Инженер Петра Великого – 11 - Виктор Гросов

— седой волк, переживший десяток осад, — осматривал наши «Бурлаки» с цепким взглядом артиллериста, прикидывающего дистанцию. В этом взгляде была профессиональная оценка силы.

Пётр, конечно, тут же окунулся в свою стихию. Для него цитадель Вобана, «королева крепостей», была куда интереснее всего виденного ранее. Забыв о сане, он, как мальчишка, лазил по бастионам, трогал холодный, позеленевший от времени камень и заглядывал в амбразуры. Нартов не отставал, лихорадочно зарисовывая в свой альбом хитроумные системы контрэскарпов. Польщенные таким вниманием, французские инженеры с гордостью водили нашего царя по своему детищу, сыпля терминами и математическими выкладками.

Однако за показной вежливостью французов сквозило напряжение. В воздухе витало соперничество двух философий войны. Для учеников великого Вобана, война оставалась геометрией. Наши же дымящие стальные монстры, в их глазах были воплощением варварской силы. Они смотрели на наши машины свысока — как математик на кувалду.

Противостояние вышло наружу на пиру. В зале молодой полковник де Вальер, один из ведущих инженеров крепости, заявил:

— … таким образом, — чеканил он слова, — против логики камня и стали, господа, есть лишь один довод — еще больше камня и стали. Грубая сила здесь бессильна.

Он смерил меня откровенно вызывающим взглядом.

— А если сила будет не грубой, а умной, полковник? — спросил я.

— Ум инженера проявляется в обороне, генерал, — усмехнулся он. — Ваши машины, без сомнения, чудо механики. Хотя здесь, у этих стен, они лишь громоздкие мишени. Любая атака на укрепления Вобана — это кровь. И долгие недели осады.

— Недели? — до этого скучающе разглядывавший лепнину Пётр вскинулся, слова француза задели его за живое. — Мои машины способны решить вашу задачу за день!

Де Вальер сдержал смешок. За ним чуть не прыснули и другие французские офицеры. Понесло Государя. Сейчас наобещает с три короба, а мне потом расхлебывать.

— За сдень, сир? Разве что во сне. Это невозможно.

— Спорим? — глаза Петра загорелись безумным огнем. Он вцепился в эту идею, как бульдог. — Спорим, что одна машина моего генерала пройдет ваш хваленый бастион?

— Государь… — попытался я его урезонить, но было поздно. В глазах царя полыхнул отблеск витебской бойни. Он не рисковал, он был абсолютно уверен. Он помнил, как один «Бурлак» раскатал в кровавую кашу тысячу гусар, и в его мире эти машины были абсолютным оружием, которому не страшны никакие каменные стены.

— На что спорим, полковник? — гремел Пётр.

— Если вы проиграете, сир, — де Вальер, войдя в раж, принял вызов, — вы подарите нам одну из ваших самоходных мастерских. Для изучения.

Я затаил дыхание. Поставить на кон «Бурлак»? Пётр на мгновение запнулся, но отступать было уже нельзя.

— А если выиграем мы, — Пётр оскалился, — вы передадите нам комплект чертежей ваших новых осадных мортир. Идет?

В зале возникла заминка. Такое решение полковник принять не мог. Маршал Буффлер лишь покачал головой. Слово взял маркиз де Торси.

— Господа, столь высокие ставки требуют высочайшего арбитра.

Все уставились на Людовика:

— Мой брат Пётр бросает дерзкий вызов. Я принимаю его. Пусть разум и искусство решат, кто прав. Ставки утверждены.

Спор офицеров мгновенно перерос в личное пари двух монархов.

И в этот момент я осознал, что это мой шанс. Шанс не просто выиграть чертежи, а сокрушить их высокомерие.

— Мы принимаем это пари, — крикнул я. — Но с одним условием.

Все взгляды тут же впились в меня.

Их главный аргумент — кровь. Отлично. Я заберу у них этот аргумент. Заставлю играть по моим правилам.

— Мы докажем, что способны создать проход в бастионе, — я посмотрел прямо на де Вальера, — без единой человеческой жертвы. И без единого боевого выстрела. Ваши солдаты на стенах будут обозначать огонь холостыми зарядами. Бурлак невозможно подбить простым выстрелом. Может на досуги пострелять в нашу броню, мы организуем. К чему я… Мы не будем отвечать вовсе. Наша цель — решение инженерной задачи.

В зале стало тихо. Бескровный штурм? Предложение звучало настолько абсурдно, что противоречило самой природе войны.

— Вы… смеетесь, генерал? — выдавил де Вальер.

— Я никогда не шучу, когда речь идет о жизнях солдат, полковник, — отрезал я.

Мне нужно немного сгладить имеющеееся клеймо «Мясника», и «бескровный штурм» — новость, которая разлетится по всей Европе, — был лучшей для этого возможностью.

— Я нахожу ваше условие в высшей степени благородным и интригующим, — заявил французский король поглядывая на де Торси. — Я согласен. Учения состоятся завтра.

Ловушка захлопнулась. Отступать было некуда. На кон была поставлена репутация двух инженерных школ, секретные чертежи мортир и один из моих драгоценных «Бурлаков». У меня оставались ровно сутки, чтобы сотворить чудо.

Едва я оказался в своем «Бурлаке», я развернул на столе грубый план бастиона. Времени на раскачку не было.

— Господа, — я обвел взглядом своих людей, собравшихся в штабном фургоне. Нартов, Федька, Ушаков, даже Дюпре, привлеченный запахом интриги, — все были здесь. — У нас задача. Французы уверены, что их каменный мешок можно взять только грубой силой. Наша цель — доказать, что один умный инженер стоит целого полка. Вместо того чтобы ломать их стену, мы ее… аккуратно разберем.

Суть моего плана сводилась к хирургической операции, не к грубому штурму: вырезать, а не взрывать. По мере того как я говорил, на лицах моих людей скепсис сменялся азартом. Я подкинул им задачу в нашем стиле — наглую, невозможную и дьявольски интересную.

— Значит, так, — перешел я к приказам. — Нартов, Федька, вы — главные. Лагерь превращается в завод. Работать всю ночь. Мне нужны два инструмента.

Едва погасли последние лучи заката, работа закипела. Наш до этого дремавший лагерь превратился в раскаленное, грохочущее сердце. С крепостных стен французские патрули наблюдали лишь всполохи огня в походных горнах да мечущиеся тени.

Первым делом мы взялись за «скальпель».

— Федька, тащи металл! — скомандовал я. — Будем из меча делать орало. Вернее, бур.

Под глухие, ритмичные удары парового молота бесформенная болванка раскаленного металла начала вытягиваться. Мой самородок Федька работал с вдохновением скульптора, чувствуя металл.

Параллельно кипела работа у Нартова. Мой гений-механик, не смыкая покрасневших глаз, корпел над модификацией парового молота. Он конструировал наш перфоратор. Для удара — паровой привод. Для вращения бура он, чертыхаясь, приспосабливал сложную систему шестерен от лебедки. Вышел неуклюжий, грохочущий, капризный монстр.

— Крутящий момент на честном слове держится, Петр Алексеевич, — доложил он, вытирая пот со лба. — Камень не возьмет. Но в швы между кирпичами войти должен.

— Большего и не надо. Нам не тоннель рыть, а лишь щели проделать.

Надо же, какие слова знает, крутящий момент… Не зря он Бурлаками заведует.

При виде этого неуклюжего чудовища я задумался. Сработает? Или развалится