Детское время - Квинтус Номен

чего только ни росло! В основном, конечно, оливковые деревья, но местное население кормилось и с огородов, и, естественно, с моря. Населения было чуть меньше трех тысяч человек (на всех островах, потому что на Кинарусе из «постоянного населения» были лишь две семьи смотрителей местного маяка), и это население в значительной части работало на двух консервных фабриках, где выпускались рыбные консервы и оливки, а «фабрику», изготавливающую губки для мытья можно было и не считать. Фабрики были не очень большие (так как взрослого работающего народа там было менее полутысячи человек), но электричество жрали как не в себя, ведь те же автоклавы дровами топить ну никак не получалось так как дров на острове не было. Поэтому стояла на острове и электростанция с двумя (второй — резервный) генераторами по два мегаватта, и топливохранилище на пять тысяч тонн солярки. Тепло с холодильников электростанций шло на опреснительную установку, выдающую ежесуточно по двести тонн пресной воды — очень нужной воды, так как летом дождей практически не было — а перекачать эту воду на сотню метров в горы тоже ведь немало энергии нужно. Опять же, хотя на Кинарусе населения и не было практически, но даже не в сезон там постоянно болталось до сотни вахтовиков с Лебинтоса и вода там тоже требовалась, да и горы были как бы не вдвое выше — так что электростанция и там имелась, на шестьсот киловатт, к тому же опреснитель там тоже не духом святым питался, тепла от дизеля ему не хватало. Десять тонн солярки в сутки — это вроде и не очень много, но столько тратилось если не учитывать потребности рыбаков. Ну и транзитных кораблей, делающих дозаправку на острове — так что запасов в топливохранилище хватало не на полтора года, а месяца на три от силы. На Лебинтос ходил специально выделенный танкер серии «Василевсов», который успевал заодно обслуживать и причалы в Александрии (и которому тоже топлива требовалось немало) — но крошечный островок в Эгейском море был всего лишь «наглядным примером» того, как один человек может «употребить» двадцать литров солярки в сутки.

Однако человек человеку рознь, и Годуна больше всего беспокоило обеспечение топливом Балтики. Пока там хватало топлива, которое делалось на Ивангородском Комбинате, но его пугала скорость роста потребления этого топлива. Ведь дваджы в месяц со стапелей Усть-Лужского судостроительного завода сходил очередной «Василевс» со своим мотором в пару тысяч лошадок, и немедленно начинал потреблять солярку «как не в себя». Больше двухсот «Василевсов» непрерывно бегали по Балтике, и чтобы они и дальше продолжали бегать, пришлось в Киле ставить завод по производству солярки из угля. А уголь для получения солярки в Киль приходилось возить из Британии. Хорошо еще, что закончилось строительство Кильского канала и теперь солярку не жрали сотни экскаваторов и тысячи грузовиков — то есть они ее жрали, но в других местах и «с меньшим остервенением», так что какие-то резервы топлива еще были. Но все чаще Годун задумывался, по какой такой причине не увеличивается добыча нефти, ведь из нее столь нужное топливо делается с гораздо меньшими затратами и средств, и человеческого труда. Задумывался, но с предложениями в Госплан не лез: он прекрасно знал, что нарушать заветы «матерей-основательниц» никто и никогда не будет. По крайней мере, в обозримое время…

Глава 9

Гюнтер Франке учился химии у Зои Никитиной, однофамилицы основательницы химии Веры Сергеевны и первой ее ученицы. И, как он сам считал, ему сильно повезло, что в юности по требованию матери не перевелся, как тогда хотел, на курс Натальи Николаевны — другой «первой ученицы» Веры Сергеевны, ведь Зоя Федоровна занималась больше не наукой, а практикой. Последней ее «практической работой» был «метановый завод», на котором метан «добывался» из канализационных стоков Москвы и окрестных животноводческих ферм, но вот собственно «химия» начиналась уже за пределами метановых танков. С одной стороны, очень простая химия, а с другой — удивительно полезная. Двадцать тысяч ежедневных кубометров метана, поступающего из биореакторов, превращались на этом заводе превращались в двадцать пять тонн карбамида. То есть в «почти нисколько» — по нынешним-то временам, но это был самый первый именно завод по выпуску карбамида, и — что для Гюнтера было, пожалуй, более важным — первым, в проектировании и постройке которого парень принял активное участие.

Затем в жизни Гюнтера был Сызранский завод — где метана добывалось в десять раз больше, и где установки, спроектированные уже самим Гюнтером, делали по двести пятьдесят тонн карбамида, затем — участие в проектировании карбамидовых установок для Ивангородского Комбината. Но последнее — уже участие косвенное, в качестве «приглашенного консультанта», потому что пришлось Гюнтеру заняться совсем другой работой. Мать все же младшего сына любила, вероятно, больше остальных детей, а потому спуску ему не давала во время учебы… в общем, внезапно оказалось, что из достаточно молодых людей Гюнтер лучше всех знает фризский язык.

Фризы, с того самого давно ушедшего времени, когда они разбили римские легионы, спокойно жили в своих болотах и с соседями в целом ладили. Соседи с ними тоже старались не ссориться: ну пойди, поссорься с тем, кто легионеров запинал! Но народом фризы были довольно сообразительным, так что, увидев, насколько лучше живется тем, кто пошел под руку далеких богинь, решили, что и им самим лучше жить лучше. А что нужно сделать, чтобы жилось гораздо лучше, им поначалу и объяснял посол этих богинь (и родной сын одной из них) Гюнтер Франке. Поначалу просто посол, а через несколько (очень несколько) лет уже губернатор Фризского района Германской республики.

Не самого процветающего района: кроме болот на земле фризов ничего особо полезного и не было, все же римляне не стали тратить силы на завоевание Фризии в том числе и потому, что «много там не награбишь», но если ты уж взялся за работу губернатора, то ее нужно выполнять хорошо — а, следовательно, и нужно всячески «повышать уровень благосостояния населения». А как его повышать, если нет ничего, кроме торфа? То есть не то, чтобы совсем ничего нет, однако ближайшие залежи угля были уже на землях франков — можно уголек и оттуда возить, но «уровень» при этом все же больше повышается у работающих на шахтах франков. А здесь, на севере…

Гюнтер все же обратился к Кате-первой с «нескромными вопросами», и та дала ему карту, составленную вроде еще Лидией Петровной. Очень интересную карту, но практически бесполезную — то есть в