За пределом. Том 2 (СИ) - Кири Кирико

— Так это ваша школа?

— А ты думал чья? — хмыкнул тот, кто всё это время молчал.

— Государственная? Причём бесплатная, разве нет? Почему я должен платить вам?

Второй удар был мне в живот с ноги. Было… больно. Хоть я и напряг пресс, такой удар по мышцам был малоприятен. Да и парень бил явно не в полную силу, иначе я бы тут вообще мог распластаться от боли. Мышцы после такого пинка ныли острой болью, медленно сходящей в тупую.

— За защиту. От такого, — хмыкнул пнувший меня парень, после чего сел на корточки передо мной и тихим угрожающим голосом продолжил. — Слушай сюда, чмошник. Завтра ты принесёшь нам двадцатку в туалет. Или же мы тебя изуродуем ещё силнее, чем есть сейчас. Ты блять дерьмо из унитаза жрать будешь без зубов, уёбок. А потом мы выебем твою мать, сделаем её своей блядью и пустим по школе. А твоему папаше отрежем яйца, чтоб он больше не мог делать подобных выродков. Так что послушай дружеского совета и не выёбывайся, — он взъерошил мне волосы на голове.

— Какие у тебя вкусы, — пробормотал я, немного морщась от боли в прессе. — Только после того, как сделаешь это, не забудь закопать их обратно в могилу, хорошо?

Ведь по моей легенде я сирота, а мои родители мертвы. Да и стрельнуть в него остротой очень хотелось в отместку, пусть даже такой ценой. Какой именно?

Парень медленно, демонстративно встал, вздохнув и отряхнув руки, которыми упёрся в колени, будто его разочаровал его лучший друг, после чего… всего мгновение, движение ногой в сторону моей головы сбоку, словно пас мячика вбок. Пришёлся удар куда-то в висок, от чего мир безрадостно потух. Но скорее всего ударили меня несильно, ведь могли и убить.

Что касается его угроз в сторону моей семьи, то обычно малолетки, коими они и являлись, просто подкачанными, дальше них обычно не уходили. Они будут с пеной у рта угрожать зарезать твоих отца и мать, но потом приходят родители, и они начинают мямлить, что не это имели ввиду. Со мной такого не было, но в старшей школе я был свидетелем, как подрались двое мальчишек и один другому обещал, что убьёт его мать, если тот кому-нибудь это расскажет. Потом пришла мать, и тот пацан с бледным лицом говорил, что пошутил и не это имел ввиду. Говоря иначе, просто слова.

Хотя попадаются и малолетние отморозки, но таких остаётся только убивать, так как они как звери, почуявшие человеческую кровь, уже не остановятся и будут до конца своих дней такими уродами.

В каком-то смысле у нас ещё относительно спокойная школа, где не творится реальной жести. Рэкет был наименьшим из зол. Может я бы даже заплатил им, если не одно но — у меня не было денег. Всё до цента уходило на квартиру и вещи первой необходимости, что не было преувеличением.

Был и другой вариант, но его можно было сразу отметать — я не собирался так работать ради каких-то подонков.

Следовательно, оставалось решить вопрос иначе.

Это звучало очень легко из моих уст, но вот на деле было куда сложнее.

Я пришёл в себя с мусоркой на голове, сидящим и облокотившимся на стену, около которой меня и уложили. Урок ещё не начался, что значило, что я пробыл без сознания минуты три или четыре. Сказать, что мне было неприятно, когда я снимал с головы мусорку и встречался с другими взглядом, значило не сказать ничего. Одни смотрели на меня насмешливо, другие с сочувствием, видимо, тоже успев прочувствовать это на себе, третьи с безразличием.

Когда я поднялся, слегка покачиваясь, услышал сразу Кима.

— Что ж ты ручку в ногу им не воткнул?

Я знаю, почему он спросил об этом меня. И знаю, на что он намекал. Их какое-никакое уважение ко мне таяло на глазах. Видели перед собой того, кого можно не боясь шпынять несмотря на то, что я так и не согласился отдавать тем деньги. Для них сам проигрыш уже считался слабостью. Логика стаи. И плохо то, что я ничего не мог им противопоставить. У меня не было ни оружия, ни мышц, ни умения драться. Тогда со Стрелой у меня были автоматы и пистолеты вместе с гранатами — там была важна тактика. В этот же момент важна была сила, которой у меня не оказалось.

— Приберёг её для других, — спокойно ответил я, после чего собрал мусор вокруг себя и поставил её на место.

Можно жаловаться на судьбу сколько угодно, но надо было решать, что делать. Откинув гордость в сторону, я мог признаться, что двадцать баксов наскрести в состоянии. Но проблема в том, что это будет не единожды, а денег лишних у меня действительно нет. Вообще нет. А те, что есть, уже расписаны, чтоб мне было в чём ходить, в чём и чем писать и что есть. Отдать их значило лишить себя чего-то из этого.

Хотя лишить себя чего-то в любом случае придётся.

Никто у меня больше не просил домашки и даже не поворачивался в мою сторону, словно в одночасье все про меня забыли. Возможно, это было и к лучшему, так как не настроен я был на дружеские разговоры. Решал, что же делать дальше. Ведь проблему надо было решать, причём до завтра, иначе я рисковал действительно лишиться зубов.

Они не конченные отморозки, но избить и поизмываться надо мной вполне могут. Макнуть в унитаз, заставить оттуда попить и так далее. И это будет потом продолжаться до бесконечности. Меня сломают или доведут до ручки, когда психика полетит к чертям. Или заплатить, и… тут понятно, какие плюсы и минусы, помимо того, что моё самоуважение рухнет. Никто не тронет, но все будут вытирать об меня ноги, причём дай я отпор, и точно забьют толпой.

Побитым и униженным, либо целым и униженным?

Это из вариантов, если я попытаюсь решить всё мирным путём. Но были и не мирные…

Я просидел до конца уроков, после чего быстро и молча ушёл, ни с кем не попрощавшись. Я буквально чувствовал на себе взгляды остальных, особенно тех, кто сверху. Они насмехались надо мной, теперь смотрели сверху вниз и очень скоро, если ничего не исправить, начнут вести себя со мной так же, как и те двое. Можно сказать, я убегал от давления, которое выросло на меня в разы в классе. Уже завтра мне может прийтись несладко.

Когда я двигался по коридору, меня даже успели поймать. Втроём, прижали к стене у всех на глазах, но никто из проходящих мимо даже не шелохнулся. Те двое из класса и ещё один, видимо, из их банды.

Только сейчас я мог оценить их габариты. Все трое выше меня, примерно метр восемьдесят в высоту, и точно подкачанные — все в футболках, чтоб каждый видел их бицепсы. Причём у всех троих на руках есть наколки, которые должны выглядеть крутыми и показывать их принадлежность к криминалу, но на деле ничего не значат. Понты.

— Оклемался, шрам? — оскалился парень с носом-змейкой. — Надеюсь, ты не забыл про завтра, или мне ещё раз напомнить?

Не дождавшись ответа, мне ударили под дых. Пресс спас, но всё равно было больно, от чего я немного скривился, вызвав лишь улыбку на их лицах.

— Не забыл, — покачал я головой, морщась от боли. — Только где мне вас найти?

Такие люди чувствуют страх, это что-то вроде животного инстинкта, которое свойственно для животных. И да, я боялся, пусть и не показывал это мимикой. Он это тоже чувствовал. Радовался своей силе и моей беспомощности.

— На третьем в туалете, шрам. Не забудь, иначе я приду, сниму с тебя трусы, засуну швабру в жопу и протащу во время перемены у всех на глазах.

— Я понял, — кивнул я.

И через мгновение получил быка. Не сильного, но нос мне разбили, а в глазах неприятно вспыхнуло.

Больно… и обидно… Ещё и все смотрят на меня.

Особенно неприятно получать взгляды от девушек просто потому, что они девушки, а я парень. Всегда хочется выглядеть в их глазах чуток лучше, чем ты есть, а не униженным другими парнями. Особенно когда часть из них из твоего класса, а ты с разбитым носом, едва не плача, пытаешься остановить кровь, прижавшись спиной к стене. Пусть мне и было всё равно на них, но не моему самолюбию, которому было стыдно за меня, за свой внешний вид и то, что меня вот так прижали.

Что я мог им сделать? Дать в пах, защищаться и бла-бла-бла. Герои, что будут стоять в стороне, всегда будут говорить, что на его месте они бы точно задали жару, но только единицы сделают это. Потому что здесь всё иначе, другие эмоции, другая атмосфера, и ты намного лучше понимаешь, что могут с тобой сделать. Особенно там, где правят вот такие вот придурки, что действительно могут тебе сломать кости.