Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества - Сергей Николаевич Шкенев

как-то неуютно себя чувствую под прицелом сотни винтовок.

– Четырех с половиной сотен, Ваше Императорское Величество, – вежливо и тактично поправил министр госбезопасности. – Считаете количество недостаточным?

– На твое усмотрение, Александр Христофорович. Кстати, что там с австрийскими злоумышленниками? На сколько времени назначено неожиданное покушение?

Мы переговариваемся шепотом, стараясь не привлекать внимания стоящего рядом Наполеона. Он, конечно, по-русски ни бум-бум, но зачем отвлекать хорошего человека от красочного зрелища проходящих под звуки оркестра полков? Пусть даже плохого, но пусть большой ребенок потешится большими игрушками. Тем более первыми идут войска в старых, украшенных излишествами мундирах.

– По здравому размышлению, государь, эту часть праздничных мероприятий решено было отменить. Совсем отменить.

На белом рукаве форменного полушубка Бенкендорфа подозрительное пятнышко. Где же твоя хваленая немецкая аккуратность, генерал? И кельнская вода не может заглушить запах сгоревшего пороха.

– Павел, улыбайся и маши рукой! – Острый локоток императрицы ощутимо достает до ребер. Откуда такая свинская привычка? – Дорогой, на тебя смотрит вся страна!

Громко сказано, но не будем разочаровывать восторженную женщину. Пусть действительно думает, что сегодня на Красной площади собралась вся страна – по европейским меркам тут народу на три не самых маленьких государства. Шучу, конечно… Александр Христофорович не позволит такую вольность, как рассылку приглашений на парад разным там подозрительным немцам.

– Почему они так бедно одеты, Ваше Величество? – Наполеон показывает на проходящих мимо трибуны красногвардейцев полковника Тучкова.

Что ему не понравилось, уроду? Валенки с полушубками или шапки-ушанки? Сам от холода зуб на зуб не попадает, не выговаривая во фразе по половине слов, на кончике носа капля повисла, а нас уязвить пытается? Странно мы, наверное, смотримся со стороны: шубы и меховые шапки, шали и пуховые платки у женщин, а среди этого он единственный в треуголке, ботфортах, белых рейтузах в обтяжку и убогой шинелишке поверх мундира. Ничего себе не отморозит? Немудрено в такую-то погоду… И становятся понятными невероятные амурные успехи князя Кутузова среди прекрасной половины парижского светского общества. При их модах даже в их климате…

– Эти воины дали обет нестяжательства и скромности, Ваше Величество, – объясняет Наполеону Мария Федоровна.

– Монашеский орден? – догадывается тот.

– Почти, – улыбается императрица. – Только без целибата.

– Это почему же?

– Сей обычай противоречит самой сути православной веры.

Что за ерунду она городит? Опять пойдет гулять по миру очередная байка о России как о стране, где в монастыри уходят целыми семьями, а неженатых монахов отправляют служить в армию.

Следом за красногвардейцами идут гренадеры. И сдается мне, что Кутузов для парада подбирал таких, чтоб одним видом своим вызывали у французского императора острое чувство собственной неполноценности. Я даже если на коня заберусь, и то на пару вершков ниже самого маленького из них буду.

Наполеон ощутимо недоволен. Коротышки вообще очень чувствительны к любым насмешкам или даже малейшим намекам на насмешки над их ростом. Я, пожалуй, являюсь единственным исключением из правила. Но тут-то как раз понятно: получив шанс на новую жизнь, грех роптать на некоторые неудобства.

– И эти в странных мундирах! – Французский император скрывает раздражение за наигранной веселостью.

– У нас очень бедная страна, Ваше Величество, и для содержания трехмиллионной армии приходится экономить на всем.

– Какой армии?

Что же тебя так перекосило, бедолагу? Ну не три миллиона, а двести пятьдесят тысяч, но тебе же совсем не обязательно об этом знать. Хотя я не так уж и ошибаюсь: в ведомостях военного министерства указывались только прошедшие переформирование дивизии европейской части страны, без учета ожидающих своей очереди полков за Уралом и в Сибири. Там их не так много, конечно, но… А казаков еще посчитать?

– Зачем вам такая численность? – продолжал настаивать Наполеон.

– Разве солдат когда-нибудь бывает слишком много?

Откуда у меня привычка отвечать вопросом на вопрос?

– Но три миллиона?

– Вы правы, Ваше Величество, людей не хватает, и приходится брать на службу медведей.

Смотрит с недоверием. А что я такого сказал? Тем более смотреть нужно не на меня, а на площадь, где как раз под восторженный рев публики появилось воинство генерала Бибикова. Интересно, чем опоили генеральского коня, чтобы он не замечал опасного соседства?

– Этого не может быть! – Лицо Бонапарта выражало крайнее изумление. – Так не бывает!

Ну не знаю… Может быть, у них, в Европах, не бывает, а у нас целый батальон медведей с мелкокалиберными пушками на плече вполне себе в порядке вещей. Идут ровными рядами, получив команду изобразить мужика с дубиной, охраняющего от мальчишек гороховое поле. Поравнявшись с трибуной, топтыгины дружно поворачивают морды и громко рявкают нечто приветственное.

– Помашите рукой, Ваше Величество, им будет приятно!

Наполеон послушно машет, получив в ответ еще более мощный рык, а я тайком наступаю на ногу Бенкендорфу:

– Только попробуй заржать – разжалую.

За остальных не беспокоюсь – стоят с каменными мордами, будто всю жизнь только и делали, что принимали медвежьи парады. Ну и предварительные тренировки, конечно, сделали свое дело. Но все равно молодцы!

– Летят! Летят!

Восторгу публики нет предела – это мы решили показать новый род войск. Военно-Воздушные Силы! Звучит, а? Два десятка шаров, увлекаемых мощными упряжками, неторопливо плывут над площадью, а корзины с экипажами окутаны дымом холостых выстрелов. Поначалу предполагалось десантирование, но от него отказались, дабы не заронить в голову союзника правильные мысли. Пусть рассматривает это как разновидность пехоты. Или царскую блажь, что более соответствует действительности.

– Сколько человек может одновременно поместиться в корзину?

– Шестеро при полном вооружении.

– Мало, – вздыхает с сожалением и мгновенно теряет всякий интерес к нашей авиации. – Есть менее самоубийственные способы преодоления Канала.

Кто о чем, а вшивый о бане…

– Зато сотня таких пузырей, груженных порохом, разнесет половину Вены ко всем чертям собачьим! – Последние слова Александр Федорович Беляков произнес по-русски, но общий смысл высказывания Наполеон уловил:

– Вы собираетесь воевать с Австрией, Ваше Высочество?

Министра представили императору как моего родного брата, и тот упорно именовал его Высочеством, игнорируя официально доставшийся от признавшегося в отцовстве Сергея Николаевича Трубецкого княжеский титул.

– Мне никогда не нравились Габсбурги, Ваше Величество. – Александр Федорович ненадолго задумался и выдал заранее отрепетированную фразу: – И моим первым указом будет объявление их вне закона. Не подскажете, в Париже нельзя недорого купить приличную гильотину?

– А-а-а… – начал было французский император и замолчал, переваривая услышанное. И не произнес ни единого слова до конца парада, пребывая в глубокой задумчивости.

Еще чуть позже. Дом генерал-губернатора на Гончарной улице

– И ты думаешь, будто он поверит вашей клоунаде? – Мария Федоровна поправляла прическу перед зеркалом и чередовала вопросы выбора фасона и цвета шпилек с вопросами большой политики.

– Почему бы не поверить, дорогая? Если