Гроза над Бомарзундом - Иван Валерьевич Оченков

— Хотелось бы…

— Что-то не так?

— Нет-нет. Я весьма признателен за проявленное доверие, но матросы суть вчерашние мужики. Темен народ наш, к несчастию…

— Это да. Но попробуйте посмотреть на все это с другой стороны. В отличие от своего собрата из деревни матрос привычен к порядку. К уборке, мытью, содержанию своего платья и имущества в чистоте. Все лучше, чем вчерашний хлебопашец. А что до должностей, требующих большего образовательного и культурного уровня… обратите внимания на присутствующих здесь барышень. Разумеется, большинство из них пришли в надежде присмотреть себе женихов. Или ухаживать за имеющимися, как мадемуазель Ермолина. Но уверен, по крайней мере, некоторые из них способны на большее.

— Признаться, — широко распахнул глаза врач, — нечто подобное уже приходило мне в голову. Более того, совершенно уверен, что и общество наше уже вполне готово к подобному…

— Так зачем дело встало? Вон целая великая княгиня вместе с фрейлинами без дела шастают. Сейчас объявлю о нашей с вами идее Александре Иосифовне. Она, вне всякого сомнения, воодушевится и возьмет на себя покровительство данному начинанию. Так что уже завтра от желающих отбоя не будет!

— Не смею спорить…

— Я, с вашего позволения, возьму на себя материальные расходы. Организацию возложим на вас и кого-нибудь из моих помощников. Да хоть на того же господина Головнина. Отбирайте, учите. Вот и будут вам не только сестры милосердия, но и фельдшерицы с врачами…

— Говоря по чести, Константин Николаевич, мне приходилось слышать, что вы — человек либеральных взглядов, но такого, признаться, даже не предполагал… Женщины врачи⁈

— А почему нет? Хирурги из наших милых дам может, и не получатся, хотя как знать. А вот терапевты, педиатры, акушерки… вполне!

— Вы думаете? — ахнула все еще внимательно греющая уши Сонечка Ермолина, о присутствии которой совсем забыл.

— Только через мой труп! — отчетливо пробормотал Вальронд.

— Не каркай, Петенька! — серьезно посмотрел я на подчиненного, после чего доверительно нагнувшись к доблестному лейтенанту, тихонько шепнул, — и не запрещай ничего невесте, а то, чего доброго, ненароком подушкой придушит!

Как и следовало ожидать, идея с организацией общиной сестер милосердия Санни понравилась. Кроме пункта о финансировании.

— Ты, правда, собираешься это все оплачивать? — уточнила великая княгиня.

— Не все, конечно, но какую-то лепту внесу. А что?

— Ничего. Просто ты слишком много тратишь в последнее время!

— Разве?

— Я бы даже сказала очень много! Твои пушки с канонерками скоро нас разорят!

— Не драматизируй.

— И не думала! Ты потратил на строительство кораблей свое годовое содержание! Но, позволь напомнить, что у нас есть дети, которых требуется прилично содержать…

— Послушать тебя Николенька и Ольгой ходят в обносках и питаются подаянием!

— Так вот к чему ты стремишься⁈

Надо сказать, что кое в чем моя драгоценная супруга была права. Мое годовое содержание, как совершеннолетнего сына императора, составляло двести тысяч рублей серебром в год. Если помните, как раз такую сумму я выдал Путилову на строительство паровых двигателей для канонерских лодок. Можно, конечно, обратиться в министерство финансов и траты мне компенсируют, но… сейчас война. Государственная казна пуста. Требовать в такой момент деньги лично для себя просто неприлично!

К счастью, это не все наши средства. Александре Иосифовне тоже полагаются выплаты. Сорок тысяч. Плюс, тридцать пять тысяч на содержание нашего с ней двора. Есть еще мое жалование генерал-адмирала. Правда, это всего семь тысяч целковых… особо не разгуляешься… но и с голоду ни мы, ни наши слуги точно не умрем, но вот праздники в ближайшее время сможем устраивать только в долг. А это, сами понимаете, «не вариант»!

— Хорошо. Что ты предлагаешь?

— Наша дорогая тетя Елена Павловна (вдова моего дяди Михаила Павловича Романова) попечительствует многим больницам. Отчего бы ей не оказать помощь и этому начинанию? А если ее средств не хватит, уверена, что маман, — так она называла свою свекровь Александру Федоровну, — и цесаревна Мари (жена цесаревича Александра) не откажут ей в помощи. К тому же у тебя есть сестры!

— Пожалуй, ты права. Но какие-то деньги придется пожертвовать в любом случае. Хотя бы тысяч пять или десять…

— Поверь, милый, эти траты я переживу! К тому же, полагаю, довольно будет и трех…

Честно говоря, Санни меня удивила. Не думал, что она настолько хозяйственная. В чем-то это даже хорошо, что она напомнила мне о семье. Зашился я в делах флота, привык считать миллионами. Так можно и привыкнуть путать свой карман с государственным. Сначала в одну сторону, а потом в другую…

— Пусть будет так. Сегодня уже поздно, а завтра съездим к тетушке и все обсудим. Надо только придумать, как это все подать…

— Об этом не беспокойся. В салоне Елены Павловны и без того все разговоры либо об искусстве, либо о благотворительности. Обещаю, что смогу увлечь ее этой идеей.

— Отлично. Тогда давай поужинаем.

— Ты разве никуда не поедешь?

— Нет. Надоело все к черту. Хочу хоть один вечер провести с тобой и детьми…

— Отчего ты мне прежде не сказал, что собираешься остаться? — на прекрасном лице Санни появилось нечто вроде досады.

— Кого-то ждешь?

— Не совсем. Мне обещали привести одну девочку. Она воспитанница Патриотического института [3].

— Вот как? Как зовут эту достойную барышню и чем она знаменита?

— Машенька Анненкова. Говорят, она очень сильный медиум!

— Не понял…

— Ты разве не слышал о спиритуализме? Очень модное занятие в Свете. Если хочешь, можешь принять участие. Хотя, говорят, она очень пугается мужчин…

— Уволь, родная. Мне слишком часто приходится иметь дело с мошенниками на службе, чтобы встречать их еще и у себя дома. Нет, сама если хочешь, развлекайся, но ради всего святого, не принимай всю эту белиберду всерьез!

— Зачем ты так! — хотела было возмутиться Саша, но я успел закрыть ей рот поцелуем.

Чудны дела твои, Господи. Только что моя дражайшая половина проявила редкостную практичность, которую я в ней к слову совершенно не подозревал, а еще через пять минут, она готова заниматься столоверчением, чтобы пообщаться с духом Марии-Антуанетты!

К несчастью, мои планы побыть с семьей в этот вечер, так и не осуществились. Кто знает, встреть я Анненкову раньше, возможно многих бед в будущем, удалось избежать…

— Ваше императорское высочество, — материализовался перед нами