И опять Пожарский 2 - Андрей Готлибович Шопперт

вот, не так давно ювелиры, за перьевые ручки, что продали в Европе, привезли ему два воза золота, они в казну заплатили пятину восемьдесят тысяч рублей. Так это только пятина. И это только ручки. А у маркиза Пожарского производств столько, что все и не упомнишь. Он, я думаю, если захочет, то такую страну, как Швеция или Дания просто купит.

– Как же это получилось, ведь он отрок ещё и приехал-то в Вершилово своё всего полтора года назад, – удивлялся Долгоруков, – а князь Пожарский, что же не забирает деньги-то?

– Как получилось, сказать могу, нашёл он людей знающих, да и организовал все свои производства, не с крестьян последние штаны снимал, а взял в помощники купцов, да немцев, дал им денег на начало дела и помогал во всём. Вот ты сыр ешь, вкусно ведь. Так это его крестьянин придумал, а он и денег дал и свёл с гончарами и с купцами, так теперь за этими сырами очередь из купцов до Владимира стоит. И так во всём. Всё время в делах и когда спит не понятно. Или вот пример, нашёл его управляющий Зотов в Арзамасе умирающего парнишку, что из глины свистульки делал. Вылечил Зотов того парнишку и теперь они придумали, как фарфор лучше китайского делать. Там за каждую чашку берут по весу золотом. На днях Государь грамотку прислал, о даровании бывшему купцу Зотову дворянства и землёй с крестьянами наделил. Представляешь, какие деньжищи теперь потекут Петру Дмитриевичу. Я тебе так скажу, Владимир Тимофеевич – талант у маркиза людей нужных находить. А что про батюшку? Приезжал сюда летом князь Пожарский забрал у сына денег немерено и диковин всяких и уехал. Сейчас, я слышал царь батюшка отправил его воеводой в Новгород Великий. Думаю для того, чтобы он Петру Дмитриевичу не мешал диковины выпускать. И «маркизом» государь его облагодетельствовал, чтобы независимость от отца подчеркнуть, – князь кивнул слуге и тот снова наполнил опустевшие чарки мёдом.

– Диковинные вещи ты рассказываешь, Фёдор Фёдорович. Проводишь ли меня завтра с семейством в Вершилово. Когда княжич проплывал мимо Казани с Урал камня, гостил у меня, теперь нужно ответный визит нанести, – Долгоруков опрокинул чарку и стал подниматься, – Однако поздно уже, пойду почивать.

– Покойной ночи тебе, Владимир Тимофеевич, а о визите не беспокойся завтра с утра и поедим. Футбольный матч ведь завтра, посмотришь игру интересную, что в Вершилово выдумали. Анисим проводи боярина, – позвал он слугу.

Утром из Нижнего в Вершилово потянулись десятки саней. Первыми ускакали стрельцы, не менее полусотни. Фёдор Фёдорович выделил семейству князя Долгорукого два крытых возка и сам с женой и двумя сыновьями поехал впереди. Владимир Тимофеевич отметил, что дорога широкая и ровная ни резких поворотов, ни ухабов. Занимаются, значит в Нижнем дорогами.

У въезда в Вершилово пришлось остановиться, егозе Фетиньюшке обязательно захотелось посмотреть медведей, что охраняли въезд в село. Вышли из возков, естественно и все остальные.

– Надо же придумать такое, вместо рогаток мишек поставить, – удивился князь.

– Это уже вторые мишки, – хохотнул нижегородский воевода, тоже вылезший из своего возка, – Двух первых князь Пожарский, когда летом приезжал, с собой в Москву забрал. Так Фома Андронов, мастер, что мишек вырезал, взял, да и новых сделал ещё выше и искуснее. Эти как бы ни на полсажени повыше будут.

– Понимаю я князя Дмитрия Михайловича, и себе бы таких захотел на двор, – поцокал языком Долгоруков.

Дальше начиналась улица с высокими деревянными домами под черепичными крышами. Самое удивительное, что из крыши торчало по две трубы, и из них, почти во всех домах, вверх поднимался дым. Погода стояла безветренная и ясная, и дым уносило прямиком в безоблачное небо. А потом они выехали на большую квадратную площадь. Дорога упиралась в большой храм о трёх куполах с черепичной крышей, как и все дома. Купола были обшиты листовой медью и горели на солнце. Красота. По бокам площади стояли два одинаковых кирпичных здания. Они были в два этажа и всё с теми же черепичными крышами. А рядом с въездом на площадь возвышался терем. На его пороге стоял Пётр Пожарский и призывно махал руками.

Семейство Долгоруких вылезло из возков и остановилось, крутя головами. Посмотреть было на что. Пожарский спустился с высокого крыльца и, улыбаясь, подошёл к боярину.

– Рад видеть вас в добром здравии Владимир Тимофеевич. Все ли по здорову? Как добрались?

– По здорову, Петруша. Как у тебя батюшка с матушкой, пишут ли? – князь обнял Пожарского и троекратно расцеловал его.

– Батюшка воеводой в Великий Новгород уехал, недавно письмецо прислал, слава богу, все здоровы. Прошу, гости дорогие поднимайтесь в терем, пока футбол не начался, успеем чайку китайского с пряниками откушать.

Князь Долгорукий долго себя упрашивать не стал, хотелось ему посмотреть, как выглядит терем внутри у этого непонятного маркиза. Вместе с Долгоруким Пожарский пригласил и князя Пронина с семьёй. Всего гостей набралось десять человек и потребовалось изрядно времени, чтобы все разделись и уместились за большим круглым столом.

Этот стол в первую очередь заинтересовал боярина Долгорукова. На Руси всегда вдоль стены стояли лавки и к ним подвигали при необходимости длинный стол, за которым сразу ясно кто родовитее. А здесь круглый стол и красивые стулья с резными спинками и ножками, практически как трон у Государя. А судя по резьбе, так и красивее будут. В красном углу висела не одна икона, а целый иконостас и одна другой краше. Особенно выделялась икона с Богоматерью. Князь истово перекрестился, оценивая красоту икон. Он таких и не видывал.

Между тем Пётр пригласил его сесть прямо под иконами, а рядом по правую руку поместил князя Фёдора Фёдоровича. Остальные гости усаживались, как хотели.

– Анька, заносите, – приказал княжич и сам уселся напротив двух князей.

Вот тут у Владимира Тимофеевича глаза на лоб и полезли. Вместо обычных сенных девок в комнату зашли три турчанки в национальных одеждах, все увешанные цепями и браслетами. Сколько же на них золота? Но взгляд почти сразу переключился с турчанок на подносы, которые они поставили на стол. Подносы были чёрного цвета и на них горели небывалой красоты цветы. Таких цветов не могло существовать, если только в далёких заморских странах. Цветы были как живые, казалось, стоит протянуть руку к подносу и можно взять один из цветов. На подносах стояли чашки с изящной гнутой ручкой на маленькой тарелочке. И чашки и блюдца были неимоверной белизны, и на них были синим цветом выписаны картинки природы. Зимние виды речушки или заснеженные ели. На всех одиннадцати чашках картины не повторялись.

Турчанки споро сняли с подносов эти великолепные диковины, поставили перед каждым гостем и уплыли вместе с подносами, а через минутку появились снова. Теперь у каждой на подносе стоял непонятный кувшинчик с трубкой носиком. Девушки взяли эти кувшинчики и стали разливать по чашкам жидкость цвета стоялого мёда. По горнице распространился цветочный аромат. Разлив чай турчанки снова уплыли. Как только они могут так ходить? В третий раз на подносах были такие же белые с синими узорами вазочки с мёдом внутри и пряники. Девушки составили всё это на стол и исчезли. Потом одна появилась, неся большое блюдо из того же фарфора, на котором был нарезанный на тонкие ломтики сыр.

– Угощайтесь, гости дорогие, этой китайский жасминовый чай. В вазочках мёд, в блюде сыр, – предложил хозяин.

Князь Долгоруков смотрел на стоящее, на столе и не мог себя заставить прикоснуться к чашкам. Он понимал, сколько это стоит. Если все его имения продать, то вряд ли и на половину денег наберётся. Разве можно из «этого» пить. Князь Пронин и обе княгини вели себя соответственно. Хорошо хоть дети разрядили обстановку, они о деньгах не думали, намёрзшись за поездку, они с радостью бухали в чашки мёд и, разболтав ложечками, принялись пить и закусывать пряниками и сыром. Сам Пожарский взял чашку и тоже спокойно попивал ароматный напиток. Пришлось и князьям взяться за тоненькие ручки чашек.

– Это твоя новая диковина? – спросил у Пожарского Фёдор Фёдорович, – Фарфор?

– Да, научились мы делать фарфор не хуже китайского. Царю батюшке я на Рождество и на Крещение такие сервизы послал, отцу с матушкой тоже.