Сага о Рорке - Андрей Львович Астахов

- И ты опять прав, а я не прав, не так ли? Пожалуй, ты был бы лучшим князем, чем я.

- Опомнись, Рорк! Куява засел в Белоозере, открыто призывая антов выгнать северян со словенской земли. У него сын Боживоя, еще один Рогволодич. Слава богам, он пока не объявил всем и каждому, чей это ребенок. В Хольмгарде какой-то Вадим восстанавливает против нас чернь. Рогволодичи не оставили сыновей, но у Первуда и Горазда остались вдовы с дочерьми, и дочери эти скоро вырастут и выйдут замуж. Правнуки Рогволода могут соперничать и с тобой, и с детьми твоими. Надо ли говорить, как могут наши враги воспользоваться этим? Ты же свою законную дочь отправил с глаз туда, где за ней присматривает родич Куявы – Ратша. Что ты творишь, объясни мне? Если ты не понимаешь, что происходит и как следует поступать, то верны твои слова – я был бы лучшим князем.

Рорк вскочил с лавки, но мед ударил в голову, и молодой князь, выругавшись, вцепился в край стола и так стоял, не сводя злого взгляда с Хельгера.

- Пошел прочь, - заплетающимся языком сказал он. – Не хочу тебя видеть.

- Лучше тебе от этого не станет. И перестань пить. Ты скоро превратишься в грязную свинью.

- Хельгер, не мучай меня, - устало произнес Рорк. – Дай мне отдохнуть. Душа у меня болит.

- Нет, это у меня болит душа! Тот, кто убил ансгримских богатырей, поразил самого Аргальфа, кто стал героем песен и прославлен во всем Норланде – ты ли это? Клянусь копьем Одина и его ожерельем, я вижу перед собой тень воина, а не потомка Рутгера Ульвассона! Ты позоришь память своего отца, Рорк. Убей меня, если хочешь, но ничего моя смерть не изменит, всякий скажет о тебе то же самое. Твоя слава трещит по швам, над тобой скоро будут смеяться – Аскольд и Дир в Киеве, Куява в Белоозере и прочие твои враги. Ты стал слабаком. А все из-за нее, из-за этой женщины.

- Замолчи, Хельгер.

- Ты сам отдал ее Куяве.

- У меня была Ефанда.

- Так о чем ты думаешь? Чего колеблешься? Убей Куяву и верни княжну. Назови сыном ее ребенка.

- Ты сказал, лучшие воины хотят служить в моем войске? Помнится, в Готеланде против нас тоже дрались наемники с половины мира. Они пришли к Аргальфу, потому что хотели воевать под его началом. Понимаешь, о чем я?

- Ты пьян.

- А ты забываешь одну очень важную вещь, Хельгер, - голос Рорка зазвенел металлом.- Ты норманн, я же наполовину ант. Это кровь моего народа будет литься в войне. Я не могу бросить против соплеменников свору, которая со всего мира собирается под моим знаменем. Чем я тогда лучше Аргальфа? Я на своей земле, и она проклянет меня, если я, словенин, буду убивать ее детей.

- Хорошо, - Хельгер приложил ладонь к сердцу. – Я сослужу тебе эту службу. Я сам расправлюсь с Куявой. Я привезу тебе княжну. И после сам покончу с Аскольдом и Диром. Только сохранишь ли ты чистоту своих рук, княже, если мои руки будут в крови?

Рорк не ответил. И Хельгер, так и не дождавшись ответа, вышел прочь. Сын Рутгера снова, в который уже раз, разочаровал его.

Анты в Белоозере сопротивлялись неделю. Хельгер не ожидал, что они проявят такое мужество и такую изобретательность. Лишь к исходу седьмого дня сильный пожар в детинце решил исход сражения. Город сгорел почти полностью, и весенний снег от пепла стал серым на версту от города.

Пленных антов Хельгер велел отпустить. А вот Куяву привязали к деревянному столбу ремнями, и варяги глумились над ним, били кулаками в лицо, плевали в него. Появление Хельгера, который верхом въехал в догорающий детинец, еще больше их раззадорило. Лишь приказ ярла остановил издевательства над пленником.

- Ты изменник, - сказал Хельгер, подъехав к Куяве. – Знаешь, как мы казним изменников? Мы разрезаем им живот и обматываем их внутренности вокруг столба. Тебя ждет то же самое.

Куява молчал, только сплевывал кровь, сочившуюся из разбитых губ. Хельгер спешился, железной рукой схватил молодого воина за горло.

- Куда девал княжну, подлый холоп? Где княжна и ребенок?

- Поищи, может, найдешь, - шепотом отозвался Куява.

По приказу Хельгера все найденные в городе тела погибших внимательно осмотрели. Некоторые из них сильно обогрели, но женских и детских среди них почти не было. Верно, мятежные анты заблаговременно отправили свои семьи из города в укромные спокойные места на случай осады. Среди живых княжны и ребенка тоже не было. Нашли сразу двух оставшихся без призора грудных малышей, мальчика и девочку. Мальчика Хельгер велел забрать с собой, девочку оставить на пепелище.

В Хольмгард пленного Куяву везли на телеге, связанного по рукам и ногам. Дружинники Хельгера насильно вливали ему в рот смесь из меда и сухарей, ибо пленник отказывался есть. Однажды Куява попытался разбить себе голову об телегу, но егоскрутили так, что он даже не мог пошевелиться. Лишь слезы бессилия текли у молодого дружинника из глаз, что вызывало смех и издевки норманнов.

Рорк, предупрежденный гонцом, встречал рать Хельгера у въезда в город. Не доехав до князя шагов тридцать, Хельгер велел принести найденного в городе младенца, а как младенца принесли, взял его на руки и поднял над головой под крики воинов, рев рогов и стук мечей о щиты. Младенец, напуганный шумом, запищал, и Хельгер передал его ехавшему одесную Энгельбректу, который тут же завернул дитя в лисью шубу.

- Где она? – спросил Рорк, когда старый ярл подъехал ближе.

- Мы не нашли ее. Ее нет ни среди живых, ни среди мертвых.

- Лжешь! – лицо Рорка исказилось.

- Клянусь асами и светоносным Асгардом! – отвечал Хельгер, приложив к сердцу руку. – Куява ее где-то спрятал.

- А мальчик, которого ты привез?

Хельгер зашептал на ухо Рорку. Лицо князя начало проясняться.

- Хорошо, - сказал он, - ты верно придумал.

- Теперь