Детское время - Квинтус Номен

развитие и, что хуже, отрицает права тех, кто буддистами не является. Такой национал-социализм в лайт-версии.

— Да уж, нам такой буддизм не нужен. А зороастризм — это для нас хорошо?

— Терпимо. Вы же знаете, я вообще против любых религий, но эта хотя бы не очень людоедская. Мне в ней не нравится лишь то, что покойников они на башни кладут гнить, так что ароматы там соответствующие… да, и права женщин они не соблюдают, — Лера сама рассмеялась от своей шутки. — Хотите — сами фотографии поглядите: на улицах женщин вообще не видно. Не знаю, какая у них там жизнь, но зороастрийцам «своих» женщин просто запрещено другим мужчинам показывать.

— Не думаю, что у тамошних женщин жизнь хорошая, — высказала свое мнение Катя-старшая, — однако нас это вообще никак не касается.

— Нас все в мире касается, просто по-разному. Что-то — как котенок, прижавшийся к щеке, а что-то — как дубина, ударившая по башке.

— Персы — это котенок? — с лукавинкой в голосе спросила Катя-младшая.

— Это тигренок. Если не воспитывать правильно, то играя может до смерти поцарапать. А вырастет — просто сожрет. А если воспитывать, то может и не поцарапать, но когда вырастет — все равно нужно будет за ним очень внимательно следить чтобы не сожрал.

— Тогда зачем, интересно, мы им металлургический завод выстроили? Ведь это, насколько я помню, с твоей подачи было.

— Это да. Причина — та же, что и с Римом: на заводе и вокруг него воспитаются люди, которые смогут понять, чем наша система лучше. А на десятимиллионную Персию пятьдесят тысяч тонн плохонькой стали в год — это, с нашей точки зрения, практически ничто. Мы ведь и в готовых изделиях им больше стали продаем, даже если рельсы не считать. И больше продавали бы, но им платить нам нечем.

— А чем они вообще нам платят? Серебром и золотом? — поинтересовалась Екатерина Алексеевна. — Я вроде о персидских рудниках драгметаллов не слышала.

— У них текстильная промышленность очень развита, мы половину шерстяных тканей в Персии покупаем. Сотканные, кстати, в основном на наших же станках. И половину, если не больше, простынного полотна хлопкового, а батист вообще у нас только персидский, — ответила ей экс-председатель Госплана.

— Понятно… А зачем Артур теперь будет строить железку к Аршакии? Это наш Тегеран что ли?

— Нет, Аршакия — это у зороастрийцев, можно сказать, религиозная столица. А зачем… Сейчас мы с рудника возле Соры возим по пятнадцать тысяч тонн хорошей хромовой руды каждый день, и эта дорога — часть нашей платы за тот рудник. А еще возле Аршакии неплохое месторождение марганца, пусть у персов будет сталь качеством получше делаться.

— А нам-то это зачем?

— Пусть рельсы катают, сами дороги пусть строят. Совместный труд для нашей пользы — он объединяет…

Ормазд Бозур сам себя считал очень умным и заботливым, и не было никого, кто посмел бы сказать персидскому царю что-то иное. И вовсе не потому, что за такое сказавшего могли наказать «вплоть до высшей меры», а потому что мнение это соответствовало действительности. Ведь Ормазд был первым персидским царем с высшим образованием! Ну, не совсем уж высшим, его дед отдал учиться в школу в Баку, а он, закончив школу, по совету своих же учителей (и с согласия отца) еще три года провел в отдельной школе, обучавшей людей профессии «младшего администратора» — то есть там учили повелевать людьми. Ну а пока он был всего лишь внуком царя, уточнение «младший» его не смущало — и оказалось, что совершенно правильно не смущало. Очень неплохая была школа, Ормазд вынес из нее много полезного в нынешней своей деятельности.

Но основным, что он понял за почти десять лет обучения, было то, что огромная северная страна, буквально из ничего созданная какими-то заезжими богинями, соседям ничего плохого не делает. Но может сделать что-то хорошее — если богинь об этом попросить и затем очень точно следовать их рекомендациям. Сначала их «попросил» дед — и меньше чем за год исчезли проблемы с западными соседями, потом «попросил» отец — и вот уже ему, Ормазду, достаются, как говорили на севере, все пряники. И теперь родственники жены уже униженно просят у него разрешения покупать оружие у персидских мастеров — ну а слуги северных богинь пусть и дальше думают, что его криворукие рабочие теряют половину пружин для крепления рельсов…

Ормазд Бозур не мог, конечно, знать что Лера, узнав, что он стал царем, высказалась просто:

— Надеюсь, он, после обучения в нашей школы, не будет таким же идиотом, как его предшественник.

— Это ты о его отце? — спросила тогда Катя-старшая.

— Нет, от том царе, который на его месте был в нашей истории. А Нарьясах идиотом не был, и в отставку ушел в силу традиции. Но даже ушел красиво: проиграв войну кушитам, он потерянные территории смог оформить как приданое за принцессу, на которой сына женил. Причем проиграл не на поле боя, а от эпидемий никто сейчас не застрахован. Ну, наверное, кроме нас, да и то… но это неважно. Суть в том, что теперь у персидского царя жена — дочь царя кушитского, и если она первой родит сына, в смысле раньше, чем родится сын у нынешнего кушитского наследника, то у Сасанидов будет свой претендент на кушитский престол. Слабенький такой претендент, но Нарьясах смог не потерять лица — а это лишь доказательство его ума. А вот каким окажется его сын — это никому еще неизвестно…

Но сейчас Лера на перспективы Персии смотрела довольно позитивно: за десять лет правления новый царь смог заметно повысить пресловутый «уровень благосостояния народа» и, что для стабильности государств — по крайней мере в нынешнюю эпоху — было поважнее, уровень благосостояния правящего класса. Конечно, в этом огромную роль сыграли и «новые растения», и закупаемые на севере станки — но и растения усиленно внедрялись иногда даже прямыми указами царя, и станки закупались большей частью не купцами, а специально назначенными «государевыми людьми». Сейчас уже больше половины продукции ткачества выпускалось на «государственных» фабриках — и это приносило правителям доходы, несопоставимые с теми, что было раньше. А с этих доходов кормились и чиновники, и армия. И, сколь ни удивительно, простому народу тоже очень много доставалось. Все же Баку — город индустриальный, причем в сугубо инженерном плане весьма передовой, и будущий царь никак не мог не заметить, что «образованный человек приносит больше прибыли стране», так что уже появилось довольно много хоть и совершенно начальных, но все