Последний герой СССР - Петр Алмазный

которых предстоит демонтировать оборудование и вывезти его сюда, на Алтай.

— Прошу прощения, а в чьей юрисдикции сейчас находится город Ленинск и база Сары-Озек? — спросил, на минуту забыв, что сейчас я обычный пацан с минимальным образованием. Пятидесятипятилетний юрист, кем я, по сути, и был в душе, включился неожиданно, тоже «оседлав любимого конька». — Оборудование находится на территории закрытой зоны или же за пределами полигона?

Вопрос не для дембеля, ПТУшник, может, и знает такие слова, как «юрисдикция», но вряд ли до конца понимает смысл. Но Петр не обратил внимания.

— Как в чьей, в Советской, — удивился он.

— Прости, Петр, но Казахстан сделал ряд шагов к получению независимости, — напомнил ему, решив, что слово не воробей, и вообще поздно переживать. Как-нибудь вывернусь, если возникнут неудобные вопросы.

Я продолжил:

— Есть ряд националистических организаций, которые считают, что Байконур должен стать собственностью независимого Казахстана.

— Вы меня озадачили. — Петр бросил быстрый взгляд на дверь с табличкой «Директор».

Я усмехнулся и стал говорить громче. Теперь я точно знаю, что руководитель этого «Р. И. П.» на месте, и — я не собираюсь упускать свой шанс.

— Давайте не будем забывать, что Байконур — официально это город Ленинск — находится в Кызыл-Ординской области. А там Советской власти испокон века не было. Всем заправляют местные баи. Пока советская армия на постоянной основе находилась в области, там было спокойно. Что же сейчас происходит, сложно даже предположить. У вас есть информация об этом? Если даже вопрос касается только научных разработок, все равно неизбежны коммерческие интересы, а также конфликт этих интересов, — я внимательно смотрел на Петра, но он не сводил взгляда с двери, которая слегка скрипнула, открываясь.

Из кабинета вышел человек, при виде которого я невольно встал. Никогда бы не подумал, что он может вообще быть в нашем Барнауле!

— Интересные познания, молодой человек, — произнес он тихо.

Голос мягкий, почти преподавательский, но в нем чувствуется стальная основа.

— Я невольно стал свидетелем вашего разговора, — он сел напротив меня в кресло и посмотрел испытывающе — так, что я снова почувствовал себя студентом на защите диплома в институте. — Ваше образование?

— ПТУ, — ответил я. — Маляр-штукатур.

— Любопытный маляр-штукатур. А откуда такие познания о Ленинске? Вы там служили? — продолжал «экзаменовать» меня будущий нобелевский лауреат.

— Нет. Витебская дивизия ВДВ, нас вывели из Афганистана в Фергану, дослуживал там, оттуда пошел на дембель.

— Ясно, — он кивнул, тряхнув волосами. — А законы откуда знаете?

— Много читаю, — ответил неопределенно, но, подумав, добавил:

— Информация — как электроны в полупроводнике, нужно только подать соответствующее напряжение, чтобы они начали двигаться в определенном направлении и с определенной частотой.

Глаза ученого вспыхнули — я попал в точку!

— Хорошая аналогия, — он кивнул. — Тогда скажите, что вы знаете о программе «Буран-Энергия»?

В приемной стало тихо, мне показалось, даже вентилятор стал двигаться бесшумно. Но — я много читал о космосе, о том, что было разрушено и разбазарено после развала Союза, ответить на этот вопрос сложности для меня не представляло.

— Официальная версия такова: Ракета-носитель «Энергия» разрабатывалась не в последнюю очередь для запусков боевых лазеров типа «Скиф». Разработка боевой платформы «Скиф» велась КБ «Салют». Первый пуск «Энергии» — 15 мая 1987 года. Полезная нагрузка — массогабаритный макет спутника «Полюс». Но главное — система управления. Она на десятилетия опередила свое время.

Он снял очки, протер линзы большим клетчатым платком.

— Авторские права на разработки. Как вы оцениваете ситуацию? — его голос стал острее.

— Советская патентная система — как вакуумная лампа в эпоху микропроцессоров, — я видел, как зрачки «экзаменатора» расширились на этой фразе. Явно, удивлен. — Оформление патента занимает годы. А сейчас… Сейчас идеальный момент для любого мошенничества, скорее всего изобретения скупаются у авторов за копейки и уходят за границу совершенно за другие деньги, — я хмыкнул/, вспомнив недавний разговор с Вовчиком. — И будут уходить, просто потому, что нет правовой базы. Будет продаваться и разворовываться все — и это только начало. О том, что многочисленные научно-популярные журналы публиковали и до сих пор публикуют детальные описания с чертежами большого количества изобретений наших самородков, а те же японцы детально изучают, анализируют и тут же патентуют у себя — об этом легенды ходят. Насколько это правда, не знаю. Существует такое понятие: внедрение. Внедрением изобретений у нас в СССР занимаются абсолютно все — и никто конкретно. Но, тема огромная. Однако, вернемся к юридическим аспектам. Дело кооператива АНТ вы, наверняка, прекрасно знаете и намного лучше, чем я?

Я не зря напомнил именно об этом скандале. Кооператив был организован в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году отставным прапорщиком девятого управления КГБ Ряшенцевым и группой неустановленных лиц. В уставе было записано: «Ремонт и обслуживание тракторной техники». Скандал случился в начале девяностого года, когда на путях Новороссийского морского порта обнаружили эшелон с новейшими на то время танками Т-72, принадлежащими кооперативу АНТ.

— Самое удивительное то, что организаторы поставок танков не озаботились тем, чтобы таможенные декларации были оформлены должным образом и в результате эшелон с танками простоял на станции в течении недели под охраной трех работников Уралвагонзавод. У меня всегда, — тут я прикусил язык, проговорился, надо быть аккуратнее, — то есть, у меня сразу возник вопрос: а где были работники АНТ? Прежде всего служба безопасности кооператива?

— Вы… необычный штукатур, — произнес, наконец, человек напротив. — Может вы не штукатур, а каменщик?

— Ага, вольный, — я рассмеялся. — Тридцатого градуса посвящения в ложе великий Восток. На самом деле все гораздо проще и без масонов: мне, прошу прощения, не плевать на мою страну. И я, как любой человек, у которого есть мозги и совесть, прекрасно понимаю, что творится в СССР, и во что это выльется в самое ближайшее время.

— И во что же это выльется, по вашему мнению? — спросил он.

— В развал Советского Союза, — ответил я спокойно. — Сегодня пятое. Двенадцатого числа будет точка бифуркации. Вы ведь в курсе?

— Намекните, в курсе чего? — ученый приподнял косматые, седые брови.

— Да принятие декларации о государственном суверенитете России, — влез в разговор Петр. — Я же говорил вам, Жорес Иванович, что это точка невозврата. — Он повернулся ко мне. — Вот ты