Сага о Рорке - Андрей Львович Астахов

знаешь, что Добро и Зло – как свет и тень, одно без другого существовать не может. Хочешь ты, или нет, но тебе суждено стать тем, кем был я. Белый Волк станет Черным рано или поздно.

- Ты сказал, что я умру.

- Ты можешь быть исцелен.

- Жизнь, - Рорк переборол навалившуюся смертную слабость, заговорил вновь: - Это великое благо. Я хотел бы пожить еще.

- Ты поживешь. Я затем и пришел, чтобы предложить тебе жизнь. Я – твоя последняя надежда. Прими мою силу, и ты исцелишься. Ты будешь великим правителем, имя которого запомнят в веках. Сила твоя станет беспредельна. Ты покоришь северные народы, создашь великую империю и поведешь непобедимое воинство на юг, чтобы покорить богатые и изнеженные народы, отвыкшие держать меч в руках. Такбыло, когда железная волна смела Римскую империю. Ты повторишь это. И ты закончишь то, что начал я.

- Заманчиво. Но ведь я должен что-то сделать, верно?

- Только согласиться служить Хэль.

- Аргальф, почему ты как печешься обо мне?

- Такова воля Праматери.

- Расскажи мне, как ты стал Черным Волком.

- Моя мать была посвящена в мистерии Люпа. Я родился от семени Волка. А потом я убил того, кто предшествовал мне и получил его силу. Все просто. Разница между нами лишь в том, что я из племени людей Фенриса – а ты нет. Ты Воин – из-за - Круга, человек, случайно получивший Силу. Но за эту случайность надо заплатить свою цену. Боги и демоны ничего не дают просто так.

- Ты тоже убил Черного Волка?

- Да. Это было давно. От матери мне передалось владение магией, и я убил своего учителя. Он был Зверем.

- И все?

- Все. Я не смею скрывать от тебя правду. Праматерь хочет, чтобы ты узнал все.

- И чем это все закончится?

- Смотри!

Тень исчезла, провалившись в наполнивший опочивальню багровый сумрак. Видения готеландской войны наполнили комнату. Бегущие воины с оружием в руках. Дымы, удушливый от гари воздух. Трупы младенцев на руках плачущих матерей. Разложившиеся тела на виселицах. Семь рыцарей Ансгрима, топчущие разбегающихся в страхе готов. Бездонные глаза отца Адмонта – вся боль и вся скорбь это земли собрана в них.

А вот видение другой войны. Черная лавина хазар, надвигающаяся на воинов Рорка. Искалеченное тело Боживоя на кольях тына. Захлебывающийся кровью Световид. Пепелище Рогволодня и измазанные сажей, потерявшие от горя рассудок люди, разыскивающие среди тлеющих пожарищ останки близких и уцелевший скарб. Тело Куявы: распахнутые синие глаза смотрят в небо, где кружатся вороны, кровь пузырится на губах.

- Наши дела так похожи! – слышит Рорк голос Аргальфа. – Смотри дальше…

Дальше – он сам, Рорк Рутгерссон, император Гипербореи. Он сидит на троне из золота и слоновой кости, и на голове его имперский венец. К нему обращаются «цезарь», как к римскому императору. Громадный тронный зал полон коленопреклоненных фигур. Это послы покоренных племен – авары, торки, хазары, остготы, вандалы, венеды, пруссы, ятвяги, балты.… А за окном дворца целый лес кольев, и на каждом голова побежденного врага.

- Что с тобой? – слышит он голос Аргальфа.

- Со мной? Ничего. Я просто смеюсь.

- Разве это зрелище может вызвать смех?

- Если это власть, то она мне ни к чему. Убирайся, и дай мне спокойно умереть.

- Ты не видел еще самого главного. Кровь Гере слишком сильна, и на тебе она не прервется. У тебя есть дочь…

Новое видение открывается сознанию князя. Женщина, прекрасная, с пепельными косами, облаченная в ромейский шелк и меха, восседает на резном столе в окружении боилов и норманнов – дружинников. В глазах ее торжество, губы тронуты чуть заметной улыбкой. Взгляд женщины устремлен туда, где княжеская челядь, торопливо орудуя лопатами, засыпает землей яму, на дне которой исходят криками ужасами и мольбами о пощаде два десятка мужей среди обломков челна. Земля забивает их рты, запорашивает глаза, обрывает мольбы, вопли и проклятия. А женщина, сделавшая словенскую землю орудием изощренной небывалой в этой земле казни, молча наблюдает за расправой. И тут Рорк видит, что глаза у нее – желтые, волчьи, внимательные и холодные. И такие же очи у мальчика лет шести, сидящего одесную от золотоглазой женщины на резной скамеечке. Пожилой пестун, бледный и перепуганный, всяко стремится отвлечь мальчугана от страшного позорища, но мальчик не обращает на старика никакого внимания. Ему интересно…

- Смотри на них, Рорк, смотри, - звучит голос Аргальфа. – Узнаешь ее? Узнаешь эти глаза, подобные твоим? О, в этих глазах никогда не увидишь жалости или сострадания!

- Что она делает? Почему такая жестокость?

- Она мстит за мужа. Эта женщина – твоя дочь, Рорк. Твоя и Ефанды. Та самая, которую ты отослал в Псков с Ратшей. Придет час, и она станет женой воспитанника Хельгера, младенца, которого вы выдали за сына Боживоя.

Видение новой расправы отвлекает Рорка от речей призрака. Теперь уже на земля – огонь выбран для суда и кары над виновными. В горящей бане, подожженной дружинниками золотоглазой женщины, вопят обманутые послы. Их приняли, обласкали, предложили омыться с дороги, а потом в нарушение всех законов гостеприимства сожгли заживо по велению правительницы с волчьими глазами.

- Это моя Хельга?

- Рорк, ты ослаб очами! Посмотри, как она похожа на Ефанду.

- А… мальчик?

- Твой внук Свентислейф. Словене будут звать его на свой манер Святославом. Придет день, и он, как истинный потомок твой, зальет кровью Хазарию, огнем и мечом объединит словенские племена Юга и Севера и пойдет на запад, чтобы лишить сна и покоя ромейского императора. Вот когда ромеям пригодится все их искусство воины, ибо одолеть киевского князя Святослава будет очень трудно…Это будет воин, достойный своего деда!

- И это все, что ты хотел показать?

- Я лишь хочу, чтобы ты понял: нельзя избежать своей участи. Будущее твоего рода – власть.

- Это будущее потомков Рорка. Но не самого Рорка.

- Как? Ты все-таки отказываешься?

- Все предопределено. Но я не хочу быть игрушкой высших сил. Ты предлагаешь мне жизнь на твоих условиях, на условиях Праматери. Нет, Аргальф, я выбираю покой.

Рука внезапно заныла так сильно, что Рорк закусил губу, чтобы не закричать. Будто кто-то раскаленный нож поворачивал в ране, кроша кость и наматывая на лезвие сухожилия. Лоб его покрыл ледяной