Ревизор: возвращение в СССР 37 (СИ) - Серж Винтеркей

нам тот факт, что ты, сын, очень хорошо выбрал себе жену, а нам невестку. Дина, ты уже не первый раз доказываешь свою преданность нашему сыну, оберегая и спасая его. Очень сложно выразить словами, насколько мы с Нуралайн благодарны тебе за то, что ты спасла ему жизнь в этой поездке. Мы решили сделать тебе подарок, который покажет, что мы считаем тебя своей дочерью и очень важным человеком для будущего нашей семьи.

С этими словами Тарек вручил Диане красивую кожаную папку с какими-то документами. Они были на итальянском, но там прилагалась и копия на русском языке. Это ее порадовало, а то что бы она поняла на итальянском, учив язык всего несколько месяцев?

Диана, вежливо сказав спасибо, с некоторым недоумением стала читать. Сначала смысл документа ускользал от нее, но, сосредоточившись и вчитавшись внимательнее, она поняла, что это документы, делающие ее владелицей пяти процентов акций чемоданного завода в Больцано. Того самого, который по оценке Фирдауса, стоил уже миллионы долларов. Потеряв на мгновение дар речи, Диана перевела изумленный взгляд на Тарека и Нуралайн.

— Это что, мне⁈ — поинтересовалась она ошарашенно. — Но ведь я… Но почему… Не нужно было… — не могла она найти слов.

Фирдаус, впервые видя жену такой растерянной, с любопытством взял у нее из рук папку и тоже стал читать. Через минуту выражение его лица стало таким же ошарашенным, как и у Дианы:

— Отец!

— Я так решил, — прервал его Тарек, улыбаясь. — Мы с мамой считаем, что это очень правильное решение.

— Спасибо большое за такой подарок. И за доверие, — произнесла немного пришедшая в себя Диана. — Я даже не знаю, что теперь делать, — улыбнулась она растерянно.

— Праздновать, конечно! — воскликнул Тарек и обнял ее.

— Спасибо тебе, дочка! — присоединилась к мужу Нуралайн.

Это я что теперь, капиталистка⁈ — ошалело думала Диана, обнимая родителей мужа. — Во дела… Хоть бы в КГБ об этом не узнали…

Наобнимавшись, семья переместилась за стол, где под торжественные тосты начали праздновать. Выпили и за спасение из лап повстанцев, и за воинственную и прекрасную Диану, и за первые успешные деловые переговоры молодых…

— Я попрошу вас, дети, сохранить в тайне от всех этот подарок, — обратился к ним Тарек в конце вечера. — Все бумаги оформлены надлежащим образом и имеют юридическую силу, но я не хотел бы, чтобы эта ситуация стала причиной недопонимания и возможных раздоров в семье. Так что лучше, чтобы пока никто не знал об этом.

Диана с Фирдаусом согласно закивали, заверив родителей, что хвастаться никому не станут.

Так вот почему сегодня вообще нет посторонних на празднике, — поняла Диана, — даже официантов отправили, чтобы лишних ушей не было. Разумно. Ну да, узнает брат Фирдауса, и как все завертится… Он так-то парень разумный, но жена его, конечно, не на шутку расстроится, что мне такой кусок завода подарили, а ей ничего не перепало. Небось, когда все же узнает, покатит на стрельбище, учиться с Калашниковым обращаться…

Мысли у Дианы заскакали, как те кони… Тайна, значит. Ну так мне это только на руку. Меньше шансов, что кто-то обо всем узнает в СССР. Главное, самой лишнего не сболтнуть. Эх! А так хотелось бы Пашке рассказать, посмотреть, какое у него лицо будет… Хотя… Почему бы Пашке и не рассказать? Он ни разу меня не подводил, он не болтливый… Да он охренеет просто, как увидит, что я теперь тоже совладелец этого же завода…

Ха! И ведь это намного круче, чем почетная грамота от Андропова! М-да, не густо мне бутерброд намазали в родной столице, когда я помешала планам американцев затащить ядерное оружие в Италию. А тут всего-то спасла Фирдауса, и пожалуйста, пять процентов акций от успешно растущего крупного предприятия… Правда, и латиносы тоже не фонтан как проставились. Где мои пять процентов от их чемоданного производства? Тоже мне, жлобы, отделались драгоценными финтифлюшками. Не очень дорого, получается, их жизнь стоит…

А гэбэшники грамоту мне дали всего минутку в руках подержать и снова в сейф утащили… Тоже жлобы. Хотя и у нее могло бы быть интересное применение. Катишь ты по Москве, тебя экипаж ГАИ за какое-то нарушение останавливает, а ты им эту грамоту под нос. Посмотрела бы я на лица гаишников. Здорово было бы так на машине по Москве кататься… Диана не так много книг в жизни прочитала, но попались ей как-то «Три мушкетёра» и впечатлила ее тогда больше всего миледи Винтер и та бумага, которую ей дал кардинал Ришелье. «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказу и на благо государства». Почетная грамота от председателя КГБ была бы замест той бумаги вполне себе ничего…

* * *

Берлин

Мартина ещё в Москве вызвал к себе куратор от Штази в посольстве ГДР, предложив поработать добровольцем на фестивале, который будет проводиться в Берлине. Он тогда очень обрадовался, как добропорядочный гражданин своего государства. Конечно же, такое серьёзное событие, а он сможет помочь своей родине провести его на высшем уровне, чтобы огромное количество иностранных гостей ещё долгие годы вспоминало с тёплыми чувствами о том, как они провели это время в ГДР…

Правда, действительность оказалась несколько более специфичной. Когда он по указанию куратора по прибытию в Берлин навестил местное отделение Штази, подойдя к указанному сотруднику, то с удивлением узнал, что его обязанности будут чрезвычайно мало касаться качества проведения фестиваля. Намного в большей степени они будут связаны с ожиданиями Штази от него в части слежки за иностранными гражданами, что прибудут в Берлин на фестиваль… Капитан Ланге практически прямо попросил его выявлять тех, кто может быть полезен в будущем для немецкой разведки… И докладывать ему о них.

Как ни намекал ему о такой перспективе в будущем его московский куратор от Штази, Мартин вовсе не видел себя частью немецкой разведки в будущем, после окончания университета. Он просто хотел закончить с отличием факультет экономики Московского Государственного Университета и заняться какой-то работой в области народного хозяйства. Так что возражать он не стал, но твёрдо решил, что никакого энтузиазма на этом новом для себя поприще он проявлять просто-напросто не будет. В конце концов, вовсе не для этого он соглашался на то, чтобы стать куратором от Штази для немецких студентов факультета