Василий Панфилов - Улан. Экстремал из будущего

Ознакомительный фрагмент

Ерема молчал, говорить ему уже было сложно, но вся часть знала, что он завидовал своему капралу.

– Свезло человеку, – не раз говаривал Ерема, – красотень-то какая! И полюбоваться можно, и музы2ку послушать!

Арфа и правда была красивой… мебелью, хотя в русской избе здоровенный музыкальный инструмент смотрелся несколько эклектично.

Вскоре сослуживцы распрощались, капрал отправился на боковую, а два его друга отправились по домам. Жена Лехи, проводив гостей, вздохнула с легкой усмешкой… Пусть супруг немного чудаковат, но лучше уж так… Зато вон у Глашки Ржавой муж как выпьет, по слободе шатается да на неприятности нарывается. А ее Лешенька потренькает раз-другой в неделю да баиньки… Нет, ей все-таки повезло!

Тут женщина опомнилась и постучала по столу – не дай бог сглазит!

Вроде бы и много зарабатывал попаданец на боях – в общей сложности получалось больше полусотни рублей, а отложить как-то не получалось, и в кармане у Игоря было меньше червонца. Впрочем, червонец по нынешним временам в карманах рядового – целое состояние. Особенно если учесть, что поступил он на службу всего несколько месяцев назад и успел за это время расплатиться с долгами и обзавестись имуществом на уровне хозяйственного ветерана.

– Малой! Хватит мечтать, седлай кобылу да поехали! – донесся голос Никифора. – О бабах небось задумался, кобель?

– Ну скажешь тоже, кобель, – притворно обиделся экстремал, – так…

– Мне бы твое «так»! – хохотнул Андрей. – Скольких уже окучил?

Попаданец неопределенно пожал плечами, «окучил» он всего одну – молодую (восемнадцать лет) вдовушку с двумя (!) детьми. Свободы у таких вот вдовушек было существенно больше, и клеймо «гулящей» к ней не лепилось, если гуляла в меру. А вот «портить» девок… Тут можно было встрять.

– Че молчишь-то? – не унимался рыжий. – Считаешь?

Компания грохнула, очень уж момент для шутки оказался удачным.

– Мы ж все видим, как они на тебя смотрят.

– Ну пусть смотрят, большая часть этих «смотрящих»… – Игорь поморщился.

– Ну а чем тебе трактирные девки не угодили? – искренне удивился Трифон. – Или вдовушки постарше.

Вопрос был риторическим – все давно обговорено. Так что парень отмолчался, поправил подпругу и выехал со двора. Кстати, нешуточный повод для гордости, ведь уже с месяц, как он тренируется не только индивидуально, но и в группе. Нешуточный потому, что допускались до таких тренировок только бойцы хорошего уровня, те, кто не покалечит случайно себя, товарища или лошадей. Рекруты, с которыми он поступал на службу, были еще далеки от этого момента.

Система была достаточно простой: в первых рядах атаковали ветераны с пиками, за ними более-менее прослужившие подстраховывали с пистолетами, ну а молодняк в задних рядах – для массовки и «натаскивания». И он, Игорь, был уже уверенным середнячком…

Снова пропела труба, и усталый эскадрон начал построение.

– Фрол, головушка твоя баранья, – распекал виновного капрал, – ты чего это к Мишке прижался? Пусть строй и слитный, но не настолько же, чтоб он ногой в стремени пошевелить не мог!

Фрол виновато сопел и исправлялся, но капралу работы хватало.

Снова труба – и эскадрон, имитирующий атаку пехоты в каре, в очередной раз проносится мимо чучел с дрекольями, лошадей нужно приучать не бояться острых палок.

– Все на сегодня! – гаркнул капрал и принялся подзывать к себе улан, привлекших его внимание. Подозвал и Игоря с Никифором.

– Молодец, – веско произнес Репин, – перестал ошибки делать. – И переключился на Ники- фора: – Начинай учить его работать с пикой в строю.

Вот, казалось бы, – ну что тут такого… а губы попаданца расползлись в улыбке. Прижав руку к сердцу, он молча поклонился. Затем, чуть отъехав, откинулся назад в седле и замурлыкал песенку. У него появилось ощущение, что сегодня было что-то вроде… инициации.

Всего-то – скупая похвала, но… Это ставило его на другую ступень – ступень тех, кто будет атаковать противника в первых рядах. Глупо радоваться такому? Возможно…

– Никифор, я в город за вином.

– А в нашем кабаке что?

– В нашем мочу продают, а не вино, – веско отозвался парень. Пусть он и не был любителем алкоголя, но от отчима и его друзей кое-чего нахватался, да и пробовал хорошие напитки небольшими дозами.

Заехав домой и оповестив контубернию, что решил устроить завтра праздник (все равно учений не предполагалось, что-то там церковное), и главное, по какому случаю…

– Ну, брат, ты силен, – хлопнул его по плечу Акакий. Несмотря на «неаппетитное» имя и совершенно блеклую внешность, парнем он был хорошим.

После короткого совещания ехать за вином решили все вместе – вино, оно дело такое, что и ограбить могут… Да кроме шуток – отнять оружие или мундир у солдата «чужого» полка считалось грехом. Вывернуть карманы… Зависит от ситуации. А вот если он с вином едет – тут сам бог велел! Учитывая практически поголовный алкоголизм[13] армейских… Нет, среди улан ситуация обстояла значительно лучше – совсем уж алкоголиков не было, ну так добровольцы все-таки, а не оторванные от семей крестьяне с клеймами на руках. Начиная с Петра Первого и заканчивая Екатериной Второй подневольных рекрутов клеймили татуировкой в виде креста на руке. Воспринималась эта мера крайне тяжело – многие искренне считали ее «клеймом антихриста». И да это еще одно средство оторвать человека от «мира» (общества).

От идеи закупиться в кабаке Игорь отказался категорически:

– К купцам поеду.

– Да они с нами дел иметь не станут! – начал было Акакий, но потом посмотрел на Игоря и сказал задумчиво: – А может, и станут…

Ехать пришлось ближе к центру города, и сослуживцы держались несколько нервно – владения гвардии. Русину же было плевать, скорее, даже появился какой-то азарт. Адреса виноторговцев подсказали прохожие, несколько нервно реагировавшие на достаточно простые слова. Ну да опять какой-то маразм с разницей менталитета…

Трое виноторговцев, узнав о сравнительно небольших объемах закупок и высоких требованиях к качеству, с ходу отказывались. Что интересно – русских среди торговцев алкоголем не встретилось[14], зато немец, скверно говоривший по-русски, с ходу согласился.

Когда Игорь перешел на немецкий, тот как-то обрадовался и впустил его в дом. Компанию же, с извиняющимся видом, не впустил:

– Жена боится, – несколько виновато сказал он попаданцу, – тут недавно гвардейцы заходили[15].

Игорь непроизвольно поморщился, он их уже заранее не любил, заочно.

– Какое вино предпочитаете? – продолжил немец.

– Да знаете… Произошло достаточно важное событие, и хочу накрыть стол уланам. Так, чтобы прилично, но без особых изысков и цена умеренная.

Сошлись в итоге на сладких испанских винах и небольшом бочонке довольно приличного рома. За все про все пришлось отдать шесть рублей – очень солидная сумма.

Пьянка была… Ну обычная пьянка с поправкой на местные условия. Помимо выпивки, закупил попаданец и мясо (на что ушли последние деньги), а мука на пироги была своя. Солдатки наготовили уйму вкусных, пусть и незамысловатых блюд, особенно удались (по мнению парня) пироги.

Гуляли в одном из помещений, которое теоретически считалось штабом эскадрона. На деле же здесь чаще проводились такие вот мероприятия, чем собирались офицеры для работы. Сидели без чинов – все капральство, а также унтер-офицерский и офицерский состав эскадрона.

Гуляли – это не столько пили, сколько пели и плясали, причем выйти спеть и станцевать должен был каждый – деревенский этикет… Офицерам не обязательно, но даже брутальный поручик Рысьев – командир эскадрона, с удовольствием спел что-то очень народное, не слишком интересное на взгляд попаданца.

В свой черед вышел Игорь. С минуту он перебирал тексты известных песен, местных он не знал, за исключением парочки откровенно «частушечного» вида, а… другие не подходили. Наконец раскопал что-то более-менее подходящее.

Летят перелетные птицыВ осенней дали голубой,Летят они в жаркие страны,А я остаюся с тобой.А я остаюся с тобою,Родная навеки страна.Не нужен мне берег турецкийИ Африка мне не нужна.Немало я стран перевидел,Шагая со шпагой в руке,Но не было большей печали,Чем жить от тебя вдалеке.Немало я дум передумалС друзьями в далеком краю,Но не было большего долга,Чем выполнить волю твою.Пускай утопал я в болотах,Пускай замерзал я на льду,Но если ты скажешь мне слово,Я снова все это пройду.Надежды свои и желаньяСвязал я навеки с тобой,С твоею суровой и ясной,С твоей непростою судьбой.Летят перелетные птицыУшедшее лето искать.Летят они в жаркие страны,А я не хочу улетать.А я остаюся с тобою,Родная моя сторона,Не нужно мне солнце чужое,Чужая земля не нужна.

Песня произвела неоднозначное впечатление, вроде бы и понравилась, но так – слишком уж непривычная.