Большая черная дыра - Amazerak

поломав деревья и кусты. Петька к тому времени ефрейтору все уши прожужжал, что отдохнуть хочет.

— Ну хоть чутка, кто узнает-то? — настаивал Петька. — Жалко, что ли? Ноги гудят который день. Их благородие, вон, пойдёт, в избе спать вечером, а нас под открытым небом бросят, как бродяг. Нет здесь никаких германов. И не пахнет ими. Завели нас невесть куда. Слушай, Ваня, а может, что съестное найдём, а? Крестьяне побросали много чего, когда уходили.

— Ладно-ладно, — раздражённо проговорил ефрейтор. — Передохнём немного. Только об этом никому. Ясно? — он посмотрел на Георгия.

— А мне-то зачем болтать, — пожал плечами Георгий. — Я тоже не прочь отдохнуть. Только недолго. Не нравится мне это место.

— Что, германцев боишься? Да нет тут никого, — возразил Петька.

Колотило дёрнул ручку входной двери, та поддалась без труда. Зашли. Внутри царил беспорядок: на полу валялись лавки, хозяйственная утварь, битые горшки, и всё это покрывал толстый слой пыли. В прошлом году здесь уже успели похозяйничать мародёры. Даже если и было в избе что-то съестное, разведчикам не осталось ничего.

Но единственное, что никто не мог унести отсюда — это тепло. На улице, судя по ощущениям, температура была около нулевая, а в срубе из толстых брёвен — градусов пять-семь. Петька тут же сбросил ранец и папаху и, усевшись на пол, стал стягивать сапоги.

— Эх, печку бы растопить, — рябая рожа парня расплылась в блаженной улыбке.

— Какую тебе печку? — ефрейтор тоже снял ранец, поставил у стены лавку и сел на ней. — С ума сошёл?

— Не сошёл я, а просто говорю. Помечтать нельзя? Давно у печи не грелся… Да в баньку бы. Последний раз в крепости ещё мылись. Вши замучили, паскуды.

Георгия вши тоже замучили, но он почти не замечал их. Всё внимание перетянули на себя усталость и голод. Мелкие, пакостные насекомые вызвали зуд и досаду, но ослабший организм смирился. Зато сейчас, когда он оказался в относительно тёплом помещении, укусы стали злее и противнее. Дьявольские создания оживились.

И всё равно отдых в закрытом помещении показался блаженством. Георгий скинул сапоги и стал разминать пальцы. Думал портянки снять, да не так уж и тепло было в избе. Расстегнул и стянул с себя шинель. Гимнастёрка и нижняя рубаха провоняли потом. Хотелось помыться, почувствовать телесную чистоту. Но когда представится такая возможность? Наверное, уже никогда.

Но умирать сейчас не хотелось. Как бы плохо и тяжело ни было, а непреодолимая тяга к жизни никуда не делать. Только вот смерть притаилась совсем близко, она поджидала за каждым углом, за каждым домом и кустом. Незримая и беспощадная она неотступно бродила за солдатами по белым полям, по деревням и перелескам и ждала своего часа, чтобы отпраздновать кровавую победу. Ей было мало тех жертв, что она уже получила за последние месяцы, и Георгий чувствовал, как костлявая дрянь стоит рядом и ухмыляется жёлтыми зубами, словно череп того мёртвого солдата, гниющего возле своего же окопа.

Канонада действовала на мозги. Сурово ухали орудия, рвались тяжёлые снаряды где-то за лесами.

Только один раз Георгий попал под артиллерийский обстрел. Когда разведывательная группа подходила к деревне в низине, духи ударили по дороге из миномёта. Было страшно слушать, как с шепелявым свистом летят снаряд за снарядом и рвутся то ближе, то дальше. Тогда всё обошлось. Сержант получил мелкий осколок в плечо, остальные отделались испугом. Но сейчас будет всё иначе. Вместо одного миномёта — десятки тяжёлых стволов. Вместо одного раненого — сотни изорванных на куски, покалеченных тел.

— Э, Жора, ты ж грамотный? — зевнул Петька, потягиваясь.

— Да, ты же знаешь, — ответил Георгий.

— Ага, в гимназиях учился. А не чирканёшь мне письмецо домой? Давно своим весточку не отправлял. Уведомить бы их, что всё в порядке. Матушка, сёстры тревожатся…

— Прямо сейчас?

— А почему нет? А я тебе махорки отсыплю.

— Скоро идти надо.

— Да брось, отдыхаем же.

— Давай потом, а? Сейчас не время, — Георгию совсем не хотелось заниматься лишними делами: тревога выкручивала душу, не позволяя спокойно подумать о чём-то другом, кроме предстоящего сражения.

— Ну и ладно, как хочешь, хозяин-барин. Только ты больше не шути так, понял? А то в зубы дам.

— Ты про что?

— Про покойников.

Георгий тихо рассмеялся:

— Боишься, что ли?

— Ну дык… нет, но кто знает? Может, у германов колдуны какие есть, которые трупы поднимают. Нехристи ж они все. Что тут смешного?

— Суеверия твои смешны. Ни германцы, ни французы, ни турки трупы поднимать не умеют. Только живых класть тысячами могут… — добавил мрачно Георгий и посмотрел сквозь мутное, пыльное стекло маленького окошка, через которое был виден разве что соседний двор.

— Ну-ну, позаканчивал свои гимназии. Умный теперь больно. Только я тебя предупредил: будешь такие шутки шутить, в зубы дам.

— Это мы ещё посмотрим, кто кому, — хмыкнул Георгий.

— Чего⁈ Думаешь, я гимназисту не накостыляю? — рябое лицо Петьки оживилось, в глазах появился задор, но злости не было.

— Попробуй.

— Хватит, а? — прервал разговор ефрейтор Колотило. — Неча тут! За мордобой вас обоих на губу отправят. Капитан строг в этом деле, сами знаете.

— Да ладно-ладно, ты не серчай, мы же просто забавляемся, — осклабился Петька.

Георгий ещё раз посмотрел в окно — ничего не видно. Он натянул сапоги, подошёл ко второму окну, к третьему. Обзор был плохой, и это заставляло нервничать. Вдруг немцы подкрадутся? Вдруг гранату в дом кинут? Или засаду устроят в саду? Нет, так дела не делаются. Нельзя беззаботно отдыхать, когда находишься почти на линии фронта. Ещё уснуть здесь не хватало. Как бы ни мучила сонливость, нельзя давать ей волю. Не время и не место. Парней же косило нещадно: каким бы ефрейтор правильным ни пытался казаться, даже он свесил подбородок на грудь, позабыв про службу.

— Ты куда? — спросил Петька, когда Георгий надел шинель, взял ружьё и направился к двери.

— Я на снаружи постою. А то отсюда ничего не видно, — Георгий вышел в сени, откуда двери вели на улицу и в хлев. Снял винтовку с предохранителя и осторожно выглянул на крыльцо. В саду было так же пусто, как и десять минут назад. Тревога оказалась напрасной: до этой заброшенной деревеньки враг пока не добрался.

И тут взгляд Георгия упал на серые фигуры всадников, что плыли вдали по полю. Деревца и прочая растительность не позволяли рассмотреть их и определить, свои они или чужие. Но если принять во внимание, что двигался конный разъезд со стороны, противоположной той, откуда пришли разведчики, логично было подумать, что это — враг.

Георгий забежал в дом