? Что болит?

— Да везде болит, — криво улыбнулся он. — До этого ничего не чувствовал, а сейчас хоть прям ложись и помирай. Тошнит, кишки крутит, дышать больно, в спине стреляет. И в ноге словно кусок стекла застрял.

— А с глазами как?

— Правый глаз видит плохо, — признался он. — Будто вода в него попала или ещё что-то. Всё размыто и зудит.

— Это ерунда, — как можно увереннее произнёс я. — Главное, что хоть что-то видит. Если глаз на месте и функционирует, то вылечить его не составит труда.

Когда мы добрались до