Александр. Том 2 - Олеся Шеллина

вопрос статуса и этикета. Достав ножик, принялся затачивать перо. — Я всего лишь пришлю письмо с соболезнованиями моему царственному собрату. Лорд Уитворт… — я покачал головой. — Это такая потеря для всех нас! Да, сообщи Ольге Александровне Жеребцовой о трагической гибели её любовника, — добавил я довольно небрежно. — Можешь идти.

Сперанский ничего не сказал, только наклонил голову в поклоне и вышел из кабинета. Я же придвинул к себе лист бумаги и обмакнул перо в чернильницу. Главное не переборщить. Скоро осень, плюс хронический стресс… Работа короля не такая уж и лёгкая, как кажется. Лёгкая паранойя немного обострится, а там и новое покушение может произойти. Мало ли по улицам Лондона бродит сумасшедших! Лорда Уитворта, вон, как свинью прирезали. Ужас просто! Никто даже не удивится, если крыша у его величества на фоне таких потрясений снова протечёт.

Вот только сейчас у его паранойи будет вполне понятный ориентир — его старший сын, герцог Уэльский. А возглавляющий правительство Аддингтон никогда не пропустит билль о признании короля недееспособным. Потому что это будет означать конец его политической карьере. Эх, жаль, попкорн пока не придумали. Я с удовольствием понаблюдаю за этим небольшим междоусобчиком. Главное — найти сейчас правильные слова, чтобы убедить Георга в том, что сын хочет его убить.

Я поставил точку и посыпал письмо песком, когда дверь приоткрылась. Вошёл Сперанский, хмуро поглядывающий на моё письмо. Он не понимал, что это всё значит, но ему и не надо. Если уже Сперанский чего-то не понимает, то до остальных точно не дойдёт. Михаил ждал, когда я запечатаю письмо и приложу к сургучу печать.

— Можешь отослать, — я протянул ему письмо. Сперанский забрал его, но уходить не спешил. — Что у тебя, Миша?

— Вы распорядились найти и доставить к вам Гурьева Семёна Емельяновича, ваше величество, — сразу же ответил секретарь. — Он прибыл в Тверь, и я позволил себе назначить ему встречу. Всё равно идёт дождь, и…

— Гурьев, Гурьев… — проговорил я, пытаясь вспомнить, на кой ляд я требовал себе какого-то Гурьева. — А, вспомнил! Когда должен явиться наш уважаемый губернатор со своим не менее уважаемым замом?

— Через два часа, ваше величество, — спокойно ответил Сперанский.

— Очень хорошо, давай тогда поговорим с господином Гурьевым, раз он нагнал нас здесь, в Твери. Сперанский наклонил голову и уже собирался выйти, но я остановил его: — Миша, найди мне русского врача, если это вообще возможно сделать.

— Хорошо, ваше величество, я постараюсь сделать это в кратчайшие сроки, — он замялся. — Я распоряжусь приготовить вам перекусить?

— Зачем? — теперь я удивлённо смотрел на него.

— Вы очень мало едите, ваше величество. Мы все начинаем беспокоиться. И это ваше поручение насчёт врача…

— Миша, я здоров, — перебил я Сперанского. — И ем я достаточно, чтобы чувствовать себя хорошо.

— Вам уже перешили все ваши мундиры, ваше величество, — выпалил Сперанский. Я же медленно окинул его пристальным взглядом, и он заткнулся. На себя бы посмотрел. Да, я похудел, и мне это нравится. Лицо слегка вытянулось, появились подбородок и скулы, и я перестал быть похожим на жертву фастфуда. Вот только мой теперешний облик с канонами красоты перестал совпадать. Дамы если и бросали на меня томные взгляды, то потому, что я император, а не потому, что такой весь из себя красавец. Ну так меня потенциальные любовницы пока не интересуют, у меня жена — весьма горячая штучка.

— Миша, иди уже выполняй поручение. И зови Гурьева.

Сперанский вышел, поджав губы. Даже его прямая спина выражала неодобрение. Ничего, привыкнет. А этому телу даже привыкать не пришлось. Жрал Сашка, похоже, гораздо больше, чем ему было необходимо. И только верховая езда да и вообще довольно высокая физическая активность не дали ему растолстеть. Но его круглое лицо мне всё равно не нравилось. И мне было плевать, что за столом все присутствующие на меня косятся, а повар рвёт на голове последние волосы. Я не буду есть и даже пробовать блюда, которые не хочу.

Открывшаяся дверь прервала мои рассуждения. В кабинет вошёл высокий мужчина, ещё не старый, но с большими залысинами на голове. А ещё он заметно нервничал.

— Семён Емельянович, не нужно так волноваться. Проходите, присаживайтесь. Я всего-то задам вам пару вопросов и не отдам Макарову, чтобы тот утащил вас в Петропавловскую крепость. Тем более что Александра Семёновича здесь нет.

— А вы можете отдать такой приказ, ваше величество? — Гурьев сел на краешек стула напротив моего.

— Есть за что? — соединил кончики пальцев, разглядывая его.

— Вроде бы не замечал за собой ничего такого, что могло бы привлечь внимание Александра Семёновича, — он криво усмехнулся. — В масонских ложах не состою, в заговорах не участвую.

— А хотелось бы? — я продолжал разглядывать его.

— Так не предлагали, ваше величество, — он развёл руками. — Наверное, слишком маленькая я сошка, чтобы и масоны, и заговорщики на меня внимание обратили. Правда, вы вот, ваше величество, обратили, но я не понимаю почему. Я всего лишь преподаватель математики, — добавил он и замолчал.

— Не только, Семён Емельянович. Вы ещё и механик, а также разбираетесь в строительстве дорог и сводов, — я смотрел на него в упор. В кабинет проскользнул Сперанский и сел чуть сбоку. Понятно, Илья пришёл, и Михаил смог оставить приёмную, чтобы присутствовать при этом разговоре. Я же смотрел только на Гурьева, давая ему понять, что в данный момент только он интересует меня в качестве собеседника.

— Да, но я не думаю…

— Граф Воронцов сделал мне неоценимый подарок: он прислал сюда, в Тверь бумажную машину и её создателя, а ещё он упомянул вас в своём письме. Просто коротко обозначил, что вы изучали в Англии гидравлику и свойства пара. И что вы учились вместе с Ричардом Тревитиком. Тем самым, что самоходную паровую повозку не так давно запустил и пару патентов получил.

— А почему граф Воронцов писал вам про меня и Тревитика? — настороженно спросил Гурьев.

— Честно? Я просил его потихоньку узнать, можно ли инженера Тревитика подкупить, чтобы он вместе со своими патентами переехал в Петербург. Но чуда не произошло, Ричард оказался патриотом. Такое тоже среди людей встречается, — я улыбнулся, увидев ошарашенный взгляд Гурьева.

— Вас интересуют паровые машины? — спросил наконец сидящий передо