Вместилище - Ярослав Костюк

Мы… — уже откровенно лепетал сбитый с толку нелепый Грудзинский. — А как же я?..

— К Аарону Львовичу! — просиял Андрей, лучезарно улыбаясь и растягивая слова. — К Аарону Львовичу! Он вас непосредственно должен удовлетворить. То есть… не в том смысле, конечно. Аарон Львович, скажите, к вам поступал в ближайшее время официальный запрос?

— …

— Ах, не поступал?

Отступая под давлением Андрея, Грудзинский, наконец-то, вылетел в коридор, распахнув спиной двери, и остановился там, в темноте, оглядев их всех. Обиженный, уязвленный, грустный.

Он вдруг все понял.

— Дураки, — изрек он. — Спохватитесь — поздно будет. Помяните мое слово! Я вас предупреждал!

И он ушел.

После его ухода Валдис и сам плюхнулся в кресло.

— Ты зачем, собственно, заходил? — спросил Андрей.

Валдис в кресле напоминал пастора, развеявшего невеселые думы чаркой вина. Пастор резвился вовсю.

— Я только хотел тебе напомнить, — сказал он, перекатываясь в кресле, — что завтра у нас заседание. Внеочередное.

— Ах, да, — сказал Андрей. — Аарон Львович, занесете в ежедневник на… шесть часов? Верно?

— Да.

— И это все?

— Андрей, — проникновенно сказал Валдис. — Прости.

— За что?

— Даже не представляю, как он увязался за мной. А насчет этого номера ты не волнуйся, никуда он не побежит. Да и мы с тобой…

— Могила?

Валдис улыбнулся.

— Могила!

— Вот и славно, — сказал Андрей. — Я сейчас собираюсь наведаться в Контору, к Глейзеру. Пойдешь со мной?

— Нет, мне еще надо в архив заглянуть. Я с этим и шел: тебе сказать и в архиве порыскать.

— А что там?

— Да так, сущая ерунда. Пока ничего не ясно.

— Ладно, как знаешь. А что К.?

— Мрачнее тучи.

— Не знаешь, почему?

— Одни слухи.

— Слухи — это непроверенный источник информации. Ты проверял?

— Не проверял и проверять не буду. Тем более, завтра, вероятно, все узнаем.

— Ага.

Андрей сунул под мышку футляр с чертежами и вышел. Он придал лицу строгое выражение и сбежал по ступеням парадного. Мельком предъявил пропуск.

— Ну, как служба? — крикнул он.

Но голосу не хватало бодрости. И уверенности.

Солдат вытянулся в струнку.

Андрей вышел на улицу. «Когда-нибудь у меня вежливо попросят документы. Саботажник. Враг народа». Он остановился и поглядел в холодные небеса.

* * *

Вероятно, у Глейзера сейчас все было по-прежнему, без малейших изменений. Это было легко себе представить. Даже напрягаться не надо. В соответствии с утвержденными на всех уровнях директивами поступают в разработку новейшие механизмы по системе «ультрабыстрого взаимодействия», кропотливо заносятся в необъятную картотеку «гениальные» усовершенствования, ведомственные записки курсируют по запутанному в своей структуре департаменту… Жизнь бурлит. Жизнь не знает пощады.

«Сволочь он рыжая, и — больше ничего, — подумал Андрей, ежась. — Боже, как холодно!..»

Он вспомнил, с каким детским восторгом Глейзер рисовал ему перспективы использования «первоматериала». И где это все? Господи! Сколько топчемся, а все без толку, катастрофу не предупредить. Это страшно даже подумать.

«Андрей! — говорил ему вчера Глейзер и вис у него на плече. — Они ведь там ничего не понимают. Они думают, что можно вот так всех… Это даже хуже, чем у фрицев! — при этом он обращал свой пьяный горючий лик к окну, а затем заглядывал Андрею в глаза. — Но мы молодцы? Верно? Скажи!..»

«Молодцы, — устало отвечал Андрей и морщился, всасывая без закуски очередную стопку водки. — Во всяком случае, мы хотя бы не сволочи».

«Верно! — рыдал с восторгом Глейзер, наваливаясь на него и утираясь полой пиджака. — Сопротивленцы!», — провозглашал он с достоинством.

Андрей ничего не отвечал.

Это было вчера. И так было всегда. Почти каждую неделю.

А сегодня — они чуть не погорели с этим докладом.

Глава 5

Он свернул за угол и замедлил шаг. Обычно людная улица могла похвастаться всего лишь двумя пешеходами — два согбенных старика тащили бумажные свертки в авоськах, насквозь пропитанные чем-то жирным. Видимо, без этих свертков им уж никак было не прожить, раз рискнули здесь показаться. Район пользовался дурной славой, хотя оснований для этого не было. Наоборот, в последнее время даже усилили патрули. Андрей как раз прошел мимо одного из таких, состоящего из трех человек в шинелях с белыми повязками на руках. Его спокойно пропустили, даже не глянули в его сторону, а вот старика, который был поближе к Андрею, попросили задержаться — старик заохал и заахал, полез за пазуху за документами, которые, разумеется, куда-то запропастились.

Он прошел еще с полквартала и очутился перед магазином, под которым стоял грузовик. Шофер заносил внутрь поддоны с хлебом, зажав сигарету в губах. Стекла витрины затянуло инеем. У магазина выстроилась очередь. Стояли совсем малые дети. В этих сосредоточенных лицах сквозь темные глаза и бледные лбы угадывалось будущее отношение к жизни, взвешенное и рассудительное, знающее цену всему на свете, и в первую очередь — куску хлеба.

«Плохо я знаю, как они живут, — подумал Андрей со стыдным чувством. — Разжирел на своих пайках… Но с другой стороны — они сами ничего не знают».

Большей частью деятельность Четвертого отдела перевиралась и вырождалась в безобразнейшие слухи.

В первое время город сильно страдал от криминала, и немало сил было потрачено на его «зачистку». Примером тому служила банда «жмуриков»-мародеров. Они нарисовали себе на пальто кости, чтобы издали походило на скелет, и орудовали почти повсеместно. Это был очень умный ход. Лица никто не мог запомнить, видели только скелеты. Очень их люди боялись. А уж про домыслы и говорить не приходится: и на помеле летают, и на крышах, как филины, круглыми сутками сидят, и в окно к тебя заглянут, и взглядом приморозят, и в воздухе раствориться могут… Отчаянные были ребята. У Андрея целых три тома дознаний скопилось. Словно вся эта шушера только и ждала конца войны, чтобы хлынуть из всех щелей.

Улица пошла под уклон. Ее облик с каждым метром менялся — подворотни надежно забраны, парадные заколочены.

На углу под шикарными кариатидами из окна своей кабины ругался таксист. Патрульный, выпучив глаза, рассматривал его пропуск. Он всячески вертел его в руках и сердито поглядывал на таксиста. На заднем сиденье испуганно жался профессорского вида тип.

— Как вы вообще сюда проехали? — удивлялся патрульный. — Вы же знаете, какая это зона.

— Я проехал! — иронизировал шофер. — Он спрашивает меня, как я сюда проехал!

Патрульный налился кровью.

— Там же везде посты! — рявкнул он, склоняясь к таксисту.

— Молодой человек! Если мне надо, если пассажиру надо…

— Да вы хоть знаете, что с вами будет, если я вас сейчас арестую?

Перед длинным зданием Конторы царило необычайное оживление. Андрей испытал беспокойство: собралась толпа, которой здесь