Детское время - Квинтус Номен

смысле корабль — тетя Брунн туда отправила вроде как на ходовые испытания… в общем, люди на Занзибаре есть. По прикидкам может быть пять тысяч человек, а может и десять. Но они совсем дикие: живут в лесах, даже хижины еще строить не научились, шалаш из пальмовых листьев там — вершина архитектурного искусства…

— А зачем тебе Бел?

— У нас людей-то на такое дело нет, а у Бела есть. То есть мы договорились, что он пошлет пару сотен своих рабочих порт строить, ну и охранять стройку если понадобится. Только там не от кого ее охранять, разве что от зверей диких.

— И с чего это Бел таким добрым стал? Когда граждан для своей Эфиопии он поштучно на рынках покупает, откуда у него столько лишней рабочей силы?

— Бел — очень неглупый мальчик, — усмехнулась Лиза. — Он пока не понимает, как у нас все работает, но видит, что работает и результаты получаются неплохие. Поэтому старается у себя сделать всё как у нас сделано. В том числе рабов выкупает, и не только в Аксумском царстве, причем не поштучно, как ты говоришь, а сотнями. В Куше рабы гораздо дешевле, там он уже тысячами народ скупает — так что у него теперь людей довольно много. Причем людей довольных жизнью.

— Интересно, на какие шиши он людей-то выкупает? За кофе мы ему денег ведь не платим, только детишек обучаем…

— А африканское золото? Он же нам его только на переработку отправляет, а эфиопские солиды везде принимаются с радостью. В Адулисе за солид можно два-три раба купить, в Куше — уже до десятка, а мы ему в год сейчас больше десяти тысяч солидов после очистки его золота возвращаем.

— И чего мы себе эту Эфиопию не забрали?

— Некем у нас ее забирать. Людей нет. Но ты не волнуйся, Бел сейчас делает всё, чтобы Эфиопия стала если не частью России, то по крайней мере верным партнером и союзником. Ты в курсе, какая у него в его империи главная проблема?

— Даже не догадываюсь. Потому что мне это вообще не интересно.

— А зря не интересно. Он скупает людей по всей северо-восточной Африке, и все эти люди разговаривают на самых разных языках. Главной его проблемой является то, что всех этих людей надо как-то заставить понимать друг друга чтобы они могли работать вместе.

— По счастью, это именно его проблема.

— Я же сказала, что Бел, даже если не понимает, как и почему это работает у нас, делает так как у нас потому что это работает. Он всех выкупленных рабов обучает одному языку. Русскому — так как собирается уже их детей учить и дальше. Причем очень многих, и уж точно всех, кто будет получать высшее образование, он собирается учить у нас. И учителя, которые будут учить эфиопских детей в Эфиопии, тоже у нас обучаются.

— Понял, и он из благодарности за науку Нине…

— Нет, не из благодарности. Все проще: Нина ему пообещала выстроить электростанцию на речке… забыла, как она называется…

— Дабус, — уточнила Нина. — Это откуда он золото черпает.

— А говорила неглупый, — усмехнулся Вова, — водохранилище же затопит все его золотые россыпи.

— Да, — снова улыбнулась Лиза, — Бел очень даже неглупый. Русло речки он промыл уже километров на двадцать и что мог уже оттуда выгреб. А что не мог — он предложил Нине туда драгу привезти и в качестве оплаты за ГЭС нам забрать половину того золота, что намоем уже мы. У него сын нашу школу окончил, сейчас в институте учится у Лемминкэйненовны, он уже летом домой съездил, всё прикинул. От трехметровой плотины подпор будет километров на десять-двенадцать, по договору драга может золото мыть на пятнадцать километров выше створа плотины.

— Ага, то есть мы сами должны зарабатывать на то, чтобы ему построить электростанцию?

— Вот именно. Но интереснее то, что он прекрасно понимает: после постройки плотины мы драгу назад по реке не спустим, а там по реке еще километров на двести вверх пройти можно…

— А что говорит наша геология?

— А почему у меня спрашиваешь? Дочь твоя тут геолог, у неё и спрашивай.

— Ну, по крайней мере теперь я понял, причем здесь ты, — Вова повернулся к Нине. — И сколько там ожидается золота?

— Если по всему руслу пройтись, то, думаю, примерно тонну на этом участке мы выгребем, а может и больше: сейчас-то они только на два-три метра от берега грунт промывать в состоянии. А половина, что нам достанется — это минимум сто тысяч солидов.

— А почем нынче курс солида к денарию?

— Солид — это наш червонец, значит сто денариев. А миллион рублей… «Святогор» обошелся в сорок пять тысяч, это с учетом того, что на нем, кроме двух дизелей еще и турбина на два с половиной мегаватта стоит.

— И за миллион рублей мы должны построить…

— ГЭС на четыре мегаватта. Только саму ГЭС, плотину Бел сам выстроит. По нашему проекту, конечно. На сдачу мы на Занзибаре не то что порт построим, мы половину острова плантациями засадим.

— Какими?

— Ну в этом году «Богатырь» в Индонезию заглянул на обратном пути, рассаду гвоздики привез и семена, а бабушка говорит, что на Занзибаре для гвоздики климат самый подходящий.

Володя внимательно поглядел на тещу, та в ответ, сморщившись, отрицательно покачала головой и для верности вслух добавила:

— Нет. Но я думаю, что дочь твоя до подключения к программам Спецкомитета уже доросла.

— Проверим, — Вова облегченно вздохнул и спросил у Нины:

— А если мы завоевывать… осваивать Занзибар этим летом начнем, то когда в Катангу по железной дороге доедем?

— Порт на Занзибаре — это где-то год строить. Потом, если Генрих успеет еще один «Святогор» построить, минимум год все нужное туда возить…

— А почему Генрих может не успеть? Все же корабли по планам делаются.

— По планам дизели, «Святогор» экспериментальным был. А турбины для него — это сверхплановая работа Турбинного завода…

— А если он сделает нам лишний «Богатырь»…

— Два года. «Богатыри» в полтора раза медленнее плавают и перевозят вдвое меньше.

— Ясно. И что дальше?

— Год — это обустройство на материке. И будет очень хорошо, если потом мы сможем строить километров по двести дороги в год. Там примерно тысячу триста километров выходит.

— То есть еще семь лет?

— До озера — да. Но и от озера до Катанги, то есть до места, которое тетя Лида показывала, километров пятьсот еще…

— Ну что же, звучит достаточно… оптимистично. Кать, а кричала-то ты чего?

— Нечего ей на